Чикатило. Явление зверя
Часть 25 из 71 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Штраус, – мягко, снисходительно поправил он чернявого. – Вот, держи.
– Да по херу, – чернявый взял спички. – Курить будешь?
– Ага, – скрипач шмыгнул, вытер нос рукавом и словно стер с лица остатки интеллигентности. – Мамка только чтоб не запалила…
– Елочку пожуешь, – кивнул на заросли туи возле скамейки чернявый и достал пачку «Примы».
Они закурили, профессионально выпустив по облаку горького дыма, как старые, бывалые курцы. Вихрастый подросток все это время с недоверием и даже злобой смотрел на музыканта – у него сорвалось развлечение. То, что типичный терпила, маменькин сынок со скрипочкой, оказался своим в доску пацаном и вон стоит, курит и лениво роняет слова, как и положено дворовому оторве, окончательно расстроило вихрастого. Он пошарил взглядом по окрестностям в поисках хоть какого-то выхода своего недовольства и внезапно заметил стоящего в тени тополя незнакомца.
– Э, слышь! – задиристо крикнул пацан. – Ты шо тут прилип? Шо надо?!
Чикатило вышел из ступора, смешался.
– Курить вредно, ребята, – сказал он, топчась на месте и перекладывая портфель из руки в руку.
– А тебе, дедуня, никто и не предлагает, – бросил вихрастый. – Вали отсюда.
Сидевшие на скамейки подростки загомонили, скрипач крикнул что-то обидное. Мужчина опустил плечи, словно став меньше, повернулся и побрел прочь, быстро скрывшись во мраке.
* * *
Спустя десять минут он сидел на той же остановке, на которой вышел следом за скрипачом, и тупо глядел перед собой на грязный асфальт.
Неожиданно перед глазами Чикатило появились женские ножки, выше колен закрытые серой юбкой. Чикатило поднял взгляд: перед ним стояла молодая и весьма симпатичная девушка, можно даже сказать – настоящая южная красавица, смуглокожая и кудрявая.
– Вам плохо? – спросила она с искренним участием в голосе.
Девушке и впрямь показалось, что немолодому мужчине в плаще и шляпе нехорошо. Судя по позе, он не был пьян, и в то же время нельзя было сказать, что он просто задумался. Обвисшие плечи, серое, землистое даже в неярком свете вечерних фонарей лицо…
Спустя полчаса девушка будет мертва. Чикатило заведет ее в лесок, ударит несколько раз ножом в живот, зажмет рот потной ладонью…
А на остановке он разыграл приступ:
– Да, с сердцем плохо.
– Может, «Скорую» вызвать? – с тревогой в голосе спросила красавица.
Чикатило вымученно улыбнулся и очень естественно сказал, поглаживая левую сторону груди, словно у него и впрямь прихватило сердце:
– Не надо «Скорую». Со мной это бывает. Вы меня лучше проводите, если вас не затруднит, а то, боюсь, упаду по дороге. Я в дачном поселке живу, – он указал за остановку, – там за леском, у речки. Тут недалеко.
– Конечно, пойдемте, – все с той же тревогой в голосе сказала девушка и помогла незнакомцу подняться. – Что ж вы так поздно один?
* * *
…Чикатило оторвался от мертвого тела. Лицо и руки его были в крови. Глаза бесновато поблескивали в лунном свете. Он вытер руки о юбку девушки, оглянулся в поисках своего портфеля. Портфель валялся тут же, рядом, у тропинки.
Постепенно успокоившись, убийца начал действовать методично и обстоятельно, как крестьянин после забоя теленка. Он тщательно вытер об одежду жертвы нож, убрал его в портфель. Оглянувшись по сторонам, подхватил тело и поволок в сторону от тропинки, к реке.
На берегу небольшой реки Чикатило оставил тело, поозирался и спустился к самой воде. Ему нужно было надежное место, чтобы спрятать труп, просто бросить его в воду мужчина побоялся.
В тусклых предрассветных сумерках он заметил, что берег сильно подмыт половодьем и образует нечто вроде навеса или земляного грота. Убийца вернулся к телу, потащил его вниз. Там, у самой воды, он замотал девушку в обрывки одежды, достал из портфеля моток шпагата и опутал труп, как паук опутывает паутиной свою жертву.
Покончив с этим, Чикатило затолкнул получившийся кокон, на котором проступили кровавые пятна, под нависший берег, забрался наверх и начал прыгать, чтобы обрушить пласт земли. Не сразу, но ему это удалось. Берег осел, похоронив несчастную жертву навсегда.
…Рассвет застал Чикатило на берегу реки. Он уже постирал и отмыл от крови одежду и развесил ее сушиться на прибрежных кустах, а теперь, голый, сидя на корточках, завтракал, с чавканьем поглощая дряблый бутерброд с ливерной колбасой.
Покончив с едой, он внимательно осмотрел свои вещи, нож, документы и большую общую тетрадь. Не найдя нигде ни пятнышка крови, мужчина оделся, вложил нож между страниц большой общей тетради, убрал в портфель. Подхватив портфель и плащ, он покинул речной берег и растворился в утреннем тумане.
Спустя несколько часов он стоял в очереди возле кассы местного универмага. Обычный, неприметный, как все. Терпеливо дождавшись, когда покупатели, стоявшие впереди, рассчитаются, Чикатило нагнулся к вырезанному в прозрачном оргстекле окошечку:
– Будьте любезны, моток шпагата в хозяйственный.
Кассирша с каменным лицом щелкала кнопками на кассе, пробивая чек.
– И еще кассету TDK в пятый отдел! – спохватился Чикатило, вспомнив о просьбе жены.
Женщина недовольно поджала губы – мол, сразу надо говорить, но второй чек пробила. Мельком взглянув на руки покупателя, забиравшего чек из алюминиевого лоточка, она подумала, что такие тщательно вымытые пальцы с чистыми ногтями могут быть только у врача…
* * *
В зоне прилета ростовского аэропорта было шумно и многолюдно. Кесаев и Витвицкий стояли среди встречающих в ожидании Некрасова. Наконец капитан заметил высокого, крупного мужчину с проседью на висках, плывущего через толпу пассажиров, словно айсберг через море пакового льда.
С непривычно радостной для него улыбкой Витвицкий устремился навстречу Некрасову.
– Евгений Николаевич!
Профессор, думавший о чем-то своем, остановился, медленно повернул голову. Витвицкий махал ему рукой, пробираясь через толпу. Некрасов наконец заметил встречающего, улыбнулся в ответ и зарокотал хорошо поставленным баритоном на весь аэропорт:
– А-а, Виталий Иннокентьевич! Дорогой ты мой человек! Сколько же мы не виделись? Года три?
Витвицкий подхватил из рук Некрасова сумку, они пошли рядом.
– Два года и семь месяцев.
– Меня всегда поражала твоя точность, Виталий. Ну, рассказывай, как жизнь? Откуда ты здесь взялся? Какими судьбами?
– Я здесь в составе специальной следственной группы, – мужчина остановился, кивнул в сторону, где ждал Кесаев. – Собственно вот… работаю под началом полковника Кесаева.
Профессор увидел полковника, поджал губы. На лице Кесаева было практически такое же выражение.
– Здравствуйте, Евгений Николаевич, – сказал он сухо.
– Добрый день, Тимур Русланович, – очень сдержанно кивнул в ответ Некрасов. – Ну что, снова будем работать вместе, как в старые добрые?
– А что делать? – пожал плечами Кесаев. – Пойдемте, машина ждет.
Через полтора часа после того как Кесаев представил Некрасова своей группе, московский гость и Витвицкий обедали в ресторане. В их манере говорить, двигаться, даже держать нож и вилку было что-то неуловимо созвучное, нарочито интеллигентное. Наедине с Некрасовым психолог стал более живым, будто вылез из кокона, в котором находился все это время.
– Евгений Николаевич, мне показалось или вы с Тимуром Руслановичем друг друга недолюбливаете?
– Показалось, Виталий, конечно, показалось, – усмехнулся профессор с таким выражением лица, что Витвицкому сразу стало ясно, что его подозрения были небеспочвенны. – Нас с Тимуром Руслановичем связывают очень недолгие и исключительно рабочие отношения. Лучше расскажи о вашем деле. Ты ведь здесь давно, насколько я понимаю? И зная твой характер, полагаю, уже сделал какие-то заключения?
– Сделал. Но тут все… сложно. Очень, – капитан нахмурился.
– Отчего ж так невесело? Не уверен в своих выводах?
– Я в них уверен, Евгений Николаевич. Причем чем дальше, тем больше… – неожиданно он отложил вилку и буквально выкрикнул, с какой-то детской обидой: – Вот только начальство в моих выводах сильно сомневается!
Некрасов засмеялся, но беззлобно и не обидно, как взрослый смеется над ребенком.
– Се ля ви. Но тем интереснее будет тебя послушать. Я весь внимание.
– Я бы очень хотел поделиться своим мнением и послушать, что вы думаете по этому поводу, но, полагаю, будет правильно, если вы сперва познакомитесь с материалами дела и составите о нем свое представление, – твердо сказал Витвицкий и даже привстал, словно собираясь прямо сейчас идти знакомить бывшего наставника с материалами дела.
– Разумно, – кивнул Некрасов и хитро подмигнул Витвицкому. – Но, думаю, будет правильно, если мы сперва закончим с обедом.
Его собеседник улыбнулся, сел поудобнее, взялся за отложенную вилку.
– Конечно, Евгений Николаевич.
– Тогда расскажи, как твои дела. Про успехи в науке знаю, слежу за публикациями. А как на личном фронте? Не женился еще?
Витвицкий застенчиво улыбнулся, отрицательно покачал головой.
– Ну и правильно, – благодушно сказал профессор. – Для человека интеллектуального склада жена – обуза и раздражитель. Да и все эти страсти-мордасти – любовь, страдания, вздохи на скамейке – только отвлекают от главного. Разум ученого должен быть холодным и ясным, как морозное утро. Верно?
Витвицкий продолжал улыбаться, но ничего не ответил – видно было, что он не согласен, однако не захотел возражать.
* * *
– Да по херу, – чернявый взял спички. – Курить будешь?
– Ага, – скрипач шмыгнул, вытер нос рукавом и словно стер с лица остатки интеллигентности. – Мамка только чтоб не запалила…
– Елочку пожуешь, – кивнул на заросли туи возле скамейки чернявый и достал пачку «Примы».
Они закурили, профессионально выпустив по облаку горького дыма, как старые, бывалые курцы. Вихрастый подросток все это время с недоверием и даже злобой смотрел на музыканта – у него сорвалось развлечение. То, что типичный терпила, маменькин сынок со скрипочкой, оказался своим в доску пацаном и вон стоит, курит и лениво роняет слова, как и положено дворовому оторве, окончательно расстроило вихрастого. Он пошарил взглядом по окрестностям в поисках хоть какого-то выхода своего недовольства и внезапно заметил стоящего в тени тополя незнакомца.
– Э, слышь! – задиристо крикнул пацан. – Ты шо тут прилип? Шо надо?!
Чикатило вышел из ступора, смешался.
– Курить вредно, ребята, – сказал он, топчась на месте и перекладывая портфель из руки в руку.
– А тебе, дедуня, никто и не предлагает, – бросил вихрастый. – Вали отсюда.
Сидевшие на скамейки подростки загомонили, скрипач крикнул что-то обидное. Мужчина опустил плечи, словно став меньше, повернулся и побрел прочь, быстро скрывшись во мраке.
* * *
Спустя десять минут он сидел на той же остановке, на которой вышел следом за скрипачом, и тупо глядел перед собой на грязный асфальт.
Неожиданно перед глазами Чикатило появились женские ножки, выше колен закрытые серой юбкой. Чикатило поднял взгляд: перед ним стояла молодая и весьма симпатичная девушка, можно даже сказать – настоящая южная красавица, смуглокожая и кудрявая.
– Вам плохо? – спросила она с искренним участием в голосе.
Девушке и впрямь показалось, что немолодому мужчине в плаще и шляпе нехорошо. Судя по позе, он не был пьян, и в то же время нельзя было сказать, что он просто задумался. Обвисшие плечи, серое, землистое даже в неярком свете вечерних фонарей лицо…
Спустя полчаса девушка будет мертва. Чикатило заведет ее в лесок, ударит несколько раз ножом в живот, зажмет рот потной ладонью…
А на остановке он разыграл приступ:
– Да, с сердцем плохо.
– Может, «Скорую» вызвать? – с тревогой в голосе спросила красавица.
Чикатило вымученно улыбнулся и очень естественно сказал, поглаживая левую сторону груди, словно у него и впрямь прихватило сердце:
– Не надо «Скорую». Со мной это бывает. Вы меня лучше проводите, если вас не затруднит, а то, боюсь, упаду по дороге. Я в дачном поселке живу, – он указал за остановку, – там за леском, у речки. Тут недалеко.
– Конечно, пойдемте, – все с той же тревогой в голосе сказала девушка и помогла незнакомцу подняться. – Что ж вы так поздно один?
* * *
…Чикатило оторвался от мертвого тела. Лицо и руки его были в крови. Глаза бесновато поблескивали в лунном свете. Он вытер руки о юбку девушки, оглянулся в поисках своего портфеля. Портфель валялся тут же, рядом, у тропинки.
Постепенно успокоившись, убийца начал действовать методично и обстоятельно, как крестьянин после забоя теленка. Он тщательно вытер об одежду жертвы нож, убрал его в портфель. Оглянувшись по сторонам, подхватил тело и поволок в сторону от тропинки, к реке.
На берегу небольшой реки Чикатило оставил тело, поозирался и спустился к самой воде. Ему нужно было надежное место, чтобы спрятать труп, просто бросить его в воду мужчина побоялся.
В тусклых предрассветных сумерках он заметил, что берег сильно подмыт половодьем и образует нечто вроде навеса или земляного грота. Убийца вернулся к телу, потащил его вниз. Там, у самой воды, он замотал девушку в обрывки одежды, достал из портфеля моток шпагата и опутал труп, как паук опутывает паутиной свою жертву.
Покончив с этим, Чикатило затолкнул получившийся кокон, на котором проступили кровавые пятна, под нависший берег, забрался наверх и начал прыгать, чтобы обрушить пласт земли. Не сразу, но ему это удалось. Берег осел, похоронив несчастную жертву навсегда.
…Рассвет застал Чикатило на берегу реки. Он уже постирал и отмыл от крови одежду и развесил ее сушиться на прибрежных кустах, а теперь, голый, сидя на корточках, завтракал, с чавканьем поглощая дряблый бутерброд с ливерной колбасой.
Покончив с едой, он внимательно осмотрел свои вещи, нож, документы и большую общую тетрадь. Не найдя нигде ни пятнышка крови, мужчина оделся, вложил нож между страниц большой общей тетради, убрал в портфель. Подхватив портфель и плащ, он покинул речной берег и растворился в утреннем тумане.
Спустя несколько часов он стоял в очереди возле кассы местного универмага. Обычный, неприметный, как все. Терпеливо дождавшись, когда покупатели, стоявшие впереди, рассчитаются, Чикатило нагнулся к вырезанному в прозрачном оргстекле окошечку:
– Будьте любезны, моток шпагата в хозяйственный.
Кассирша с каменным лицом щелкала кнопками на кассе, пробивая чек.
– И еще кассету TDK в пятый отдел! – спохватился Чикатило, вспомнив о просьбе жены.
Женщина недовольно поджала губы – мол, сразу надо говорить, но второй чек пробила. Мельком взглянув на руки покупателя, забиравшего чек из алюминиевого лоточка, она подумала, что такие тщательно вымытые пальцы с чистыми ногтями могут быть только у врача…
* * *
В зоне прилета ростовского аэропорта было шумно и многолюдно. Кесаев и Витвицкий стояли среди встречающих в ожидании Некрасова. Наконец капитан заметил высокого, крупного мужчину с проседью на висках, плывущего через толпу пассажиров, словно айсберг через море пакового льда.
С непривычно радостной для него улыбкой Витвицкий устремился навстречу Некрасову.
– Евгений Николаевич!
Профессор, думавший о чем-то своем, остановился, медленно повернул голову. Витвицкий махал ему рукой, пробираясь через толпу. Некрасов наконец заметил встречающего, улыбнулся в ответ и зарокотал хорошо поставленным баритоном на весь аэропорт:
– А-а, Виталий Иннокентьевич! Дорогой ты мой человек! Сколько же мы не виделись? Года три?
Витвицкий подхватил из рук Некрасова сумку, они пошли рядом.
– Два года и семь месяцев.
– Меня всегда поражала твоя точность, Виталий. Ну, рассказывай, как жизнь? Откуда ты здесь взялся? Какими судьбами?
– Я здесь в составе специальной следственной группы, – мужчина остановился, кивнул в сторону, где ждал Кесаев. – Собственно вот… работаю под началом полковника Кесаева.
Профессор увидел полковника, поджал губы. На лице Кесаева было практически такое же выражение.
– Здравствуйте, Евгений Николаевич, – сказал он сухо.
– Добрый день, Тимур Русланович, – очень сдержанно кивнул в ответ Некрасов. – Ну что, снова будем работать вместе, как в старые добрые?
– А что делать? – пожал плечами Кесаев. – Пойдемте, машина ждет.
Через полтора часа после того как Кесаев представил Некрасова своей группе, московский гость и Витвицкий обедали в ресторане. В их манере говорить, двигаться, даже держать нож и вилку было что-то неуловимо созвучное, нарочито интеллигентное. Наедине с Некрасовым психолог стал более живым, будто вылез из кокона, в котором находился все это время.
– Евгений Николаевич, мне показалось или вы с Тимуром Руслановичем друг друга недолюбливаете?
– Показалось, Виталий, конечно, показалось, – усмехнулся профессор с таким выражением лица, что Витвицкому сразу стало ясно, что его подозрения были небеспочвенны. – Нас с Тимуром Руслановичем связывают очень недолгие и исключительно рабочие отношения. Лучше расскажи о вашем деле. Ты ведь здесь давно, насколько я понимаю? И зная твой характер, полагаю, уже сделал какие-то заключения?
– Сделал. Но тут все… сложно. Очень, – капитан нахмурился.
– Отчего ж так невесело? Не уверен в своих выводах?
– Я в них уверен, Евгений Николаевич. Причем чем дальше, тем больше… – неожиданно он отложил вилку и буквально выкрикнул, с какой-то детской обидой: – Вот только начальство в моих выводах сильно сомневается!
Некрасов засмеялся, но беззлобно и не обидно, как взрослый смеется над ребенком.
– Се ля ви. Но тем интереснее будет тебя послушать. Я весь внимание.
– Я бы очень хотел поделиться своим мнением и послушать, что вы думаете по этому поводу, но, полагаю, будет правильно, если вы сперва познакомитесь с материалами дела и составите о нем свое представление, – твердо сказал Витвицкий и даже привстал, словно собираясь прямо сейчас идти знакомить бывшего наставника с материалами дела.
– Разумно, – кивнул Некрасов и хитро подмигнул Витвицкому. – Но, думаю, будет правильно, если мы сперва закончим с обедом.
Его собеседник улыбнулся, сел поудобнее, взялся за отложенную вилку.
– Конечно, Евгений Николаевич.
– Тогда расскажи, как твои дела. Про успехи в науке знаю, слежу за публикациями. А как на личном фронте? Не женился еще?
Витвицкий застенчиво улыбнулся, отрицательно покачал головой.
– Ну и правильно, – благодушно сказал профессор. – Для человека интеллектуального склада жена – обуза и раздражитель. Да и все эти страсти-мордасти – любовь, страдания, вздохи на скамейке – только отвлекают от главного. Разум ученого должен быть холодным и ясным, как морозное утро. Верно?
Витвицкий продолжал улыбаться, но ничего не ответил – видно было, что он не согласен, однако не захотел возражать.
* * *