Чикатило. Явление зверя

– Шо? Как ты меня назвал?! – взвился Жарков, тоже поднимаясь из-за стола.

– На место! Оба! – гаркнул Ковалев.

Но подельники уже никого не видели и не слышали. Мир для них сузился до незначительного пространства. Они стояли, разделенные столом, и с ненавистью сверлили друг друга взглядами.

– Шо ты хочешь? – первым перешел от гляделок к действию Шеин. – Шо, бля, блатной в натуре? На, сука, с ладошки!

Он подался вперед и унизительно шлепнул Жаркова открытой ладонью по лицу. Пощечина сработала не хуже спускового крючка. Тот с невероятной скоростью перемахнул через стол и кинулся на Шеина, пытаясь ударить обидчика по лицу. Шеин увернулся, удар прошел вскользь. Не получивший удовлетворения Жарков навалился на субтильного подельника и принялся беспорядочно молотить его. Шеин, растеряв весь свой блатной гонор, повалился на пол, скорее от страха, чем от ударов. Прикрыл лицо руками и завизжал:

– Сука, я псих! Притыку дайте, завалю! А-а-а!

– Растащите их! – рявкнул первым пришедший в себя Ковалев.

Жарков сидел верхом на поверженном противнике. Он уже не бил, чувствуя себя победителем, лишь замахивался и рычал:

– Кто тут пидорас?! Шо, захлопнулся? Кто тут пидорас?

Кабинет ожил, люди засуетились. Подоспели милиционеры, оттащили зло зыркающего Жаркова, подняли напуганного Шеина.

– Хруленко, запись останови, твою мать! – рыкнул Ковалев на застывшего у магнитофона офицера. – Уведите обоих! Успокойте, приведите в чувства. Допрос продолжим через полчаса по одному. Первый Шеин. Жаркова в одиночку.

Арестованных поволокли к выходу. Услышав распоряжение Ковалева, Шеин победоносно истерично расхохотался:

– В одиночку пойдешь, сука, понял?!

– Баклан хуев! – с ненавистью огрызнулся Жарков, он попытался вывернуться, но милиционеры держали крепко.

– Да уведите вы их! – устало поморщился полковник. – Пока все свободны.

Переругивающихся Шеина и Жаркова вывели в коридор. Ковалев мял виски. От духоты и неожиданно возникшего бардака разболелась голова. Сотрудники потянулись к выходу. Подошел недовольный Кесаев, посмотрел на сидящего начальника ростовского УГРО сверху вниз:

– Вам не кажется, Александр Семенович, что это какой-то цирк?

– Что для вас цирк? – окрысился на московского коллегу Ковалев. – Зверское убийство ребенка?

– Не передергивайте. Вы прекрасно понимаете, о чем я.

– Нет, не понимаю.

– Эти двое, чтобы они ни говорили, менее всего похожи на убийц, уж поверьте моему опыту.

– У меня опыт не меньше вашего. И этот опыт подсказывает, что никто, ни один человек, не возьмет на себя такое убийство по собственной воле, – Ковалев поднялся из-за стола и говорил теперь, глядя прямо в глаза собеседнику.

Обычно под этим взглядом люди ломались, отводили глаза, но Кесаев взгляд выдержал.

– Видно же, что эти двое – мелкая шпана. Обычные гопнари, говоря их языком.

– Вы так считаете, Тимур Русланович?

Ковалев продолжил давить взглядом, но Кесаев смотрел прямо и был спокоен.

Железный, значит? Ковалев усмехнулся, взял со стола папку и протянул Кесаеву:

– Ознакомьтесь. Мне передали перед самым допросом, не успел вам показать.

Кесаев открыл папку, углубился в изучение документа. Ковалев с интересом наблюдал за московским следователем. Бумага, которую он передал москвичу, была экспертным заключением по ножу, изъятому у Шеина при задержании. И среди прочего в этом заключении говорилось:

«…Отпечатки пальцев на рукояти и лезвии идентичны отпечаткам пальцев подозреваемого Шеина П.В. …

…Сопоставив характер ран на теле несовершеннолетнего Годовикова с лезвием данного ножа, нельзя исключить, что данный нож мог быть предполагаемым орудием убийства несовершеннолетнего Годовикова И. …»



Кесаев оторвал взгляд от бумаги и посмотрел на Ковалева по-новому.

– Утром пришло из лаборатории, – невинно сообщил Ковалев. Все-таки ему удалось сбить спесь с непроницаемого коллеги.

– Из этой бумаги следует только, что нож принадлежит Шеину, – задумчиво произнес Кесаев.

– Из этой бумаги следует, что нож мог быть орудием убийства, – в тон ему ответил Ковалев.

– А мог и не быть, – на лицо мужчины вернулось обычное непробиваемое выражение.

– Товарищ полковник, давайте вы не будете меня учить, как вести расследование, хорошо? Это – улика! – Ковалев постучал пальцем по заключению.


Он чувствовал, что в голосе его звенит раздражение, что раздражением этим он сдает позиции, но сделать с собой ничего не мог.

– Я курить, – сказал он уже спокойнее, закрывая разговор. – Вы как хотите.

И резко вышел.

Оставшись в одиночестве, Кесаев сел к столу и принялся задумчиво перечитывать заключение экспертизы.





* * *


Троллейбусный парк на Двадцать второй линии в Пролетарском районе при свете дня оказался местом весьма унылым. Витвицкий шел вдоль типового забора, за которым расположилось депо, и разглядывал колючую проволоку, змеящуюся по верхнему краю ограждения.

Забор закончился, упершись в будку КПП, проволока тоже. Капитан остановился, внимательно осмотрел будку, ворота и снова перевел взгляд на забор и вьющуюся петлями колючую проволоку.

– Эй, парень! Тебе чего надо? – окликнул грубый голос.

Витвицкий оглянулся. От будки КПП к нему шел крепкого сложения молодой охранник. На лице его было недовольство, в движениях чувствовалась угроза. Витвицкий невольно ссутулился и поспешно полез во внутренний карман. Достал удостоверение и смущенно развернул. Необходимость размахивать корочкой отчего-то всегда вызывала у капитана неловкость. Возможно, неловкость эта была за тех, кто наглел, хамел и бравировал, доставая удостоверение, а таких Виталий Иннокентьевич видел немало.

– Простите… я тут… вот…

Молодой человек будто споткнулся об удостоверение, растеряв напористость. Угрозы в нем не осталось ни грамма, сейчас он скорее напоминал большого теленка.

– Извините, товарищ капитан, – пробасил парень. – У нас ввели внутриобъектный режим. Как угонщик этот пролез, так нас теперь так дрючат… – он споткнулся и поправился: – Простите, сильно проверяют. Вы ведь тоже из-за угонщика?

Витвицкий кивнул, уточнил предельно вежливо:

– Простите, как вас по имени-отчеству?

– Валера, – уже бодрее отозвался охранник.

– Подскажите, Валерий, а как угонщик на территорию попал?

– А хер его… – он снова споткнулся и поправился: – Простите, пес его знает. Я не видел, Петрович же дежурил. Но через КПП он пройти не мог. Ворота закрыты были. Выходит, через забор.

Витвицкий в который раз поглядел на верхний край забора, по которому тянулась колючая проволока.

– Под током? – уточнил на всякий случай, кивая на проволоку.

– Шутите? На хера по ней ток пускать? – охранник удивился настолько искренне, что даже забыл поправиться.

Капитан кивнул, подошел к забору вплотную и посмотрел на верхний край, будто кот, прицеливающийся к прыжку. Но не прыгнул, а повернулся к молодому охраннику:

– Валерий, – спросил он, немного смущаясь, – а вы не могли бы меня подсадить?





* * *


В здание УВД Витвицкий ворвался, как выражались незабвенные Ильф и Петров, стремительным домкратом. Отмахнулся удостоверением от дежурного, пронесся через вестибюль и, едва не сбив кого-то с ног, побежал вверх по лестнице.

Как раз в этот момент из кабинета после допроса выводили Шеина. Следом вышли Ковалев и Кесаев с папкой под мышкой.

– Предлагаю продолжить после трех. Допросы допросами, как говорится, а обед по расписанию, – Ковалев был миролюбив – видно, индивидуальный допрос, в отличие от перекрестного, прошел без эксцессов.

Впрочем, эксцесс не заставил себя ждать и явился двум полковникам в виде расхристанного, запыхавшегося капитана. Витвицкий вылетел с лестницы в коридор, увидел конвоируемого Шеина и коршуном кинулся к нему.

– Покажите руку! Ту, с царапиной! – потребовал капитан у Шеина.

– Товарищ капитан, не положено… – опешил конвоир.

– Я только посмотрю, – мужчина и не думал ослаблять напор. – Быстрее.

Повинуясь натиску всегда тихого капитана, конвоир кивнул Шеину – мол, можно. Витвицкий с какой-то маниакальной поспешностью схватил парня за предплечье, вывернул руку запястьем к себе, вздернул рукав и впился хищным взглядом в глубокую кривую царапину.

Шеин испуганно смотрел на странного капитана, который повел себя еще страннее – неожиданно улыбнулся, но руку напуганного арестанта отпустил.