Чикатило. Явление зверя

– Ну-ка, пойдем, разговор есть…

Втолкнув Витвицкого в кабинет, Кесаев плотно закрыл за собой дверь.

– Товарищ полковник… – начал было Витвицкий, но Кесаев резко оборвал его:

– Сядь!

Тот послушно сел за стол.

– Скажи мне, капитан, с какой целью мы сюда приехали? Ну?! – загремел Кесаев, давая выход накопившемуся раздражению.

Витвицкий под напором Кесаева стушевался, опустил голову.

– Не слышу!

Витвицкий вскинулся, встал, как на уроке, заговорил, заметно волнуясь:

– Товарищ полковник, прекратите тыкать! Я бы попросил вас обращаться ко мне на «вы»! Это первое!

– Ух ты. А есть и второе? – в голосе следователя слышалась насмешка.

– Я понимаю вашу иронию, но есть! – голос Витвицкого зазвенел. – И третье, и четвертое. Следственный эксперимент…

– Прошел неудачно?

Витвицкий на мгновение сбился с мысли.

– Нет, почему… Подозреваемый указал место… – внезапно он буквально закричал, перебив сам себя. – Но я считаю, что это все неправильно!

Кесаев зло рассмеялся.

– Ах, вот как. Вы считаете…

– Да, я считаю! – запальчиво воскликнул капитан. – И я докажу…

– Молчать! – рявкнул вдруг Кесаев так, что мужчина буквально рухнул на стул. Он явно не ожидал столь грозного окрика.

– Вот что, капитан, – продолжил Кесаев на этот раз тихим, усталым голосом. – От нашей группы нужен человек, чтобы работать в архиве по старым делам. Я назначаю этим человеком тебя.

– В архив? Но… – растерялся Витвицкий. – Почему я? Почему… я не специалист…

– Капитан Витвицкий, вам ясен приказ? – официальным тоном спросил Кесаев.

Витвицкий несколько мгновений с тоской и неприязнью смотрел на начальника, потом понуро кивнул.

– Опять не слышу, – Кесаев не отступал. – Капитан Витвицкий?

– Так точно, товарищ полковник… – обреченно пробормотал тот.

– Еще одна самодеятельная выходка навроде этого вашего следственного эксперимента, и вы отправитесь в Москву с формулировкой «профнепригоден», – добил подчиненного Кесаев. – А пока шагом марш в архив! Свободны.

Витвицкий поднялся, сгорбившись, словно провинившийся ученик, и шаркающей походкой двинулся к дверям. На половине пути он вскинул голову, собираясь все же что-то сказать, но, наткнувшись на стальной взгляд следователя, передумал и вышел из кабинета…





* * *


Замок открылся с тихим щелчком. У Чикатило всегда все было смазано, он никогда не допускал небрежности в мелочах. Смазанный замок, остро заточенный карандаш, мягко закрывающиеся дверки у шкафов, хорошо оточенный нож – все должно быть идеально, все в рабочем состоянии.

Чикатило зашел в дом, тихонько запер за собой дверь, повесил плащ и шляпу на вешалку и принялся аккуратно разуваться. В этот момент из дверей кухни выглянула жена Фаина.

– Здравствуй, Фенечка, – мягко улыбнулся мужчина. – Ужинать есть?

– Готово все, – улыбнулась в ответ жена. – Сейчас поставлю.

Фаина снова скрылась в кухне. Чикатило надел тапочки и пошел на кухню.

Кухня, как, собственно, и вся квартира, выглядела небогатой, но аккуратной. В этом доме не гнались за дефицитом, но ценили чистоту и порядок.

Пока жена хозяйничала у плиты, Чикатило сел к столу, достал из портфеля свежую газету, развернул и углубился в чтение. Фаина споро накрывала на стол.


В кухню заглянул сын Юрка, вихрастый паренек с озорными глазами.

– Ма, я ушел, – бодро поведал он.

– Куда опять? – без энтузиазма спросила мать.

– Ма, ну шо ты начинаешь? Меня Валька ждет, – и, повернувшись к отцу, будто только что его заметил, добавил: – Привет, пап.

– Ты уроки сделал? – не сдавалась Фаина.

– Да какие уроки, ма… Нам не задали ничего.

– Ага, всем задали, а тебе не задали. Лодырь!

Чикатило отложил в сторону газету. Юрка уже собрался сбежать от неприятного разговора, но отец остановил его:

– Подожди, Юра.

Юрка обреченно вздохнул. Чикатило очень серьезно посмотрел на сына:

– За гаражи в лесополосу не ходите. Здесь по району гуляйте. И если кто посторонний что спрашивать будет или позовет куда, не верьте и не ходите с ним.

– Ты чего, пап? – выпучился Юрка. – Какой посторонний?

– Никакой. Просто запомни, что я сказал. Иди.

Юрка вышел. Чикатило снова взял газету, но поймал на себе вопросительный взгляд жены и пояснил немного виновато:

– Тут опять всякие страсти про убийства рассказывают. Мало ли что.





* * *


В архиве пахло пылью. Витвицкий пришел сюда затемно. За окнами едва брезжил рассвет, когда он водрузил на край стола пачку архивных дел, открыл блокнот, положил его рядом, заложив ручкой, и взял из стопки первое дело.

Перед глазами замелькали фотографии, протоколы, рапорты – чья-то прежде времени оборванная жизнь, чья-то недоработка, безликий, ненайденный, избежавший наказания преступник…

Виталий Иннокентьевич штудировал информацию с дотошностью, с какой работал над диссертацией, но в голове параллельно вертелись совсем другие мысли. Из памяти всплыл голос Шеина:

– Удочка у него была! Эта… из бамбука! Вона, я руку об нее поцарапал!

Витвицкий сделал пометку в блокноте, закрыл дело, отложил на другой край стола. Взял новую папку и углубился в чтение, задумчиво покусывая кончик ручки.

– А удочку вы где бросили? – будто со стороны слышал он собственный голос.

– Какую удочку? – звучал в ответ голос Шеина.

– На допросе вы сказали, что у мальчика была удочка. Вы об нее руку оцарапали.

– А, удочка. Она тоже из листьев торчала. Я полез посмотреть и оцарапался.

Витвицкий листал документы, делал пометки в блокноте. Изначальная стопка дел уже довольно сильно поредела. Зато на другом краю стола появились две стопки с отсмотренными делами: одна побольше, другая поменьше.

Новая папка, новое дело, новые фотографии с новым истерзанным трупом, новые протоколы, новые заключения… От кровавых подробностей на душе было скверно. Капитан все яростнее покусывал кончик ручки. А в голове снова и снова звучали голоса из недавнего прошлого:

– Я полез посмотреть и оцарапался, – говорил Шеин.

– Что посмотреть? – спрашивала его Ирина.

– Как это чего? Что там в листьях.

Витвицкий с отсутствующим взглядом завис над делом, мысли его ускакали далеко от содержания папки. В голове по кругу, как сломанная пластинка, звучал голос Шеина:

– Удочка… из бамбука. Вона я руку об нее поцарапал… Удочка… тоже из листьев торчала… Я полез посмотреть и оцарапался… Удочка… из листьев торчала… Я полез посмотреть… что там в листьях…

Вот же! Удочка торчала из листьев, Шеин оцарапал руку, когда полез посмотреть, что в листьях лежало. А до того говорил, что оцарапался, когда убивал мальчика. Так убивал или не убивал? И когда напоролся на удочку? А может, вовсе на нее не напарывался?

Витвицкий с таким остервенением закусил кончик ручки, что хрустнул пластик.

– Вы, кажется, не завтракали, Виталий Иннокентьевич, – вывел его из задумчивости голос Ирины.