Четвертый лишний

— Спутанность сознания — нормальная реакция психики на недавний стресс, переутомление. Или признак серьезного заболевания, — блеснула познаниями Тая.

Трофим кивнул, соглашаясь. Он действительно не мог собраться с мыслями, не мог сосредоточиться на главном, и это действительно реакция на пережитый стресс.

— Да, да, я знаю, ты сильна в психиатрии… Я все про тебя знаю!.. Именно поэтому хочу… Нет, я прошу у тебя прощения! За ту идиотскую медкомиссию…

— Не надо ничего! — расстроенно сказала молодая женщина. — Я все уже давно забыла!

— Ты не просто забыла, ты доказала нам, что это мы были полными идиотами, — кивнул Трофим.

— Да, доказала! — Тая взбудораженно глянула на него. Ее нежные щечки пошли красными пятнами. — Но я доказала это себе… Себе доказала, не вам!.. Вы не достойны этого!.. — не на шутку разволновалась она.

— Ну вот видишь, уже не достойны. Значит, не забыла… Нет, я не говорю, что должна меня простить. Но я все равно прошу прощения. В надежде на помилование!.. — Трофим замолчал, напряженно глядя на Таю. А ведь он действительно надеется на помилование. На отмену смертельного приговора. Вдруг это она мстит им за свои давние обиды?

— Все это так неожиданно, — пожала молодая женщина плечами.

— Сначала погиб Евсюков, сразу за ним Мурат, сегодня убили Кислицына… Я четвертый в очереди.

— В какой очереди?

— Четвертый в расстрельном списке.

— Ничего не понимаю!

— Нам позвонили, сказали, что первый в очереди Евсюков, за ним Мурат… Я в этой очереди четвертый. Звонил человек из прошлого. Из нашего прошлого. Кто-то мстит нам… И за тебя тоже, — сказал Трофим.

— Кто-то мстит? — Тая смотрела на него, как лечащий врач на клинического идиота.

Она искренне, казалось, не верила в происходящее, но враг хитер и коварен, Трофим ничуть в том не сомневался.

— Это правда, что ты бросалась под поезд?

— И даже вышла замуж за парня, который меня спас.

— За обходчика? — Трофим не мог ревновать Таю, не должен был, но сам уловил досаду в собственном голосе. Как это Тая могла выйти за кого-то замуж, тем более за какого-то обходчика?

— И что в этом предосудительного? — спросила молодая женщина, обращаясь и к Трофиму и, казалось, к себе одновременно.

— Да нет, ничего, — замялся он.

— Вот я и вышла замуж за обходчика…

— И как он там поживает?… — Трофим хотел спросить, как поживает ее муж без ноги, но сам же себя и оборвал. Не о том он думает, не для того пришел к Тае.

— Уже не поживает, — грустно вздохнула она. — Умер. — С такой травмой люди долго не живут.

— Давно умер? — Трофима осенило. Обходчик погиб за Таю, но из-за Славы с его идиотской комиссией. Это уже не просто издевательство над девчонкой, это смерть человека. Возможно, у обходчика был брат, который мог отомстить. Или это Тая спрашивает за мужа? Может быть, она безумно его любила.

— Десять лет весной было.

— Десять лет, — кивнул Трофим. — Круглая дата?

— Круглая… — странно посмотрела на него Тая. — А что?

— Да нет, ничего…

— Ты меня в чем-то подозреваешь?

— Да нет…

— Ты меня в чем-то подозреваешь!

— Не подозреваю. Просто ищу причину и убийцу. Кто поставил нас в очередь. Кто нас убивает.

— Ты думаешь, что это как-то связано со мной?

— Не думаю…

— А зачем тогда ты пришел? — в лоб спросила Тая.

— Три варианта на выбор. Наше общее прошлое убивает — раз, проходил мимо, увидел тебя — два, соскучился, захотел увидеть, узнал, где тебя найти, — три.

Тая помолчала, рассматривая каждый вариант, хотя и без того было понятно, почему Трофим здесь. Хотя и третий вариант не исключался. Глядя на Таю, он понимал, что действительно желал ее увидеть. А ведь на самом деле желал.

— Я прямо спросила! — с обидой в голосе сказала молодая женщина.


— И я прямо сказал. Прошлое нас убивает! Меня могут убить прямо сейчас.

Трофим глянул по сторонам — в поисках подкрадывающегося убийцы, хотел сделать это степенно, с достоинством, но вышло нервно. Его действительно могли убить прямо сейчас, в этой машине.

— Кто может убить?

— Я не думаю, что это ты, но что-то, связанное с тобой. С Робиком… Мы подозревали Мишу Бондарева. Глупо подозревали, но он воспринял все серьез, обвинил нас во всех смертных грехах. Робика вспомнил, тебя…

— И Кислицына сегодня убили?

— Да, я весь день на ногах, у Миши был, он сказал, как тебя найти. Домашний адрес не дал, не знает… А ты, значит, кандидат исторических наук?

— Мне всегда нравилась история, — со сдержанной улыбкой, сказала Тая.

Ей явно польстил этот вопрос. Четвертая стадия дебильности — и вдруг кандидат наук. Может, потому она и мечтала встретить Трофима, чтобы он узнал об ее успехах. И Трофима встретить, и Славу, если, конечно, она не оговорилась. «А я уже и не смотрю, ты или нет»… Возможно, он просто не так понял смысл ее слов.

— А Станислав Сергеевич нацелил меня на развитие интереса. Научил меня работать над собой…

— Станислав Сергеевич нацелил, — эхом отозвался Трофим.

— Да, психиатр.

— Да, я знаю, у тебя был нервный срыв.

— Можно сказать и так, — не совсем, но все же согласилась Тая.

— Я знаю, что ты пережила… Слава недавно сказал, что дети — самые жестокие существа на свете. Я с ним согласен. Но все равно стыдно. Очень стыдно.

— И ты пришел покаяться, потому что кто-то вас убивает за ваши грехи? — не без сарказма спросила Тая.

— За наши грехи… Никто не хочет в это верить. Даже Бондарев не очень-то верит. Грехи наши знает, а в месть не верит.

— В это на самом деле очень сложно поверить.

— Я сам до сих пор не верю. Однако Слава убит. И я следующий на очереди!

— Тебе страшно? — немного подумав, спросила Тая.

— Да, страшно.

— Ты мечешься, не знаешь, что делать.

— Не знаю!

— Думаешь, что я могу тебе чем-то помочь?

— Ну, может, подсказку дашь.

— Если бы все было спокойно, если бы вас не убивали, ты бы про меня и не вспомнил.

— Если честно, я часто тебя вспоминал.

— Как вы меня унижали, вспоминал? — едко, с неприязнью спросила Тая.

— Вспоминал. И жалел о том, что не остановил Славу.

— Уходи! — Тая кивком показала Трофиму на дверь.

— Ты говорила мне про Станислава Сергеевича, я хотел бы с ним встретиться, поговорить.

Трофим всего лишь взялся за ручку двери, но открывать ее не торопился.

— Уходи! — требовала Тая.

— Может, все-таки дашь адрес?

— Уходи! Ты мне противен! — Молодая женщина распалилась не на шутку. Глаза ее лихорадочно блестели, как это бывает у психически неуравновешенных людей. А ведь она действительно могла быть не в себе. С ней работал психиатр, он смог мобилизовать ее внутренние силы на достижение важного в жизни результата, научил держать себя в руках, но до конца так и не вылечил. Именно об этом и подумал Трофим, выходя из машины.

Он достал из кармана свою визитку, положил ее на сиденье.

— Позвони мне, если вдруг возникнет необходимость.

— Уходи! Я тебя прошу! — Тая и умоляла и требовала одновременно.