Черный орден

– Садитесь, – приказала она Пейнтеру, расстилая одеяло на холодном камне.

Усталый спутник не возражал. Она села рядом с ним и накинула сверху одеяло, свернув его наподобие кокона. Устроившись, Лиза включила электронное зажигание беспламенного обогревателя, работавшего на маленьком баллоне с бутаном, которого хватало на четырнадцать часов. При экономном использовании можно продержаться от двух до трех дней. Пока устройство разогревалось, Пейнтер дрожал рядом с Лизой.

– Снимите перчатки и ботинки. – Она сделала то же самое. – Грейте руки на обогревателе и растирайте пальцы, ноги, уши и нос.

– П-п-против обморожения…

Лиза кивнула.

– Подложите под себя как можно больше одежды, чтобы не терять тепло.

Раздевшись, они выстлали импровизированное гнездо шерстяной и стеганой пуховой одеждой. Стало почти уютно.

– У меня есть несколько специальных приспособлений «Пауэр-барс», – сообщила Лиза. – Можно растопить немного снега.

– Вы настоящий мастер выживания в экстремальных условиях, – пробормотал Пейнтер.

– Ни одно из моих приспособлений не убережет от пули, – напомнила Лиза.

Пейнтер со вздохом кивнул. От снежной бури они спаслись, но опасность шла за ними по пятам. Метель, еще недавно грозившая бедой, на время стала им защитой. А что будет потом? Ведь у них нет ни средств связи, ни оружия…

– Остаемся в убежище, – решил Пейнтер. – Тем, кто сжег монастырь, нас не выследить. Как только стихнет вьюга, начнут поиски горные спасатели, возможно, на вертолетах. Мы подадим им знак при помощи сигнальной ракеты, которую я заметил у вас в рюкзаке.

– Остается надеяться, что спасатели найдут нас раньше, чем враги.

Пейнтер молча сжал пальцами ее колено, стараясь подбодрить. Девушка была благодарна спутнику за то, что он не произносил фальшивых слов, не пытался скрыть правду за неискренними фразами утешения. Лиза нашла его ладонь и крепко сжала. Они погрузились в молчание, думая каждый о своем.

– Как по-вашему, кто сжег монастырь? – тихо спросила Лиза.

– Не знаю. Но снайпер выругался по-немецки, когда я напал на него. Мне показалось, что я пытаюсь сдвинуть с места танк.

– Вы уверены, что он немец?

– Ни в чем я не уверен. Это наемник. Сразу заметна военная подготовка.

– Погодите. – Лиза потянулась за сумкой. – У меня ведь есть камера.

– Думаете, вы успели его сфотографировать?

– Для усиления вспышки я установила режим съемки, при котором производится пять кадров в секунду. Пока не знаю, что получилось.

Сидя плечом к плечу, они всматривались в маленький жидкокристаллический монитор на задней панели фотоаппарата. Снимки по большей части вышли нечеткие. Прокручивая кадр за кадром, они увидели, словно в замедленном кино, картины бегства, снятые Лизой в подземном коридоре: застывший от неожиданности убийца, рефлекторно поднявший руку в попытке прикрыть глаза, нападение Пейнтера…

На нескольких снимках в кадр частично попало лицо убийцы. Сложив вместе кусочки картинки-головоломки, они получили грубый фотомонтаж: белые волосы, выступающие надбровные дуги, тяжелая нижняя челюсть. Последний кадр Лиза сделала в движении: лицо крупным планом, прибор ночного видения сбит набок, выражение гнева в красных зрачках, отразивших фотовспышку.

Лизе сразу вспомнился Релу-На, дальний родственник Анг Гелу, напавший на них с серпом. У обезумевшего монаха точно так же светились глаза. Обнаженная кожа девушки покрылась мурашками, но не от холода. Просто Лиза подметила еще одну особенность глаз убийцы: они были разные. Один сиял арктической синевой, второй поражал мертвенной белизной радужки. Эффект фотовспышки? Лиза нажала кнопку и вернулась к предыдущим снимкам. На мониторе появился кадр, сделанный ею в храме, – снимок стены, испещренной кровавыми надписями. Она и забыла про него.

– А это что такое? – заинтересовался Пейнтер.

Лиза уже поведала ему печальную историю настоятеля ламы Кхемсара.

– Вот что старый монах писал на стенах. Похоже, он снова и снова повторял одни и те же знаки.

Пейнтер придвинулся ближе:

– Можно показать символы крупнее?

Лиза увеличила изображение, что немного ухудшило четкость.





Пейнтер посерьезнел и сдвинул брови.

– Знаки не непальские и не тибетские. Посмотрите, надпись имеет четкие углы. Скорее напоминает древнескандинавские руны.

– Вы так думаете?

– По-моему, – с усталым вздохом он откинулся назад, – лама Кхемсар знал больше, чем говорил.

– Когда настоятель перерезал себе горло, мы нашли еще один символ, вырезанный у него на груди. Сначала я сочла это случайным совпадением, но теперь сомневаюсь.


– Как выглядел тот знак? Можете его нарисовать?

– Незачем. Это была свастика.

Брови Пейнтера поползли вверх.

– Свастика?

– Именно. Может быть, ему вспомнилось прошлое, какое-то событие, которое его сильно потрясло?

Лиза рассказала историю родственника Анг Гелу. О том, как Релу-На сбежал от маоистских мятежников, в ужасе от царившей в их рядах жестокости: несчастным крестьянам отсекали конечности серпами. Когда загадочная болезнь поразила его мозг, он сделал то же самое с монахами, пытаясь вытравить глубоко засевшее воспоминание. Когда Лиза закончила рассказ, Пейнтер уже не скрывал тревоги.

– Ламе Кхемсару перевалило далеко за семьдесят. Во время Второй мировой войны он был подростком. Возможно, в этом и кроется объяснение. Нацисты посылали исследовательские экспедиции в Гималаи.

– Сюда? Но зачем?

Пейнтер пожал плечами.

– Все началось с Генриха Гиммлера. Рейхсфюрер СС был буквально помешан на оккультизме. Он изучал древнеиндийские ведические тексты, имеющие тысячелетнюю историю, и уверовал, что арийская раса зародилась некогда в гималайских высях. Гиммлер организовал экспедиции для поиска доказательств своей теории. Но… Видно, в детстве мало каши ел, – с улыбкой произнес Пейнтер.

– Возможно, старый лама был как-то связан с экспедициями нацистов – например, его могли нанять проводником.

– Теперь мы этого не узнаем.

– А если лама писал на стенах своей кельи потому, что его подсознание тоже стремилось освободиться от страшных воспоминаний?

– Еще одна догадка. – Сморщившись, Пейнтер потер лоб. – У меня тоже есть версия: надпись – не более чем бред.

Лиза не нашлась, чем возразить. Она вздохнула: тело охватила усталость.

– Вам тепло?

– Да, спасибо.

Девушка выключила обогреватель:

– Будем беречь бутан.

Пейнтер кивнул в ответ и широко зевнул.

– Нам нужно поспать, – предложила Лиза. – Сначала вы.



Через несколько часов Пейнтер проснулся оттого, что Лиза трясла его за плечо. Он выпрямился. Кругом царила полная темнота. Ледяная стена стала такой же непроницаемо-черной, как окружающие скалы. Снежная буря, кажется, стихла.

– Что-то не так?

Опустив край одеяла, Лиза прошептала:

– Прислушайтесь.

Стряхнув остатки сна, он придвинулся ближе к ней. Подождал с полминуты, но ничего не услышал. Буря действительно немного утихла, ветер больше не завывал. За пределами пещеры, над долиной и окружающими горами воцарилась тишина. Пейнтер напряженно прислушивался, гадая, что так испугало Лизу. Он кожей чувствовал страх, сковавший ее напряженное тело.

– Лиза, в чем дело?

Внезапно ледяная стена ярко засверкала, как будто снаружи начался фейерверк. Блистающее сияние прокатилось вверх по водопаду и пропало. Лед вновь стал темным.

– Призрачные огни, – прошептала Лиза, повернувшись к спутнику.

Пейнтер вспомнил, как все начиналось три дня назад. Сначала огни, потом заболели жители в деревне, сошли с ума монахи в Темп-Ок. Лиза еще предположила, что расстояние от необычного свечения до мест, где живут люди, как-то связано с тяжестью заболевания. Сегодня они оказались в самом сердце тайны, ближе, чем когда-либо, к призрачным огням.

Словно подтверждая мысли Пейнтера, застывший водопад озарился смертоносным сиянием: злые духи вернулись.





5

Кошки-мышки