Черные списки судьбы

Дождь шел вторую неделю, лужа перед крыльцом не высыхала, комарье кидалось в лицо. Телефон молчал, резюме на сайте никто не смотрел, Наташка сменила в мессенджере аватарку и выглядела очень даже неплохо. Макс второй раз за день обновил резюме и закрыл страницу. В окно по-прежнему стучал мелкий дождик, пейзаж за окном прятался в тумане, оттуда тревожно гудела электричка. Макс послонялся по квартире, заглянул в холодильник и решил прогуляться в магазин. Идти в сырость и слякоть не особо хотелось, но требовалось срочно отвлечься. Понятно, что лето, отпуска, что с работой сейчас глухо, а все же поселилась в душе безнадега и день ото дня росла и крепла, Макс пока старался не обращать на нее внимания, но получалось все хуже. Прошел под окнами первого этажа, едва не оглох от детского визга и воплей: пацан с девчонкой орали чуть ли не круглые сутки, то друг на друга, то просто так. Мать их в основном помалкивала, и создавалось впечатление, что дети живут там одни. При встрече Анька, так ее звали, тощая глуповатого вида девица с кривой спиной, скромно улыбалась и опускала глазки, норовила побыстрее прошмыгнуть мимо. Дети, наоборот, толкались и перли напролом, толстый пацан с вечно недовольной физиономией норовил наступить Максу на ногу. Но сейчас буйный выводок сидел дома, запертый дождем, из окна доносились жутковатые голоса мультяшных персонажей. Макс прошел через двор и уже оказался на скользкой брусчатке, когда заметил справа тропу в зарослях малины. Раньше он ее почему-то не замечал и решил исследовать новую территорию. Немедленно свернул туда, пробрался через кусты и оказался на краю оврага. Неглубокого, заросшего сорными травами и тонкими рябинками, по его краю шла выложенная красным битым кирпичом дорожка, идти было неожиданно приятно, несмотря на дождь. Тропка вывела к старым липам, их ветки закрывали небо, а в дуплах жили сотни дроздов. Черные маленькие птицы встревоженно носились вокруг и яростно пищали, Макс поторопился уйти подальше. Впереди туман стал гуще, плотнее, как оказалось, из-за воды: тут находился небольшой пруд, весь заросший ряской и камышом. Тот стоял плотно, будто хороший забор, и таинственно шуршал под легким ветерком. В дымке над водой раздался плеск: то ли лягушка в воду сиганула, то ли рыба решила поиграть. Ветер дунул еще сильнее, туман понесло над водой, и сама собой нарисовалась перед Максом стена из красного кирпича, в точности такого, что выстилал тропку.

Стенка оказалась не особо высокой, при желании Макс мог бы дотянуться до края рукой, если бы подпрыгнул. Но вместо этого прошел мимо, оглядываясь по сторонам. Пустырь начинался справа от тропки и тянулся, похоже, до «железки», скрытой туманом: оттуда доносились гудки и грохот поездов. Неподалеку виднелись еще остатки стен, тоже из красного кирпича, одна выше другой, развалины резко обрывались в подобие воронки или кратера, почти скрытого травой и кустами. Было очень похоже, точно в центр сооружения упало что-то очень тяжелое и разметало кирпичи по окрестностям. Дальше тропка делала поворот и резко уходила вниз, но подошвы почти не скользи по осколкам, и Макс легко сбежал на дно ложбинки. И первое, что увидел, это здоровенный крест из черного мрамора с отбитыми краями. Рядом виднелось нечто, похожее на стог сена, небольшой такой стожок, мокрый, покосившийся на один бок. Макс подошел к кресту, присмотрелся. На ободранном основании виднелись золотые буквы, надпись обрывалась на полуслове, буквы стерлись от времени, и прочитать их было ну никак невозможно. Макс с минуту пытался разобрать их, потом бросил, а потом сообразил, что здесь нечисто. Обстановка как-то изменилась, но как – понять не мог, глупо крутил головой, чувствуя, как сердце сжимает липкий ужас. Стожок исчез, вместо него рядом обнаружилась нехилая такая глыба из черного же мрамора, отполированная и блестящая на поверхности, как новенькая. На ней тоже виднелись буквы, и тоже золотые, Макс вытянул шею, присмотрелся, обернулся на шорох и едва удержался на ногах. Стожок, ростом ему по плечо, колыхался напротив.

– Дождик закончился, – сказало нечто. Мутный контур шевельнулся, зашуршал, Макс попятился и налетел на черную глыбу. Часть могильной плиты, как показалось, а надпись была, несомненно, эпитафией кому-то богатому и влиятельному, но давно, очень давно. А напротив стояла бабка-соседка и поправляла дождевик. Одной рукой она опиралась на палку, второй расправляла шуршащие складки плаща. Мокрые седые волосы прилипли к впалым щекам, синеватые губы дрожали. Бабка тяжко опиралась на палку и в упор смотрела на Макса.

– Добрый день, – пришел он в себя. Старуха кивнула, стряхнула с дождевика капли и выбралась на тропинку. Сердце успокоилось, Макс выдохнул и пошел следом за старухой. Та обернулась.

– В магазин вон туда, – она показала палкой в туман, откуда гудела электричка, – тут быстрее можно дойти. А я Мишу и Люду проведать ходила, давно не была у них. Завтра на вокзал пойду, Володя с Тамарой в гости ко мне приедут.

– Родственники ваши? – Макс зачем-то решил поддержать разговор. Бабка чуть улыбнулась дрожащими бледными губами.

– Дочка моя и зять, у них хорошая семья, я к ним часто хожу. А Володя – это брат мой родной, с женой приедут. Давно не были.

И поковыляла к дому, стуча палкой по кирпичу, постепенно пропала в тумане.

«Чокнутая», – Макс быстро пошел в другую сторону. Туман стремительно разносило ветром, скоро справа показались огромные старые березы на взгорке, дождь закончился, и стало очень тепло. Магазин действительно оказался очень близко, и знай Макс дорогу, до места он добежал бы за пару минут. Как и обратно: когда вернулся, бабки поблизости не было, дети так и орали из окон первого этажа. А вечером, когда стемнело, и от пруда раздалось первое пробное «ква», во двор въехала тонированная «семерка». Из динамиков орал рэп вперемешку с матюками, водитель жал на сигнал, пока из подъезда не выскочила Анька в коротком обтягивающем платье. Она уселась на переднее сиденье, тонированное корыто развернулось, подняв из лужи хорошую волну, и убралось ко всем чертям. С минуту было тихо, точно в дальнем космосе, потом с первого этажа раздались детские крики и мультяшные вопли. К ним примешался лягушачий хор, Макс закрыл все окна и лег спать, чтобы поскорее закончился этот еще один впустую прожитый день.

Окна закрыл, а шторы забыл, и проснулся от яркого света прямо в глаза. Солнце поднялось из-за насыпи с рельсами и светило точно в окна. На стекла было больно смотреть, до того они оказались грязными, Макс старался не обращать на это внимания. Настроение улучшилось, но ненадолго: не помогли ни обновление резюме, ни парочка рассылок: они точно в черную дыру провалились и там сгинули. К обеду от утреннего оптимизма не осталось и следа, да еще в комнате стало темно: солнце поднялось выше, и его закрывал разросшийся до неприличия клен. Макс открыл окно, присмотрелся и решил, что пара веток тут явно лишняя, их можно без труда обломать, и дереву это не повредит. На всякий случай прихватил с собой небольшой нож с зазубренным лезвием и отправился на дело. Клен рос точно у скамейки на мощных кованых ножках, такой старой, что та буквально вросла в землю. Макс забрался на спинку, дотянулся до самой большой ветки, ухватился за нее и поджал ноги. Ветка пружинисто покачалась, держа его вес, потом смачно хрустнула. Макс удачно приземлился на спинку лавки, потянул ветку на себя и принялся отрывать ее от ствола.

– Бог в помощь, – раздалось откуда-то сбоку. Ветка дернулась из рук, но Макс удержал ее, повернулся. На крыльце стоял толстый небритый мужик в тельнике и грязных джинсах. На голове седая редкая растительность, глаза крохотные, мутные точно после хорошей пьянки, короткую шею опоясывает толстая серебряная цепь, теряется в складках под подбородком. Мужик облокотился на перила и наблюдал за Максом.

– Темно от них, – он дернул ветку еще раз. Та повисла на длинной полосе коры и отрываться ну никак не хотела. Макс боком перебрался по спинке лавки поближе к дереву и принялся пилить ножом кору.

– А, понятно, – толстый зевнул, почесал пузо. – Темно, значит.

– Да, – Макс справился с веткой и принялся ломать ее колено. – Нифига не видно и плесени полно. Хорошо бы срубить его, а то мешает.

Мужик захлопнул рот, подтянул штаны и, шаркая тапками, спустился с крыльца.

– Давай помогу, – он оказался рядом, взялся за ветку в руках у Макса.

– Да я сам.

– Мне не трудно. – Мужик с силой рванул ветку на себя, Макс покачнулся и, не удержав равновесия, сорвался со спинки лавки. Мужик отшвырнул ветку, схватил Макса за грудки и неожиданным броском перекинул через себя. Мелькнули перед глазами старые рассохшиеся доски, что закрывали окна первого этажа, потом край ступенек крыльца, потом песок и лужа. В ней отражалось пасторально-синее небо, и сновали черные мелкие существа. Сначала показалось, что это стрижи отражаются в спокойной синей глади, но при ближайшем рассмотрении они оказались жуками-водомерками на длинных тонких лапках. Над ними нависла грузная тень, Макс успел развернуться и даже вскочил, но удар в живот отбросил его к лавке, дыхание перехватило. Он никак не мог сообразить, что происходит, а когда дошло, было поздно. Толстый ловко, точно каждый день только этим и занимался, вырвал у Макса нож и схватил за горло. Держал как-то странно: боли не было, только дыхание разом прекратилось, а перед глазами поплыли желтые пятна. И точно сквозь вату слышались слова:

– Запомни, скотина, это мой клен. Я его посадил, когда в первый класс пошел. Сам посадил, своими руками. А если он тебе мешает, то вали отсюда нахрен, или я тебе кое-что оторву…

Перед глазами маячило бледно-желтое пятно, от него разило дешевыми сигаретами и перегаром.

– Пару жизненно-важных органов с корнем выдерну… – неслось из густеющего тумана, – если хоть листик на нем тронешь…

Раздался глухой звон, точно били в дальний колокол, туман поглотил и эти звуки, стало темно и очень тихо. Макс судорожно дернулся раз-другой, и вдруг точно завесу отдернули: вернулся и свет, и звуки с красками, и воздух. Толстый стоял напротив и смотрел Максу прямо в глаза, но горло не отпускал, лишь чуть ослабил хвату. А на крыльце бабка лупила палкой по перилам:

– Витька, прекрати! Отпусти его, кому сказано, или получишь сейчас!

– Не боись, баба Надя, мне статья пока без надобности.

Витька разжал пальцы, отступил на шаг от Макса и принялся вытирать руки о штаны. Голова закружилась, Макса повело вбок, он грохнулся на колени и схватился за шею, закашлялся, да так, что опасался, как бы кишки не выпали. Витька смурно глянул на него, взял отломанную кленовую ветку, посмотрел на ствол, точно прикидывая, как бы приставить ее обратно. Бабка успокоилась на крыльце, из окна первого этажа таращились Анька и ее дети. Мальчишка показал Максу средний палец, девчонка подхватила, они засмеялись. Мать гладила деток по головкам и улыбалась, радуясь их смеху.

– Башку тебе оторвать… – бабка не договорила. Во двор въехало такси, обогнуло лужу и задом сдало к подъезду. Передние дверцы открылись одновременно, вышел водитель и высокая девушка с темными, собранными в «хвост» волосами на затылке. Загорелая, в светлых коротких брюках и майке, она кивнула бабке, мельком глянула на Макса, на Аньку. Та мигом пропала с глаз долой, пацан с сестрой убежали следом.

– Настюха, привет! – заорал Витька, доламывая ветку. – Ну, как тебе итальянские мужики?

– Получше наших. – Девушка глянула на Макса, точно на дохлую лягушку, потом с тоской посмотрела вверх, на закрытые окна, где за стеклами виднелась белая занавеска. «Привет, гадюшник», – послышалось Максу, но сейчас он был в себе не очень уверен, могло и показаться. Тем более, что девушка на него внимания более не обращала, негромко говорила что-то водителю. Тот взял большой синий, в белый горошек, чемодан, и потащил его в подъезд. Настя достала с заднего сиденья спортивную сумку, закинула ремень на плечо и пошла следом.

– На тебя кто-то позарился? – гаркнул Витька. – Видать, плохи в Италии дела!

– По себе не суди, – огрызнулась девушка и пропала в подъезде. Бабка посмотрела ей вслед, тяжко спустилась вниз и угнездилась на лавочке. Макс поднялся на ноги и перевел дух. Водитель вернулся, такси уехало прочь.

– Вот я тебе, – бабка погрозила Витьке палкой. Тот кинул ветку в заросли полыни и лопухов, поправил штаны и двинул следом за машиной. Макс подобрал свой нож и поплелся в квартиру.

Горло болело до поздней ночи, саднило, и постоянно хотелось пить. Вдобавок на правой скуле обнаружилась длинная ссадина, налилась кровью и напоминала о себе при каждом неловком движении. Сон не шел, от боли и стыда Макс не знал, куда деваться, то крутился в постели, то слонялся по квартире и смотрел в окно. Поганый клен таинственно шевелил ветками, в черном небе мелькали звезды, за оврагом гудели поезда. Тысячи планов, как отомстить толстому Витьке, возникали в голове и рушились в прах. Измучился так, что уснул лишь под утро и почти сразу вскинулся от тихих шагов из коридора. Кто-то прошмыгнул мимо двери и бежал по лестнице вниз. Макс кинулся к окну, закрутил головой. В серых сумерках заметил Настю: та в джинсах, легкой куртке и кедах, с той же большой сумкой в руках пробежала под окнами дома, обогнула лужу и быстро зашагала по дороге с брусчаткой, пропала из виду. «Ничего себе», – на часах была половина шестого утра. Макс снова лег и проснулся, как вчера, от бившего в глаза солнца: начался новый день.

Резюме по-прежнему никто не смотрел, что сейчас было даже неплохо. Свежие ссадины тянулись едва ли не через пол-лица, и Макс сомневался, что это поможет ему на собеседовании. Полдня проспал, потом понаблюдал за дракой Анькиных детей: пацан колотил сестру пластиковой бутылкой из-под пива, причем норовил врезать по голове. Девчонка визжала, царапалась, Анька не показывалась, бабка точно приросла к лавке, а заодно оглохла и ослепла. Потом девчонка свалилась в лужу, разоралась и сидела в грязи, пока не пришла сонная Анька. Мальчишка убежал куда-то в заросли, Макс поспал еще немного, потом наступил вечер, потом стало совсем темно. В доме все стихло, слышался только лягушачий ор с пруда и гудки гудок поездовпоезда, причем колеса грохотали так, будто тот катил по дну ближайшего оврага. А ближе к полуночи, когда Макс снова улегся, в коридоре послышались шаги и недовольный резкий голос:

– Электричку отменили, прикинь. Дерево на рельсы упало, и его два часа убрать не могли. Дурдом, еще бы. Ты даже не представляешь, в какой заднице я живу. – Шаги затихли у его двери, что-то негромко звякнуло, Макс глянул на часы. Те показывали половину двенадцатого.

– Каменный век, точно. Ничего, мне еще полгода потерпеть осталось. Я дольше ждала.

Голос девушки затих, хлопнула дверь в другом конце коридора. Макс уставился в потолок, полежал так немного и неожиданно быстро заснул.

Следующие несколько дней меж землей и небом висела дождливая муть, она глушила гудки электричек и лягушачий хор с пруда. В жизни ровным счетом ничего не происходило, менялись только даты в календаре. Также орал во дворе Анькин выводок, шаркала по коридору бабка, стучала палкой, а по Насте можно было часы сверять. Тихие шаги раздавались ровно в половине шестого утра и в одиннадцатом часу вечера. Затем становилось тихо, а потом из нор выходили мыши. Твари сновали по коридору, пищали под дверью, громко шуршали чем-то и дрались так, что утром на полу валялась шерсть, и виднелись мелкие темные пятна. После особо душного и мутного дня пошел дождик, мелкий и неуверенный, он робко стучал по подоконнику, и Максу казалось, что это мыши там скребутся, и с трудом сдержался, чтобы не пойти и не разогнать хвостатых тварей. А утром зазвонил мобильник.


Макс и не сразу сообразил, что это за звук такой и откуда доносится, потом схватил трубку. Звали на собеседование, причем не щебеталка-кадровичка, а вполне себе уверенный серьезный дядя. Представился Владимиром Николаевичем, директором департамента обеспечения безопасности, и заявил:

– Я сам себе сотрудников подбираю, резюме ваше понравилось. Давайте завтра встретимся, если это удобно.

Было более чем удобно, Макс, как мог, спокойно согласился, уточнил время и место и едва не заорал от радости, когда разговор закончился. Условия были так себе, средние по рынку, но и в это предложение Макс был готов хоть зубами вцепиться: вынужденное затворничество действовало на психику, да и деньги уже заканчивались. Осмотрел в зеркале свою физиономию: та выглядела вполне пристойно, чтобы показаться на людях. Прикинул, в чем поедет, посмотрел расписание электричек на Москву. Получалось, что выйти придется в шестом часу утра, иначе приедет впритык, и потом придется бежать. Мелькнула мысль, что если завтра все выгорит, то вставать в такую рань придется несколько раз в неделю, в том числе и зимой. «Плевать», – Макс закрыл страницу. На душе стало тоскливо, он разом представил, на какую каторгу подписывается и что убьется уже через месяц за небольшие, прямо скажем, деньги. Но выхода-то нет и не предвидится.

С улицы загудела машина: два длинных, два коротких, снова два длинных. Макс выглянул в окно: на том берегу лужи стоял новенький блестящий темно-синий внедорожник «паджеро» и нахально сигналил. Анька не показывалась, гудок надрывался в «морзянке», потом открылась передняя дверца. С пассажирского сиденья вылез высокий чуть полноватый брюнет с приятной улыбчивой физиономией, с волевым подбородком, голубоглазый. Заметное пузцо обтягивала футболка с изображением флага Победы над поверженным Рейхстагом. Дядя разгладил футболку, подтянул мятые джинсы и крикнул:

– Добрый день, хозяева!

Он широко улыбнулся, на мягких щечках появились «ямочки».

– Выходите, у меня для вас хорошие новости! Даже отличные!

С минуту ничего не происходило, за лобовым стеклом на водительском месте громоздился кто-то еще, за ним Макс разглядел еще одного «доброго вестника». Дядя с Победой на пузе продолжал держать улыбку, машина снова прогудела пару раз. На крыльце показалась Анька со своим выводком, а в коридоре неторопливо шаркала бабка. Макс тоже решил выйти и полюбопытствовать, что это за Деда Мороза принесло к ним ни свет ни заря. Тут на крыльце показался Витька, растолкал детей и быстро пошел в обход лужи.

– Какие люди, херр Ахромкин собственной персоной, – буркнул Витька на ходу. – Чего надо? Агитировать приперся? Лучше сразу вали нафиг, мы вашу кодлу депутатскую в гробу видели, всех разом.

Ахромкин еще улыбался по инерции, а с водительского сиденья выбрался рыхлый верзила под два метра ростом и с черной татуировкой от запястья до короткого рукава на нехилом таком бицепсе. Узор спиралью уходил под черный же рукав, верзила смотрел мутным взглядом, точно не выспался. Был он весть такой уютный, мягкий, чисто домашний пирожок или оладушек, Витька ростом был ему до плеча.

– Выборы будут только весной, – держа морду, сообщил Ахромкин с Победой во все пузо, – мы к вам с предложением…

– Вы? – перебил его Витька. – Кто еще вы? Газуйте отсюда со своими предложениями, и так весь город загадили…

Макс не дослушал, он выскочил из квартиры и помчался к выходу. «Кодлу депутатскую» следовало выслушать только потому, что они задницу лишний раз от кресла не оторвут, а тут вдруг припороли с утра пораньше. На крыльце едва не столкнулся с бабкой, та боком спускалась по ступенькам. Обежал старуху, встал недалеко, прислушался. Витька раздулся, точно рыба-шар, согнул руки в локтях и неторопливо шел к внедорожнику.

– Какая стройка? – услышал Макс. – Какая нафиг стройка, спрашиваю?

Анька по-коровьи хлопала глазами, смотрела то на Макса, то на бабку. Пацан дернул девчонку за волосы, та завизжала. Мужики у машины уставились на них, Витька незаметно оказался рядом.

– Стройка? – он аж подпрыгнул, Ахромкин шарахнулся вбок и наступил в лужу, верзила тоже попятился. – Вы в курсе, что тут строить нельзя?

Бабка ковыляла вдоль лужи, Анька пыталась разнять дерущееся потомство. Из-за их воплей Макс ничего не слышал, подошел ближе, казался справа от Витьки. Пока ничего было непонятно, но слово «стройка» смущало и напрягало одновременно.

– Какая стройка? – крикнул он. Депутат повернулся к нему.

– Тут будет торгово-развлекательный центр, – он махнул рукой в сторону «железки», – гипермаркет, кинотеатр на три зала….

– Нам не нужен продуктовый магазин, – выдала бабка. Она доползла до лавки, но садиться не торопилась, стояла, опираясь на палку. – Их тут и так полно, куда еще один.

Ахромкин едва заметно скривился.

– Кинотеатры, салоны красоты, другие магазины. И подземная парковка, как раз на этом месте. Разрешение имеется, снос вашей халупы – вопрос времени. Мы предлагаем вам…

Витька врезал ногой по луже, небольшая волна достигла депутатских джинсов. Тот отпрыгнул, а с заднего сиденья «паджеро» выбрался невысокий, ленивого вида юноша в спортивном костюме, черного цвета, само собой. Юноша подкидывал на ладони то ли ключи, то ли что-то другое, и встал между Витькой и депутатом.

– Дениска, ты в телевизоре мордой торгуй, – Витька заметно побледнел, – а в нашу жизнь не лезь. Ты в курсе, что тут строить ничего нельзя, что место гиблое? Тут даже сараи не строили, все под землю сразу уходит. Церковь видел? – он мотнул башкой в сторону зарослей. – Думаешь, ее большевики завалили? Фиг там, сама грохнулась, когда котельную рядом строить начали. За полдня под землю ушла, карстовая воронка или что-то вроде того. Геологи приезжали, обследовали, я еще пацаном был, но все помню…

Ахромкин точно ничего не слышал, осмотрел штаны, поправил футболку и снова сделал радостную рожу:

– Вопрос времени, думаю, через месяц тут уже ничего не будет. А мы предлагаем вам выкупить ваши квартиры. Я ваш депутат, я гарантирую законность сделки…

– Сколько? – пискнула Анька и вдруг покраснела. – У меня дети, я мать-одиночка!

– Договоримся, – оборвал ее Ахромкин, – детки ваши на улице не останутся, обещаю.

– Сколько? – следом повторила бабка. Депутат снисходительно улыбнулся.

– Бабуля, вам, наверное, тяжело одной, вам уход нужен, лечение. Я могу устроить вас в хороший дом престарелых, очень хороший, честное слово. Там постоянный уход, врачи….

– Маму свою ты туда уже сбагрил? – бросил Витька сквозь зубы. Ахромкин осекся.

– Мне квартира нужна, – заявила бабка, – а в дом престарелых сам езжай. Цену назови.

– Сколько? – крикнул Макс через лужу. Ситуация нравилась ему все меньше, ахромкинская рожа будила тайные желания, под каждое из которых имелась статья в Уголовном кодексе. Депутат заулыбался, стараясь не смотреть никому в глаза.

– Ну что вы, в самом деле, заплатим, как положено заплатим. Важно согласие ваше, тут надо кое-что подписать.

Верзила вытащил из машины папку, отдал Ахромкину. Тот принялся суетливо перебирать листы.

– Вот тут договор купли-продажи на каждую квартиру, с ценой, – он осмотрел всех. – Подходите, прошу. Условия хорошие, очень. Надо подписать, деньги сразу.

– Сейчас? – подскочила Анька. – Прямо сейчас?