Черное облако души

– Нам туда, – Алиса указала на дорожку, вьющуюся между холмами.

Никита кивнул и свернул с трассы. Они запетляли по зелёному заливному лугу, то въезжая на пригорок, то скатываясь вниз.

– Направо, – командовала Алиса. – Теперь налево. Прямо.

Никита подъехал к кособокому забору из полусгнивших досок и остановился.

– Можно, я сначала одна зайду? – спросила Алиса.

Никита нехотя кивнул.

– Давай. Только убежать не вздумай.

Она толкнула скрипучую калитку. Никита и Маша остались в машине. Они смотрели друг на друга и молчали. Первой тишину нарушила Маша.

– Ник, я прошу тебя! Будь благоразумен. Не пори горячку.

– С чего ты взяла, что я собираюсь пороть горячку? Я хочу выслушать ее. Если, конечно… Алиса не обманула нас в очередной раз.

– Думаю, что нет.

Калитка снова скрипнула. Никита взглянул в окно и замер. Перед машиной стояла Влада! На ней были старенькие, дырявые на коленках джинсы и клетчатая рубашка, завязанная узлом на поясе. Рыжие волосы скручены в пучок на затылке. Лицо серьезное и непривычно бледное.

– Влада! – Никита кинулся из машины и остановился, не решаясь сделать последний шаг.

– Дед… – Она глубоко вздохнула и заморгала, часто-часто.

Он понял, что она пытается сдержать слёзы.

– Ну тихо, не надо. Не надо, не плачь. – Он обнял ее и прижал к себе.

– Прости меня, дед. – Влада всхлипнула и уткнулась лицом ему в плечо.

– Давай успокойся. – Он погладил ее по голове. – Сядь в машину. Нам надо поговорить.

Она кивнула, вытерла слёзы и села на заднее сиденье. Тут только Никита заметил стоявшую за ее спиной Алису.

– Ты тоже садись. Вперёд, рядом с тетей Машей.

– Хорошо. – Она хлопнула дверцей.

Никита уселся назад, к Владе.

– Я весь внимание. Кстати, познакомься, это Мария Свиристелкина, твоя бабушка. Причём покойная.

Влада опустила голову.

– Я помогу тебе, – сказал Никита мягче. – Алиса поведала нам свой план. Я в курсе, что режиссёр спектакля она, а ты лишь исполнитель. Но вот дальше ты должна пролить свет на произошедшее.

– Дед, я не убивала Надежду Сергеевну! – Влада стиснула Никитину руку. – Клянусь! Она упала сама. Но мы очень виноваты. Мы с Радой. Я знаю, что она у тебя, она написала мне. Мне очень стыдно. Я тебя обманула. Алиска попросила меня изобразить твою внучку. Она хотела, чтобы я достала денег для операции, для неё. – Влада кивнула на Машу. – Я согласилась. Но куда я без Радки? Мы всегда вместе, вот и уехали. Думали, я поживу у тебя, мы освоимся в Москве, найдём работу. Будем выступать на улице, а там и учиться пойдём.

Ты был таким добрым. Мне было ужасно совестно. Я чувствовала себя самой любимой, самой балованной внучкой на свете. Дед, у меня никогда не было ни бабушки, ни дедушки. И папы с мамой, считай, тоже. Только дядя, Алисин отец, и тетя, ее мать. А тут настоящие, любящие дед и бабка. Я была на седьмом небе.

Вскоре ты дал мне деньги. Их нужно было отослать в М. Я так и собиралась сделать. Но Радка… она связалась с одними придурками. Они решили замутить какое-то выгодное дельце. Им нужен был стартовый капитал. И она стала канючить, просить меня, чтобы я повременила, не посылала деньги. «Какая разница, – говорила она, – если эта Мария сидит в коляске уже тридцать с лишним лет, неужели она не может подождать ещё чуть-чуть? Всего пару месяцев». Мне не хотелось отдавать деньги, и Алиска каждый день звонила и спрашивала, когда мы их пришлём. Но я не могла отказать сестре. У близнецов особенная связь, мы слишком много значим друг для друга. И я отдала ей деньги.

Зачем я это сделала! Я почти сразу поняла, что это было ужасной ошибкой. Те, с кем связалась Рада, не имели ни чести, ни совести. Они просто обвели ее вокруг пальца, наплели с три короба. А она верила им, как дурочка. Рассказывала мне, как разбогатеет, у неё будет много бабок, на все хватит. И на учебу в Москве, и даже на жилье. Я не верила ей. Я просила ее забрать деньги и послать Алисе. Но с каждым днём моя надежда на то, что все кончится миром, таяла. Мы стали ужасно ссориться. Наверное, ты даже слышал, как я кричала на Раду по телефону.

– Слышал, – подтвердил Никита. – Я думал, ты разговариваешь с этим своим… со скрипачом.

– С Шуриком? – Влада улыбнулась сквозь слёзы. – Нет, что ты. Мы почти не созванивались с ним. Только пару раз.

– Да… зря я не верил ему, – грустно проговорил Никита.

– Зря, – согласилась Влада. – Он хороший парень. Он единственный знал о том, что у меня есть сестра, и о наших терках. Знал и молчал как партизан, даже на допросе не раскололся. Радка мне потом написала, как ты ей рассказывал, что его допрашивали.

– Да, парень – крепкий орешек, – согласился Никита. – Что дальше было?

– А дальше я поняла, что денег не увижу как своих ушей. Мне было жутко стыдно перед тобой и Алисой. Я ведь вместе с ней разрабатывала этот план, уверяла ее в том, что у меня все получится, хвасталась, когда ты вручил мне конверт с деньгами. Я наивно решила, что, может быть, сумею отработать хотя бы часть денег, потраченных Радой. Устроилась в «Макдоналдс на полную загрузку», уставала как собака. По вечерам изображала замученную от занятий бедную девочку и понимала, что толку от всего этого ноль. Зарплаты моей катастрофически не хватало на дорогостоящую операцию, если только копить несколько лет. Но не могла же я и дальше продолжать обманывать тебя!

Все должно было кончиться рано или поздно. Ты бы попросился ко мне на концерт, не в переход, а в колледж. И что бы я тебе сказала? – Влада прерывисто вздохнула и поправила волосы. – И тогда я решила, что должна исчезнуть. Просто уйти как-нибудь и больше не вернуться. Снимать комнату или уехать домой, как пойдет. Я уже подбирала подходящий день для этого.

Но тут… тут случился кошмар. Радка словно взбесилась. Те деньги, что ты дал, они с дружками профукали, и теперь им нужно было еще во что бы то ни стало. Она начала орать, чтобы я не смела уходить от вас и попросила ещё денег. «Он добренький и любит тебя. Он все для тебя сделает», – так она говорила мне. Я сказала, что это исключено, я и так обманула целых трех человек: тебя, Надежду Сергеевну и Алису. И больше обманывать никого не буду. И тогда она… тогда она стала угрожать, что все расскажет тебе! Как я наврала тебе, прикинулась твоей внучкой и сделала это из-за денег.


Я испугалась этого как огня – представила себе твои глаза, когда ты узнаешь правду обо мне. Только теперь понимаю, какая я была малодушная дура. Сбежать и бросить вас мне было легче, чем ответить за свои проступки. Я стала умолять Раду не делать этого, но она не унималась…

В тот день у меня была до вечера работа, а после концерт. Ты позвонил мне, спросил, когда я буду дома. Я сказала, что поздно. Только я отложила телефон, начала трезвонить Радка. «Когда принесешь деньги?» – кричала она мне в трубку. Меня охватила ярость. Я так устала от всего этого – вечного страха, вранья. «Никогда», – сказала я ей.

Мне стало ясно, что час икс настал. Бежать нужно сегодня, прямо сейчас, пока Радка не привела свою угрозу в исполнение. Если я исчезну, у нее не будет возможности шантажировать меня и требовать, чтобы я обманывала тебя и дальше. Я решила сегодня же уехать домой. Сказала на работе, что увольняюсь, ушла пораньше. Думала, забегу к вам на пару минут, потихоньку возьму вещи, совру вам, что срочно должна убегать, и была такова.

Но не тут-то было, Рада – почувствовала. Она всегда знает, когда я замышляю что-то против ее желания. Я уже подходила к подъезду, когда увидела ее. Она шла мне наперерез.

– Решила слинять по-тихому? – спросила она. – Не выйдет. Я иду с тобой в квартиру. Сейчас твои добрые бабушка и дедушка все узнают про свою милую «внученьку».

Я оттолкнула ее и бросилась в подъезд. Успела захлопнуть дверь перед ее носом, но я не знала, как быть. В голове все перемешалось. Я желала только одного – чтобы Рада куда-нибудь делась, не зашла и не опозорила меня перед вами. Я пулей залетела в квартиру, надеясь, что Радка опомнится и уйдёт.

Надежда Сергеевна стояла на стремянке и протирала люстру. Она услышала, как я вошла, и крикнула:

– Владочка! Как хорошо, что ты вернулась пораньше. Дедушка сказал, что ты будешь поздно. Иди-ка, помоги мне.

Я, стараясь унять сбившееся дыхание, зашла в комнату, каждую секунду опасаясь услышать звонок в дверь. Я на ходу придумывала, как скажу, что это пьяница какой-то звонит в квартиру, и не открою. Но все было тихо, и я понемногу успокоилась. Взяла тряпку, надела перчатки.

– Давай я слезу, а ты на мое место, – сказала Надежда Сергеевна.

– Конечно, – согласилась я.

Мне хотелось напоследок сделать хоть что-то полезное. Она начала слезать, и вдруг… за окном балкона послышался какой-то шум. Надежда Сергеевна обернулась, я тоже – и чуть не вскрикнула от ужаса.

На балконе стояла Рада! Она залезла на второй этаж! Ей это ничего не стоило, она с детства лазает, как обезьяна, даже пробовала заниматься паркуром, и у неё получалось. Я вздрогнула. В этот момент Надежда Сергеевна громко охнула и схватилась за сердце. Ее можно было понять: я рядом с ней в перчатках и с тряпкой и я же, только в куртке, стояла на балконе, почти прилепив нос к оконному стеклу. Зрелище не для слабонервных. Стремянка пошатнулась, и не успела я шевельнуться, как Надежда Сергеевна с грохотом полетела на пол. Я очнулась и кинулась к ней. Я звала ее, била по щекам, но она не отзывалась. Глаза ее были закрыты, висок в крови. Вне себя от страха я вскочила и кинулась к балкону.

– Что ты наделала? – кричала я Раде. – Ты убила ее!

– Нет, это не я, а ты ее убила, – возразила она. – Если что – это ты здесь жила как внучка. Искать будут тебя. И если бы не твое упрямство, ничего бы не произошло.

Я поняла, что она права. Я пришла в этот дом, обманула доверчивых стариков, заварила всю эту кашу с деньгами. Я никогда никому не объясню, что не хотела ничего плохого, а, наоборот, пыталась помочь человеку.

– Что ты стоишь? – сказала мне Рада. – Беги. Она, по ходу, мертва. Если ты не исчезнешь, сегодня же будешь сидеть в кутузке.

Прибежал Шоколад. Он метался между Надеждой Сергеевной, лежащей на полу, и Радой, стоящей за стеклом, и громко лаял.

– Беги, – крикнула мне Рада и скрылась за перилами балкона.

Я последний раз склонилась над Надеждой Сергеевной, послушала, дышит ли она. Мне показалось, что нет. Глотая слёзы, я кинулась в свою комнату, схватила какие-то вещи и побежала вниз. Рада ждала меня у соседнего дома.

– Тебе надо уехать из Москвы сейчас же. Не бойся, они тебя не найдут. Они будут искать Владу Свиристелкину, а ты Влада Потёмкина. И отчество у тебя совсем не Леонардовна. Езжай к тетке в деревню и сиди там тише воды ниже травы.

– А ты? – спросила я ее.

– А я останусь здесь. У меня большие планы, их надо осуществлять. Симку из телефона сломай и выброси, купи новую, чтобы можно было связаться с тобой.

Мне ничего не оставалось, как послушаться ее. Я поехала на вокзал, села в поезд и через пять часов уже была здесь. По дороге я купила новый телефон, позвонила Алисе и все ей рассказала. Попросила прощения за то, что подвела ее. Мы договорились, что я буду иногда звонить ее родителям, будто бы я в Москве. А она должна была следить, не придёт ли полиция к Марии Свиристелкиной искать ее лжевнучку, и если придёт – тут же сообщить.

– Полиция бы никогда не пришла, – тихо сказал Никита.

– Почему? – Влада вскинула на него мокрые глаза.

– Потому, что я не сказал о том, что ты моя внучка. И про Машу тоже. Я… я не хотел, чтобы тебя нашли. Но мне было очень тяжко.

– Дед, милый… – Влада заплакала навзрыд, уже не сдерживаясь.

Маша тоже начала шмыгать носом.

– Так ты тут так и сидела, в этой деревне? – Никита погладил Владу по плечу.

Она кивнула, продолжая плакать.

– М-мы… с Радкой созванивались. Она чувствовала себя… виноватой. Говорила, что хочет завязать с той компанией, нашла хороших ребят-музыкантов, и они успешно выступают. Но ей… тоже пришлось несладко. Эти мерзавцы не захотели ее отпускать. Они угрожали ей, несколько раз даже избили. А потом… потом стали шантажировать, так же, как она меня. Мол, иди к своему «деду», вотрись снова к нему в доверие, выясни, где он хранит деньги, и обчисти квартиру. Так она оказалась в моей шкуре, и даже хуже. Выхода у неё не было, и она пришла к тебе. А ты увёз ее далеко от Москвы. Там она почувствовала себя в безопасности. Связь там хоть и плохая, но была, мы могли слать друг другу эсэмэски и иногда созваниваться – когда ты не слышал. Она… она похожа на меня лишь внешне, а по характеру мы разные. Совсем разные.

– Да, я это понял. – Никита вдруг почувствовал, как его отпускает.

На сердце стало легко, вечная тревога, терзавшая его с того страшного предновогоднего дня, улетучилась без следа.

– Она, Радка, говорила мне, что раскаивается в своих поступках, ты супердед, лучший, какой только может быть, и она привязалась к тебе. Пойми, она ведь не хотела, чтобы Надежда Сергеевна погибла. Просто попала под дурное влияние и не ведала, что творит.

– Поэтому она молчала? – догадался Никита. – Ведь она могла рассказать мне правду о том, что случилось. Но продолжала делать вид, что она – это ты.

– Да, она боялась, что ты рассердишься и сдашь ее в полицию. Или нас обеих, что тоже было бы справедливо. – Влада замолчала. Она уже не плакала, лишь иногда судорожно всхлипывала и тяжело дышала.

Никита тронул Алису за плечо.