Человек в безлюдной арке

- А вот вторая… - Старцев разлил остатки водки по кружкам, пустую бутылку завернул в газету и положил на соседний стол. – Согласен, вторая версия чересчур - ни разу на фронте не слыхивал, чтоб кто-то прикарманивал документы, убитых бойцов.

Васильков возразил:

- Ты, Ваня, не забывай из какого контингента формировали эту отдельную роту. Мы-то с тобой воевали в окружении нормальных людей, а Протасов, сам понимаешь…

Изредка, когда усталость и напряжение доходили до предела Иван Харитонович дожидался вечера, отправлял молодёжь по домам, а ядру группы из опытных и возрастных сыщиков предлагал ослабить нервы. Егоров, Бойко, Васильков и он сам усаживались за стол, доставали бутылку водки, нехитрую закуску, папиросы и, понемногу выпивая, продолжали работу.

Вот и сегодня организовали ужин, чтоб отвлечься, проветрить мозги, а через несколько минут снова заговорили о деле.

- А мне обе версии не по нраву, - признался вечный скептик Олесь. - Зиновьев перед смертью назвал убийцу – Амбал, то бишь Сермягин. Приметы по описанию свидетелей совпадают. Откуда взялся этот Протасов?

Васильков, изучавший материалы уголовного дела о нападении на инкассатора напомнил:

- Протасов тоже невысокий ростом - ниже ста семидесяти.

- Что без толку вспоминать Амбала, если его след простыл, - пахнул водку Старцев, похрустывая свежим огурцом добавил. - Не от хорошей жизни мы взялись распутывать этот клубок с Протасова. Нет у других концов, понимаешь!

Остальные последовали примеру Ивана и допили содержимое кружек. Егоров переместился к открытому окну, достал из коробки папиросу, чиркнул спичкой:

- Да, версий многовато. И Протасов мог закосить под старого дружка Амбала, и сам Амбал мог объявится в Москве после долгих гастролей по стране, - задумчиво изрек он. - Одно скажу - комиссар тысячу раз прав, советую поискать последнего из списка. Если Хакимов в жив и обитает в Москве, то следовало бы его осторожно прощупать. Кто? Откуда? Чем занимался и занимается, а после ловить убийцу на живца.

С этим выводом согласились все. Кем были люди, из полученного сегодня списка? Кто и за что их убивал, сыщики пока не знали. Они лишь предполагали. И наиболее стройное предположение, опять таки, вытекало из версий Василькова.

Ужиная, он предложил её подкорректированный вариант - по его мнению Протасов не погиб в декабре 1941 года, а перебежал после неудачной атаки к немцам. Некоторое время спустя, его, в составе разведывательной или диверсионной группы, перебросили через линию фронта для работы в Москве. В конце 1943 года Михаил Протасов внезапно столкнулся с непредвиденной проблемой - с повальной эпидемией гриппа. Вероятно несколько человек из его группы умерли и он решился на отчаянный шаг - привёл оставшихся шестерых в больницу к родной сестре, Анне.

- Зачем он это сделал? Ведь можно было обратиться в любую другую поликлинику или больницу, и не встречаться сестрой, которая считала его погибшим.

- Видимо, основной причиной стало зеркальце в бронзовой оправе. После того, как Анна оказала больным медицинскую помощь Михаил расправился с ней по дороге домой и завладел её частью талисмана.

По окончанию войны, группа Протасова прекратила подрывную деятельность, бывшие агенты залегли на дно, поменяли место жительства, устроились на работу, приняли вид мирных москвичей. И вот тут произошло нечто серьёзное, возможно Протасов получил какой-то приказ из-за кордона, ведь расформирование Абвера в 1944, как и полное поражение в войне, вовсе не означали ликвидацию разветвлённые разведывательной сети. Не выявленные советской контрразведкой агенты, которых оставалось несметное множество, затаились, замаскировались. Кто-то из них больше не хотел работать против победившего СССР, а кто-то напротив - горел желанием продолжить опасную игру. Протасов, возможно, испугался за свою шкуру и решил замести следы, уничтожив свидетелей своего сотрудничество с немецкими разведслужбами.

Всё это предстояло выяснить, а пока, покончив с ужином, сыщики собирались разойтись по домам. Бойко прихватил свёрток с мусором, Егоров сунул подмышку завёрнутую в газету пустую бутылку, все направились к двери и вдруг на столе Старцева зазвонил телефонный аппарат.

- Майор Старцев, - поднял он трубку, лицо его удивленно вытянулась. - Добрый вечер, Лидия Николаевн. Нет, нет не занят… слушаю вас.





***


Отдых пришлось отложить на неопределённое время. Взяв служебную машину, все четверо понеслись по вечерней Москве в Хомутовский тупик к вдове инженера Протасова.

Голос у неё был не испуганный, а какой-то потерянный, обиженный, дескать, как же так можно - забирать последние у нищих. Передавал по дороге подробности телефонного разговора Старцев.

- А что ещё украли помимо муки и хлеба? - спросил Егоров.

- Выгребли все остатки продуктов. Ей хранить-то их было негде – лежали, завёрнутые в газету на столе и на подоконнике. Сволочи!

От Петровки до Хомутовского, по пустынным улицам ночной Москвы, доехали быстро, отыскали барак, ближе других домов стоящий к железной дороге, светя фонариками под ноги, поднялись в коммунальную квартиру.

Женщина была очень расстроена, едва сдерживала слёзы.

- По врачам сегодня ходила в районную поликлинику, просидела там в очередях, - рассказывала она, ведя сыщиков в свою маленькую комнату. - Устала очень, сил совсем не было. Кое-как дошла до дома, прилегла, вечером решила приготовить ужин, а продуктов то и нет. Тут и заметила, что некоторые вещи не на своих местах.

Сыщики вошли в комнату.

- Я не трогала вещи, которые лежат не на своих местах, - продолжала Лидия Николаевна. - Вот столовый ножик, почему то на подоконнике, шерстяная кофта - она очень старая, я в ней только дома хожу - висит на кроватной каретке, я её всегда вешаю на плечики, а плечики на гвоздик.

После беглого осмотра комнаты, окна, двери и старенького дверного замка, стало ясно, что в отсутствие хозяйки здесь кто-то побывал. Дверное полотно не пострадало, значит замок открыли дубликатом ключа или отмычкой.

- Соседей хорошо знаете? - поинтересовался Егоров.

- Да, кивнула женщина. - Все порядочные люди, семейные, работают. Пьющих и гулящих нет.

Постукивая тростью по деревянному полу, Старцев прошёлся по комнате:

- Продукты утащили все подчистую? - спросил он.

Вдова без сил опустилась на тахту, на которой когда-то спала её дочь.

- Все, - еле слышно ответила она.


- И много у вас их было?

- Откуда же быть-то многому? В начале месяца отоварила карточки, кое-что уже подъела, остальное лежало на столе и на подоконник.

- Лидия Николаевна, кроме продуктов, что-нибудь ещё пропало? - вмешался Васильков, аккуратно упаковывая в свой чистый платок столовый нож, чтобы отвезти его в лабораторию для снятия отпечатков. – Деньги, фотографии, кухонную утварь, одежу, вещи оставшиеся от дочери, сына?

- Да я всё не проверяла, как поняла, что в комнате кто-то побывал, так сразу Ивану Харитоновичу позвонила. Денег у меня нет, фотоальбом не тронули. И ещё, мне кажется, что мои вещи воришек не интересовали.

- А не могли бы проверить - на месте ли ваша бронзовая заколка?

Она поднялась, нашла прямоугольную жестяную баночку из под чая, открыла её и в ужасе прошептала:

- Её тоже нет! Украли!

Когда сыщики, попрощавшись со вдовой, шли коридором коммуналки Васильков вдруг шлёпнул себя ладонью по лбу:

- Чёрт, столовый ножик позабыл на подоконнике, я сейчас.

Развернувшись он поспешил обратно, и нагнал товарищей уже на улице, возле машины.

Обратно ехали молча, в тягостных раздумьях. Всем четверым было понятно, что под видом банального грабежа кто-то влез в комнатушку, чтобы завладеть составной частью бронзового талисмана. И скорее всего это был сын Лидии Николаевны – Михаил.

Да, пока действовала карточная система распределения, продукты питания оставались в большой цене, их тоже безбожно крали, более того, в городах действовали криминальные группировки, специализирующиеся на воровстве продовольствия. Они воровали его на всех этапах - во время производства, при транспортировке по железной дороге, с баз и складов, из магазинов и квартир граждан.

Однако в конкретном случае с Лидией Николаевной Протасовой становилось ясно, что главной целью взлома двери её комнаты были всё таки не продукты, ни один воришка не позарился бы на потускневшую от времени женскую заколку, красная цена которой, в базарный день, не больше мятой трёшницы.

Первым служебный автомобиль забросил домой Егорова, следующем стал Бойко. Покуда ехали к дому Василькова выкурили по папиросе, потом Иван, подставляя лицо врывавшемуся в кабину ветерку, вдруг спросил:

- Сколько отдал вдове, Саня?

- Чего отдал? прикинулся тот, будто не понимает вопрос.

- Будет тебе ей богу! Я и сам хотел вернуться, да ты опередил. Сколько?

Помявшись тот признался:

- Сотню, карточки она отоварила, значит пойдёт в коммерческий или на рынок, а там цены будь здоров. На сотни хоть молока хлеба и крупы какой купит.

Порывшись в кармане, Старцев сунул руку товарищу купюру:

- Считай, что скинулись по полтиннику.





Глава восемнадцатая




Москва; 1944 - 1945 годы

Удачно перейдя линию фронта в районе городка Ажарув, Мишка оказался захваченный Советами в восточной Польше. Здесь, вблизи действующего фронта, да ещё в чужой стране, следовало быть предельно осторожным. У него имелись заготовленные легенды на случай задержания, но все они обретали смысл на территории СССР. Объяснить же свое пребывание в Польше он не сумел бы при всём желании.

От восточного берега Вислы Мишка шёл густыми лесами растянувшимися на сто восемьдесят километров - до самого Львова. Недалеко от этого города он впервые вышел к людям и в небольшой деревеньке пополнил съестные припасы, расплатившись советскими рублями. И сразу взял курс на северо – восток.

В местечке Стоянов, Протасову подфартило - запрыгнув в медленно катившийся порожний товарняк, он за ночь проехал несколько сотен вёрст и оказался в Ровно. Потом снова топал пешком, избегая населённых пунктов и автомобильных дорог. Наконец добрался до Чернигова. Здесь, по одной из своих легенд, он трудился с конца 1943 года на восстановлении клинкерного завода, поэтому легализовавшись в этом городе, он смело появился на железнодорожном вокзале и купил билет на ближайший поезд, следовавший в Северо - Западном направлении.

Добравшись до Москвы, Мишка побродил по ней пешком, и, убедившись в отсутствии слежки, отправился на одну из конспиративных квартир, где должны были проживать Амбал с радистом Зайцевым.





***


Дверь открыл радист, узнав Протасова он расплылся в пьяной улыбке и кинулся его обнимать, при этом не мог внятно произнести ни слова. Пришлось в спешке заталкивать его в квартиру и приводить в чувство над кухонной раковиной, под струёй холодной воды.

Квартира была в ужасающем состоянии - на полу валялся мусор, окурки, пустые бутылки, воздух был пропитан жуткой смесью из табачного дыма, мочи и испорченных продуктов, постельное бельё на диване и двух кроватях не менялась несколько месяцев. Мишка рассчитывал помыться с дороги и плотно перекусить, но ванная тоже была завалена мусором, а из провизии нашлась только сушёная рыба, чай, да полбуханки чёрствого хлеба.

- Амбал исчез, месяцев через шесть после того, как ты отправился в ПоГ Гльшу, - икая рассказывал Зайцев, на его мокрой голове висело несвежее полотенце, на столе стоял стакан крепчайшего чая.