Человек из Санкт-Петербурга

– Но зачем он так поступает? – спросила она.

– К сожалению, ему нет дела до того, сколько русских крестьян отдадут жизни, чтобы Англия продолжала и дальше господствовать в Европе.

«Да, верно, – подумала Шарлотта, – папа смотрит на все именно с таких позиций».

– Но ведь это ужасно, – сказала она. – Почему бы не рассказать обо всем этом народу, не сделать информацию публичной, не кричать о том, что происходит, на каждом углу?

– А кто поверит?

– Вы считаете, что в России не поверят этому?

– Поверят, но только в том случае, если найти какой-то драматичный способ привлечь общественное внимание.

– Например?

Максим внимательно посмотрел на нее.

– Например, если похитить князя Орлова.

Это прозвучало настолько дико, что она сначала даже расхохоталась, но потом резко оборвала смех. У нее мелькнула мысль, что Максим разыгрывает спектакль, пытаясь сделать свою точку зрения более доходчивой. Но, вглядевшись в его лицо, поняла: он совершенно серьезен. И впервые Шарлотта задумалась, все ли у него в порядке с психикой.

– Вижу, вы считаете меня сумасшедшим, – заметил он с неловкой улыбкой.

Но она прекрасно понимала, что это не так, и покачала головой:

– Нет, вы самый здравомыслящий человек из всех, кого я знаю.

– Тогда давайте присядем, и я вам все объясню.

Она покорно позволила усадить себя.

– Царь уже давно испытывает к Англии неприязнь, хотя бы потому, что здесь укрываются многие политические беженцы, подобные мне. И если один из нас похитит его любимого племянника, разразится настоящий кризис в отношениях, который не позволит им рассчитывать друг на друга в случае войны. А когда люди в России узнают, на что их пытался толкнуть князь Орлов, возмущение будет настолько велико, что царю уже и при желании не удастся заставить их воевать. Понимаете, что я имею в виду?

Пока он говорил, Шарлотта не переставала наблюдать за его лицом. Он был спокоен, рационален, разве что чуть более напряжен, чем обычно. В его глазах не мелькало ни проблеска фанатизма. Его слова были просты и доходчивы, но логика казалась позаимствованной из какой-то сказки – там тоже одно вроде бы логично вытекало из другого, вот только действие происходило в каком-то ином мире – уж точно не в том, где жила Шарлотта.

– Я вас понимаю, – ответила она. – Но нельзя же взять и похитить Алекса! Он прекрасный человек.

– Этот прекрасный, как вы выразились, человек обречет на смерть миллионы других хороших людей, если его не остановить. Именно это реально, Шарлотта, а не битвы богов на крылатых конях, которые вы видите на картинах вокруг. Уолден и Орлов ведут переговоры о войне, где люди рубят друг друга саблями, где безусым юношам снарядами отрывает конечности, где солдаты истекают кровью и умирают на грязных полях сражений, издавая отчаянные крики боли, но не получая никакой помощи. Вот что готовят нам Уолден и Орлов. Почти все горе в этом мире порождено такими же прекрасными молодыми людьми, как Орлов, уверенными в своем праве сталкивать целые народы в войнах друг с другом.

Шарлотту пронзила ужасная мысль.

– А ведь вы уже пытались похитить его!

Он кивнул:

– Да. В парке. Вы тоже оказались в той карете. Но ничего не вышло.

– О Господи Боже! – На душе у нее сделалось скверно.

Максим взял ее за руку.

– Но ведь вы понимаете, что я прав, верно?

Ей действительно теперь так казалось. Это он жил в реальном мире, а она – в сказочном и выдуманном. Ведь только в сказках девушек представляли королю и королеве, прекрасный принц отправлялся на справедливую войну, граф был добр к своим слугам, отвечавшим ему уважением и любовью, герцогини представали исполненными благородства и достоинства пожилыми леди, и там уж точно не было места никаким половым сношениям. А в реальной жизни младенец Энни родился мертвым, потому что ее выгнали, не дав рекомендаций, чтобы она могла найти другую работу, тринадцатилетнюю мать казнили за то, что она обрекла на гибель своего ребенка, люди спали на улицах, не имея крыши над головой, существовали сиротские приюты, герцогиня оказывалась отвратительной и злобной ведьмой, а ухмыляющийся молодой человек в твидовом костюме ударил Шарлотту кулаком в живот прямо перед Букингемским дворцом.

– Я уверена, что вы правы, – ответила она Максиму.

– И это очень важно, – сказал он. – Потому что от вас сейчас многое зависит.

– От меня? О нет!

– Мне необходима ваша помощь.

– Пожалуйста, не надо так говорить!

– Понимаете, я не знаю, где сейчас Орлов.

«Как же это несправедливо», – подумала она. Все произошло слишком быстро. Она чувствовала себя несчастной и загнанной в угол. Ей хотелось помочь Максиму, и она понимала, насколько это важно, но ведь Алекс был ее кузеном, гостем их дома – как же могла она предать его?

– Вы поможете мне? – спросил Максим.

– Я понятия не имею, где Алекс, – попыталась уклончиво ответить она.

– Но вы можете это выяснить.


– Да, могу.

– Сделаете?

– Даже не знаю, – вздохнула она.

– Шарлотта, вы должны мне помочь.

– Слово «должна» здесь неуместно! – вдруг вспыхнула она. – Все пытаются мне диктовать, что я должна делать. Уж вы-то могли бы проявить ко мне хоть немного уважения!

Он сразу заметно поник.

– Поверьте, мне крайне жаль, что я вынужден просить об этом именно вас.

Шарлотта сжала ему руку.

– Я подумаю над этим.

Он хотел сказать что-то еще, но она заставила его замолчать, приложив палец к губам.

– Вам придется пока довольствоваться моим обещанием подумать, – проговорила она.



В половине восьмого Уолден выбрался из «ланчестера», облаченный в смокинг и обтянутый шелком цилиндр. Теперь он все время пользовался автомобилем: при чрезвычайной ситуации тот был быстрее и маневреннее любой кареты. За рулем сидел Притчард с револьвером под пиджаком. Нормальное течение жизни казалось окончательно нарушенным. Они подкатили к заднему двору дома номер 10 по Даунинг-стрит[26]. Сегодня после обеда кабинет собирался для обсуждения соглашения, разработанного Уолденом и Алексом. Теперь графу предстояло узнать, было оно одобрено или нет.

Его провели в небольшую столовую. Там уже расположились Черчилль и Асквит – премьер-министр. Прислонившись к стойке бара, они пили херес. Уолден обменялся с Асквитом рукопожатиями.

– Добрый вечер, премьер-министр.

– Рад вас видеть, лорд Уолден.

У Асквита была посеребренная сединой голова, лицо гладко выбрито. В морщинках у глаз как будто затаилась вечная насмешка, но маленький тонкогубый рот, как и квадратный подбородок, выдавали характер волевой и упрямый. Уолден отметил, что его йоркширский акцент не вывели ни лондонская частная школа, ни Оксфорд. А голова казалась слишком большой, и, по многочисленным отзывам, мозг внутри нее работал с мощностью и точностью хорошо отлаженного механизма. «Впрочем, – цинично подумал Уолден, – людям вообще свойственно наделять своих лидеров значительно большими умственными способностями, чем они обладают в действительности».

– Вынужден вас огорчить, – сказал Асквит. – Кабинет министров не утвердил предложенного вами проекта.

Уолден внутренне сжался. Скрывая свое разочарование, он взял чисто деловой тон и спросил:

– По каким же причинам?

– Противником соглашения выступил, главным образом, Ллойд Джордж.

Уолден, вопросительно вздернув бровь, посмотрел на Черчилля.

Тот пожал плечами и сказал:

– Вероятно, вы разделяли популярное заблуждение, что мы с Эл-Джи всегда единогласны по любому вопросу. Теперь вы видите, что это не так.

– В чем суть его возражений?

– Он заявил, что это вопрос принципа, – ответил Черчилль. – По его словам, мы не можем обходиться с Балканами как с коробкой шоколадных конфет, предлагая ее всем подряд: мол, выбирайте на свой вкус – Фракию, Боснию, Болгарию, Сербию. У малых государств тоже есть права, считает он. Вот что значит отдать кресло в кабинете министров валлийцу. Валлийцу и бывшему юристу – даже не знаю, что хуже.

Столь легкомысленный подход раздражал Уолдена. «Это его проект в такой же степени, как мой, – размышлял он. – Так почему же я расстроен, а он – нет?»

Они уселись ужинать. Обслуживал их один дворецкий. Асквит ел без аппетита. «А вот Черчилль чересчур налегает на спиртное», – подумал Уолден. Настроение у него было прескверным, и он мысленно проклинал Ллойда Джорджа каждый раз, когда подносил ложку ко рту.

Когда они закончили с первым блюдом, Асквит сказал:

– Нам настоятельно необходим ваш договор. Война между Францией и Германией теперь неизбежна, и, если русские останутся в стороне, немцы покорят всю Европу. Этого мы допустить не можем.

– Что нужно сделать, чтобы заставить Ллойда Джорджа изменить свою позицию? – спросил Уолден.

Асквит чуть заметно улыбнулся.

– Если бы я получал фунтовую банкноту каждый раз, когда мне задают этот вопрос, я был бы уже очень богатым человеком.

Дворецкий положил им в тарелки по перепелке и разлил по бокалам кларет[27].

– Нам надо подготовить несколько модифицированный вариант соглашения, в котором будут учтены возражения Эл-Джи.

Небрежность слов Черчилля продолжала выводить Уолдена из себя.

– Вы прекрасно понимаете, насколько это непросто, – заметил он уже с отчетливой резкостью в голосе.