Человек из Санкт-Петербурга

– Виола Понтадариви. Она побожилась, что это правда!

Но Шарлотта и так понимала, что это правда. Она слушала подругу с ощущением, будто ей напоминали о чем-то забытом. Не в силах объяснить почему, ей сразу показалось: да, это разумное объяснение. И в то же время физически вызывало дурноту. Как иногда во сне, когда ей виделось, что какое-то ее подозрение подтверждается, или, спящая, она боялась упасть и все-таки начинала падать.

– Что ж, я только рада, что ты все выяснила, – сказала она, взяв себя в руки. – Выйти замуж, ничего об этом не зная… Как неловко это должно быть!

– Предполагается, что мама должна рассказать тебе обо всем вечером накануне свадьбы, но если твоя матушка слишком стеснительна… Тогда ты все узнаешь, только когда оно уже начнет происходить.

– Значит, нам надо только благодарить Виолу Понтадариви! – Тут Шарлотту внезапно осенило. – А это как-то связано с… Ну, с кровотечениями, которые у нас теперь каждый месяц?

– Не знаю.

– Думаю, что связано. Мне кажется взаимосвязанным все, о чем взрослые стараются нам не говорить. Теперь хотя бы понятно почему. Звучит настолько неприятно!

– То, что тебе придется делать в постели, называется половым сношением, но, как говорит Виола, обычные люди называют это чуть ли не случкой или еще какими-то совсем вульгарными словами.

– Виола много чего знает.

– Ей повезло. У нее есть братья. Они давно ее просветили.

– А сами откуда узнали?

– От парней постарше в школе. У мальчишек только и разговоров что о таких вещах.

– Что ж, – призналась Шарлотта, – это все отвратительно, но в то же время до странности интригует.

Внезапно в зеркале у себя за спинами девушки увидели тетю Клариссу.

– О чем это вы тут шепчетесь в уголке? – спросила она.

Шарлотта мгновенно покраснела, но Кларисса задала вопрос явно проформы ради, поскольку, ничего не заметив, продолжила:

– Пожалуйста, Белинда, не прячься от гостей. Тебе необходимо как можно больше общаться с ними. Это ведь твой бал!

Она оставила их, и девушки двинулись сквозь череду комнат. Причем помещения для развлечения гостей располагались по кругу, и, пройди их все, можно было оказаться там, откуда начал, – на верхней площадке главной лестницы.

– Едва ли я смогу заставить себя делать все это, – сказала Шарлотта.

– А сумеешь удержаться? – лукаво улыбнулась Белинда.

– Что ты имеешь в виду?

– Точно не скажу, но мне кажется, что это может оказаться довольно приятно.

Шарлотта непонимающе уставилась на подругу, и Белинда вдруг смутилась.

– Прости, но мне надо идти танцевать, – проговорила она. – Еще увидимся сегодня.

И она сбежала вниз по лестнице. А Шарлотта смотрела ей вслед, гадая, сколько еще пугающих тайн предстоит ей узнать в жизни.

Она вернулась в столовую и взяла второй бокал шампанского. «До чего же странным способом, оказывается, воспроизводит себя род человеческий, – подумала она. – Вероятно, у животных это происходит так же. А птицы? Нет, птицы откладывают яйца. И слова-то какие! Пенис и случка… И каждый из сотен окружавших ее сейчас элегантных и образованных людей знал эти слова, но никогда не произносил вслух. И наверное, поэтому слова казались такими неприличными и вызывали неловкость. А поскольку они вызывали неловкость, их и старались избегать. Во всем этом заключалась какая-то нелепица. Если Создателю угодно, чтобы люди вступали друг с другом в случки, то почему же надо делать вид, будто ничего подобного не происходит?

Она допила вино и вышла к танцующим. Отец с матерью как раз танцевали польку, и получалось это у них великолепно. Мама уже полностью оправилась от случая в парке, но папа порой все еще хмурил лоб. Галстук и фрак очень ему шли. Когда нога давала о себе знать, он обычно не танцевал, но сегодня все явно было в полном порядке. Для столь крупного мужчины он двигался с поразительной легкостью. А мама просто чудно проводила время. В танце она всегда позволяла себе немного ослабить самоконтроль. Ее обычная холодная сдержанность пропадала, она сияла улыбкой, кокетливо открывая взорам точеные лодыжки.

Когда музыка смолкла, папа заметил Шарлотту и подошел к ней.

– Могу я осмелиться пригласить на танец леди Шарлотту?

– Конечно, милорд!

Зазвучал вальс. Отец все еще порой погружался в раздумья, но кружил ее в танце опытной рукой. «Интересно, а я умею вся сиять улыбкой, как мама? – подумала Шарлотта. – Вероятно, нет». Ей внезапно представилось, как отец с матерью занимаются этим в постели, и от подобной мысли ее едва не передернуло.

– Надеюсь, тебе доставляет удовольствие твой первый большой бал? – спросил папа.

– Да, спасибо, – дала она ответ, которого он от нее ожидал.

– Ты выглядишь чересчур задумчивой.

– Стараюсь вести себя образцово.

Но внезапно яркие огни и краски поплыли у нее перед глазами, и она с трудом сохранила равновесие. Не хватало только упасть и сделать из себя посмешище! Но отец тонко почувствовал этот момент и крепче обхватил ее за талию. К счастью, через мгновение танец закончился.

Папа проводил ее с танцплощадки.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – озабоченно спросил он.


– Отлично. Просто на секунду голова закружилась.

– Ты, случайно, не курила?

– Конечно же, нет, – засмеялась Шарлотта.

– Я спрашиваю, потому что это самая распространенная причина женских головокружений на балах. Вот тебе мой совет: захочешь попробовать табачного дыма, делай это приватно.

– Не думаю, что мне этого захочется.

Она пропустила следующий танец, но потом снова рядом оказался Фредди. Танцуя с ним, она вдруг подумала, что все эти девушки и молодые люди, включая Фредди и ее саму, в течение сезона должны подыскивать себе будущих жен и мужей. Для чего, в частности, и устраивались вот такие балы. И она впервые взглянула на Фредди как на возможного супруга – нет, это совершенно немыслимо!

«Тогда какого же мужа я для себя хочу?» – задалась она вопросом. И поняла, что не имеет об этом ни малейшего представления.

– Джонатан нас представил друг другу просто как Фредди и Шарлотту, – говорил ей между тем партнер по танцу. – Но насколько мне известно, вы – леди Шарлотта Уолден.

– Да. А вы?

– Я, между прочим, маркиз Чалфонт.

«Стало быть, – подумала Шарлотта, – с точки зрения положения в свете мы друг другу подходим».

Чуть позже они с Фредди присоединились к разговору Белинды и прочих оксфордских юношей. Обсуждали новую пьесу, называвшуюся «Пигмалион», судя по отзывам, очень смешную, но при этом достаточно вульгарную. Затем молодые люди поделились планами посетить матч боксеров. Белинда тут же изъявила желание присоединиться к ним, но они дружно сказали, что об этом не может быть и речи. Потом разговор перескочил на джаз. Один из студентов оказался знатоком предмета, поскольку какое-то время жил в Соединенных Штатах, но Фредди джаз не нравился, и он презрительно назвал его «музыкой для черномазых». Все пили кофе, а Белинда выкурила еще одну сигарету. Шарлотте постепенно начинало здесь нравиться.

Но именно в этот момент появилась мать Шарлотты и прервала их разговор.

– Мы с отцом уезжаем, – сказала она. – Нам прислать за тобой экипаж?

Шарлотта вдруг поняла, что устала.

– Нет, я поеду с вами, – ответила она. – Который теперь час?

– Уже четыре.

Они пошли за своими накидками.

– Надеюсь, у тебя выдался славный вечер? – спросила Лидия.

– Да, спасибо, мама.

– У меня тоже. А кто все эти молодые люди?

– Знакомые Джонатана.

– Они тебе понравились?

– Да, разговор получился довольно интересный, особенно ближе к концу.

Отец уже подозвал карету. Когда они отъезжали от все еще ярко сиявшего огнями дома, где продолжался бал, Шарлотта вспомнила, что произошло при их последней поездке в экипаже, и ей стало страшновато.

Отец держал маму за руку. Оба казались вполне счастливыми. Шарлотта почувствовала себя лишней и стала смотреть в окно. В свете зарождавшегося утра она увидела сначала четверых мужчин в отделанных шелком цилиндрах, шедших по Парк-лейн, возвращаясь, вероятно, из какого-нибудь ночного клуба. Но когда карета обогнула угол Гайд-парка, Шарлотте бросилось в глаза нечто необычное.

– Что это? – спросила она.

Мама тоже выглянула из-за шторки.

– О чем ты, дорогая?

– Что это там, на мостовой? Похоже на людей.

– Это и есть люди.

– А что они делают?

– Они спят.

Шарлотта пришла в ужас от этого зрелища. Их было человек восемь, даже десять, прижавшихся к стене и укрывшихся пальто, одеялами или обыкновенными газетами. Мужчин от женщин она отличить не могла, но некоторые фигурки под жалкими покрывалами явно походили на детские.

– Почему они спят в таком месте? – спросила она.

– Этого я не знаю, милая, – отвечала Лидия.

– Потому, разумеется, что больше им спать негде, – объяснил отец.