Человек из дома напротив
Часть 13 из 50 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Вспомнил кое-что. С нами учился такой Шубин, Шубин Илья. До меня доносились слухи о какой-то нехорошей истории, которая вышла у них с Матусевичем. Никто прямо ни о чем не говорил, Шубин меньше всех. Может, восемь лет спустя стал поразговорчивее. Его сестра учится у нас, я могу узнать номер телефона.
6
Илюшину удалось, после долгих споров, убедить сестру Сафонова обратиться в полицию. Бедную женщину одинаково пугали и возможные нешуточные проблемы брата, и то, что следователь узнает, как Никита пользовался чужой недвижимостью. «Не полагайтесь только на нас, – прямо сказал Макар. – Чем больше людей задействовано в его поисках, тем лучше».
Вместе с Сергеем Бабкиным они опросили коллег Сафонова (бывших), его девушку (бывшую) и даже квартирную хозяйку (тоже бывшую). В нынешней жизни у него, похоже, не осталось никого, кроме сестры. Ее муж относился к Никите прохладно, как любой тяжело и много работающий человек к бездельнику. Однако бездельником Сафонов не был.
– Не знаю, почему он сунулся к нам. – Директор агентства, из которого уволился Никита, пожала плечами. – У нас люди хваткие, без этого никак. Некоторые по десять квартир в день ухитряются показать.
«Видали мы ваших хватких людей, – подумал Бабкин, – вместо просторной трешки в пределах Третьего кольца привезут в хрущевку на окраине Мытищ и удивляются: что не так?».
– У нас есть разные люди, – сказала директор и со значением посмотрела на Бабкина. – Но риелтор без напористости может работать только в высшем сегменте. Там клиентура другая, ну, вы понимаете…
– Понимаем, – заверил Илюшин. – А Сафонов таким не был?
– Ему не хватало упрямства. Клиентов дожимать не умел. Мягкотелый парень, хоть и старательный. Долго пытался у нас продержаться! Риелторы живут на проценте, а откуда взяться проценту, если клиент не идет. Жилье нужно уметь показать с выгодной стороны. Сафонов будто нарочно себе вредил. То расскажет про шумную вентиляцию в магазине под окнами, то напомнит про трамвайную линию. Другой бы на его месте втюхал квартирку и десять тысяч сверху набросил: остановка в двух шагах! Транспортная доступность! А он как дурачок, ей-богу. У нас без хватки нельзя, – снова повторила она.
Квартирная хозяйка призналась, что если бы Сафонов вовремя платил, ему как жильцу цены бы не было.
Тихий, вежливый. Друзей не водит, зверье в квартиру не тащит.
– Полы во всех комнатах помыл перед отъездом, – сказала она, удивленно качая головой. – Первый раз такого мужчину вижу! Обычно-то свинарники оставляют… Никита, значит, виноватым себя чувствовал, что не заплатил мне за месяц. Когда я увидела, какая в квартире чистота, все ему простила.
С Алисой, бывшей подругой Сафонова, Илюшин встретился в сетевой кофейне. Она расплакалась, услышав, что он до сих пор не нашелся.
– Извините! – Девушка достала из сумочки бумажный платок, вытерла слезы. – Я все время опасалась, что с ним что-нибудь случится. Давно он исчез?
– Несколько дней назад. – Макар не стал вдаваться в подробности. – Его уже ищет полиция. Алиса, почему вы боялись за него?
Она задумалась.
– У него была какая-то тяга к саморазрушению. Никиту выгнали из двух контор за то, что он нахамил начальству. Без повода, на ровном месте! От него никто такого не ожидал. Его взяли в договорной отдел, а Никита всегда говорил, что бумажный червь – его призвание. Я видела, как он оборвал общение со своими друзьями… точнее, коллегами. Бывает такое приятельство, о котором ясно, что оно перерастет в дружбу, если ничего не помешает. Никита легко сходится с людьми. Он милый и ненавязчивый. Коллеги по работе звали его в свои компании, и он сначала везде ходил, радовался, говорил мне, какие они славные, веселые. А потом все прекратилось, и без малейшего повода. Может, Никита мне не рассказывал… Но мне казалось, что он со мной откровенен. В наших с ним отношениях получилось точно так же. Он меня бросил, хотя у нас все было хорошо.
– ОН вас бросил? – недоверчиво переспросил Илюшин. Пирожные им принес один официант, чай – другой, а кофе – третий, и Макар готов был поклясться, что на кухне идет драка за право обслуживать их столик.
Алиса грустно улыбнулась, верно истолковав его недоверие.
– Вы познакомились после института?
– Да, очень смешно вышло! Я пришла на ипподром за компанию с подругой, первый раз в жизни. Никита тоже был там, он завсегдатай. Не игрок, не думайте, просто изредка делал ставки. Говорил, что ему нравится сам дух скачек. В общем, я вся такая восторженная, машу руками, кричу своему коню: «Давай! Шевели копытами!», а подруга внезапно убегает, потому что у нее возникла неотложная встреча. Я этого даже не заметила. Вижу краем глаза, что рядом кто-то стоит, и выкладываю ему, не оборачиваясь, все, что я думаю о лошадях-конкурентах. Оборачиваюсь – а рядом незнакомый парень. – Она рассмеялась. – Помню, я сначала подумала, какая у него обаятельная улыбка, и только потом смутилась. Мы встречались два года. Я подружилась с Никитиной семьей – у него только сестра, ее муж и их сын, они очень славные. А потом все оборвалось. Никита сказал, что не видит для нас совместного будущего, что он меня не достоин, что не определился в жизни… нес еще какую-то оскорбительную чушь… Ну, знаете, все, что говорят нелюбимым. Но я была абсолютно уверена, что он меня любит… Думаете, слишком самонадеянно?
Макар отрицательно покачал головой.
– Я строила какие-то дикие версии. Например, что Никиту кто-то шантажирует. Или его завербовали шпионы, и он боится меня подставить. Даже съездила к его сестре, но та ничего не знала. Это была глупость, конечно. Не стоило ее впутывать.
– Вы часто видели его пьяным?
– Вообще не видела, – ответила Алиса не задумываясь. – Он мог выпить бокал вина за компанию или пару стопок. Мой папа как-то подарил ему бутылку хорошего виски, и она у Никиты полгода стояла в шкафу закрытая.
– Когда вы расстались?
– Дайте подумать… Год назад, нет, чуть больше.
– И с тех пор не виделись?
– Нет. Он позвонил единственный раз, сказал, что оставил у соседки мой свитер, который я забыла в его квартире. Даже не захотел со мной встретиться.
7
«И все-таки это странно, – думал Макар, возвращаясь домой. – Парень теряет хорошую работу, не позволяет себе завести дружеские отношения, расстается с красивой неглупой подружкой. Появилась другая женщина? Самое простое объяснение. А девушке наплел с три короба, чтобы не обижать. С коллегами не захотел общаться – тоже понятно. Пять дней в неделю видеть их физиономии на работе, а потом еще и в выходные жарить вместе шашлыки – свихнуться можно. Что у нас остается? Хамство начальству. Тоже ничего удивительного: нервишки пошаливали, или не так любил свои договоры, как рассказывал».
Илюшин покачал головой. Что-то здесь было не так. Каждый поступок по отдельности получал объяснение, но, объединившись, они начинали толкать друг друга – не звенья одной цепи, но колесики одного механизма – и приводить в движение… Что именно?
«Простой милый парень, значит, – сказал себе Макар. – Что с тобой не так, Никита Сафонов? И где ты сейчас, черт возьми?»
Глава 6
Никита Сафонов
1
Шубин учился на одном курсе с нами.
Шубин был невыносим.
Он был отличник, разумеется, и даже больше, чем отличник: зануда, знающий ответы на все вопросы и презирающий тех, кто не так умен. За его успехами стояла не одаренность, как у Матусевича, а унылая ежедневная зубрежка. «Пятерки зарабатывает железной задницей», – говорили про него.
Не могу припомнить, чтобы Шубин улыбался. Ухмылка и сардоническое подергивание углом рта – единственные доступные ему выражения радости. Он всегда одевался в черное, и плечи его всегда были обсыпаны перхотью, о чем он, разумеется, не знал. Смешайте гипертрофированное самомнение, заносчивость, молчаливую, но внятно излучаемую уверенность в собственной исключительности и упакуйте в безликий черный футляр. Вот вам портрет Шубина.
Прибавьте к этому, что он двигался, как деревянный, постукивая тростью, и незрячее его лицо с поджатыми губами было обращено немного вверх.
В тот день первой парой стояла физкультура. Отзанимавшись, мы ввалились в лекционный зал, и Артем картинно опустился на пол: сраженный гладиатор, простирающий руки к толпе. Послышался смех.
Из-за шума и хохота никто не расслышал стук трости. Шубин аккуратно обошел сидящих, а Артем оказался у него на пути. Помню отчетливо: белая трость плавно идет вперед, точно нос ледокола, и врезается в копчик гладиатору.
Движение выглядело легким, но Матусевич взвыл от боли.
– У тебя глаза вытекли, что ли? – заорал он, подскочил и увидел слепца.
– Прошу прощения, – сдержанно сказал тот.
Артем открыл рот и закрыл.
– Да добей уж его, Шубин! – крикнули сзади. – Он все равно смертельно ранен!
Теперь засмеялись все. Глупая шутка разнеслась, как искра по сухой траве, и пожар запылал вовсю. Аудитория содрогалась от дружного скандирования: «У-бей! У-бей! У-бей!» Большие пальцы у всех опущены вниз: гладиатору Артему Матусевичу суждено погибнуть.
– Я еще раз приношу свои извинения, – невозмутимо повторил Шубин. Удивительно, но его негромкий четкий голос был прекрасно слышен во всеобщем обезьяньем гаме.
Матусевич сердечно улыбнулся.
– Ничего, брат, бывает. – Он обернулся к зрителям, широко раскинув руки. – Товарищи! Колизей закрывается на обед! Тушеную тигрятину можете получить в девятом секторе.
Он все-таки переиграл их. Добился, чтобы смеялись вместе с ним, а не над ним. Он снова был всеобщий любимец, душа компании, победитель, герой, золотой мальчик и баловень судьбы.
Мы расселись на последнем ряду.
– Синячина будет? – поинтересовался Борька Лобан, откусив от бутерброда.
Матусевич повернулся к нему все с той же застывшей на губах улыбкой. Долю секунды я был уверен, что Артем заедет Лобану в челюсть, и, кажется, Борька решил точно так же. Надкушенный бутерброд выпал из его руки, мелькнул ужас.
– Иди сюда, шкура! – Артем, уже искренне смеясь, обхватил его за шею и потер коротко стриженную голову. – Сам ты синячина серпуховская!
2
Лекции по истории отечественного государства и права читал профессор Варфоломеев. Стремительно, несмотря на грузность, взлетал на кафедру, орлиным взором окидывал студентов, прокашливался, засовывал в рот незажженную сигарету, хлопал себя по лбу, словно только что вспомнив о запрете курения в стенах института, и с трагическим видом нес в ладонях сигарету к мусорному ведру. Это представление повторялось перед каждой лекцией и называлось «похороны бычка».
6
Илюшину удалось, после долгих споров, убедить сестру Сафонова обратиться в полицию. Бедную женщину одинаково пугали и возможные нешуточные проблемы брата, и то, что следователь узнает, как Никита пользовался чужой недвижимостью. «Не полагайтесь только на нас, – прямо сказал Макар. – Чем больше людей задействовано в его поисках, тем лучше».
Вместе с Сергеем Бабкиным они опросили коллег Сафонова (бывших), его девушку (бывшую) и даже квартирную хозяйку (тоже бывшую). В нынешней жизни у него, похоже, не осталось никого, кроме сестры. Ее муж относился к Никите прохладно, как любой тяжело и много работающий человек к бездельнику. Однако бездельником Сафонов не был.
– Не знаю, почему он сунулся к нам. – Директор агентства, из которого уволился Никита, пожала плечами. – У нас люди хваткие, без этого никак. Некоторые по десять квартир в день ухитряются показать.
«Видали мы ваших хватких людей, – подумал Бабкин, – вместо просторной трешки в пределах Третьего кольца привезут в хрущевку на окраине Мытищ и удивляются: что не так?».
– У нас есть разные люди, – сказала директор и со значением посмотрела на Бабкина. – Но риелтор без напористости может работать только в высшем сегменте. Там клиентура другая, ну, вы понимаете…
– Понимаем, – заверил Илюшин. – А Сафонов таким не был?
– Ему не хватало упрямства. Клиентов дожимать не умел. Мягкотелый парень, хоть и старательный. Долго пытался у нас продержаться! Риелторы живут на проценте, а откуда взяться проценту, если клиент не идет. Жилье нужно уметь показать с выгодной стороны. Сафонов будто нарочно себе вредил. То расскажет про шумную вентиляцию в магазине под окнами, то напомнит про трамвайную линию. Другой бы на его месте втюхал квартирку и десять тысяч сверху набросил: остановка в двух шагах! Транспортная доступность! А он как дурачок, ей-богу. У нас без хватки нельзя, – снова повторила она.
Квартирная хозяйка призналась, что если бы Сафонов вовремя платил, ему как жильцу цены бы не было.
Тихий, вежливый. Друзей не водит, зверье в квартиру не тащит.
– Полы во всех комнатах помыл перед отъездом, – сказала она, удивленно качая головой. – Первый раз такого мужчину вижу! Обычно-то свинарники оставляют… Никита, значит, виноватым себя чувствовал, что не заплатил мне за месяц. Когда я увидела, какая в квартире чистота, все ему простила.
С Алисой, бывшей подругой Сафонова, Илюшин встретился в сетевой кофейне. Она расплакалась, услышав, что он до сих пор не нашелся.
– Извините! – Девушка достала из сумочки бумажный платок, вытерла слезы. – Я все время опасалась, что с ним что-нибудь случится. Давно он исчез?
– Несколько дней назад. – Макар не стал вдаваться в подробности. – Его уже ищет полиция. Алиса, почему вы боялись за него?
Она задумалась.
– У него была какая-то тяга к саморазрушению. Никиту выгнали из двух контор за то, что он нахамил начальству. Без повода, на ровном месте! От него никто такого не ожидал. Его взяли в договорной отдел, а Никита всегда говорил, что бумажный червь – его призвание. Я видела, как он оборвал общение со своими друзьями… точнее, коллегами. Бывает такое приятельство, о котором ясно, что оно перерастет в дружбу, если ничего не помешает. Никита легко сходится с людьми. Он милый и ненавязчивый. Коллеги по работе звали его в свои компании, и он сначала везде ходил, радовался, говорил мне, какие они славные, веселые. А потом все прекратилось, и без малейшего повода. Может, Никита мне не рассказывал… Но мне казалось, что он со мной откровенен. В наших с ним отношениях получилось точно так же. Он меня бросил, хотя у нас все было хорошо.
– ОН вас бросил? – недоверчиво переспросил Илюшин. Пирожные им принес один официант, чай – другой, а кофе – третий, и Макар готов был поклясться, что на кухне идет драка за право обслуживать их столик.
Алиса грустно улыбнулась, верно истолковав его недоверие.
– Вы познакомились после института?
– Да, очень смешно вышло! Я пришла на ипподром за компанию с подругой, первый раз в жизни. Никита тоже был там, он завсегдатай. Не игрок, не думайте, просто изредка делал ставки. Говорил, что ему нравится сам дух скачек. В общем, я вся такая восторженная, машу руками, кричу своему коню: «Давай! Шевели копытами!», а подруга внезапно убегает, потому что у нее возникла неотложная встреча. Я этого даже не заметила. Вижу краем глаза, что рядом кто-то стоит, и выкладываю ему, не оборачиваясь, все, что я думаю о лошадях-конкурентах. Оборачиваюсь – а рядом незнакомый парень. – Она рассмеялась. – Помню, я сначала подумала, какая у него обаятельная улыбка, и только потом смутилась. Мы встречались два года. Я подружилась с Никитиной семьей – у него только сестра, ее муж и их сын, они очень славные. А потом все оборвалось. Никита сказал, что не видит для нас совместного будущего, что он меня не достоин, что не определился в жизни… нес еще какую-то оскорбительную чушь… Ну, знаете, все, что говорят нелюбимым. Но я была абсолютно уверена, что он меня любит… Думаете, слишком самонадеянно?
Макар отрицательно покачал головой.
– Я строила какие-то дикие версии. Например, что Никиту кто-то шантажирует. Или его завербовали шпионы, и он боится меня подставить. Даже съездила к его сестре, но та ничего не знала. Это была глупость, конечно. Не стоило ее впутывать.
– Вы часто видели его пьяным?
– Вообще не видела, – ответила Алиса не задумываясь. – Он мог выпить бокал вина за компанию или пару стопок. Мой папа как-то подарил ему бутылку хорошего виски, и она у Никиты полгода стояла в шкафу закрытая.
– Когда вы расстались?
– Дайте подумать… Год назад, нет, чуть больше.
– И с тех пор не виделись?
– Нет. Он позвонил единственный раз, сказал, что оставил у соседки мой свитер, который я забыла в его квартире. Даже не захотел со мной встретиться.
7
«И все-таки это странно, – думал Макар, возвращаясь домой. – Парень теряет хорошую работу, не позволяет себе завести дружеские отношения, расстается с красивой неглупой подружкой. Появилась другая женщина? Самое простое объяснение. А девушке наплел с три короба, чтобы не обижать. С коллегами не захотел общаться – тоже понятно. Пять дней в неделю видеть их физиономии на работе, а потом еще и в выходные жарить вместе шашлыки – свихнуться можно. Что у нас остается? Хамство начальству. Тоже ничего удивительного: нервишки пошаливали, или не так любил свои договоры, как рассказывал».
Илюшин покачал головой. Что-то здесь было не так. Каждый поступок по отдельности получал объяснение, но, объединившись, они начинали толкать друг друга – не звенья одной цепи, но колесики одного механизма – и приводить в движение… Что именно?
«Простой милый парень, значит, – сказал себе Макар. – Что с тобой не так, Никита Сафонов? И где ты сейчас, черт возьми?»
Глава 6
Никита Сафонов
1
Шубин учился на одном курсе с нами.
Шубин был невыносим.
Он был отличник, разумеется, и даже больше, чем отличник: зануда, знающий ответы на все вопросы и презирающий тех, кто не так умен. За его успехами стояла не одаренность, как у Матусевича, а унылая ежедневная зубрежка. «Пятерки зарабатывает железной задницей», – говорили про него.
Не могу припомнить, чтобы Шубин улыбался. Ухмылка и сардоническое подергивание углом рта – единственные доступные ему выражения радости. Он всегда одевался в черное, и плечи его всегда были обсыпаны перхотью, о чем он, разумеется, не знал. Смешайте гипертрофированное самомнение, заносчивость, молчаливую, но внятно излучаемую уверенность в собственной исключительности и упакуйте в безликий черный футляр. Вот вам портрет Шубина.
Прибавьте к этому, что он двигался, как деревянный, постукивая тростью, и незрячее его лицо с поджатыми губами было обращено немного вверх.
В тот день первой парой стояла физкультура. Отзанимавшись, мы ввалились в лекционный зал, и Артем картинно опустился на пол: сраженный гладиатор, простирающий руки к толпе. Послышался смех.
Из-за шума и хохота никто не расслышал стук трости. Шубин аккуратно обошел сидящих, а Артем оказался у него на пути. Помню отчетливо: белая трость плавно идет вперед, точно нос ледокола, и врезается в копчик гладиатору.
Движение выглядело легким, но Матусевич взвыл от боли.
– У тебя глаза вытекли, что ли? – заорал он, подскочил и увидел слепца.
– Прошу прощения, – сдержанно сказал тот.
Артем открыл рот и закрыл.
– Да добей уж его, Шубин! – крикнули сзади. – Он все равно смертельно ранен!
Теперь засмеялись все. Глупая шутка разнеслась, как искра по сухой траве, и пожар запылал вовсю. Аудитория содрогалась от дружного скандирования: «У-бей! У-бей! У-бей!» Большие пальцы у всех опущены вниз: гладиатору Артему Матусевичу суждено погибнуть.
– Я еще раз приношу свои извинения, – невозмутимо повторил Шубин. Удивительно, но его негромкий четкий голос был прекрасно слышен во всеобщем обезьяньем гаме.
Матусевич сердечно улыбнулся.
– Ничего, брат, бывает. – Он обернулся к зрителям, широко раскинув руки. – Товарищи! Колизей закрывается на обед! Тушеную тигрятину можете получить в девятом секторе.
Он все-таки переиграл их. Добился, чтобы смеялись вместе с ним, а не над ним. Он снова был всеобщий любимец, душа компании, победитель, герой, золотой мальчик и баловень судьбы.
Мы расселись на последнем ряду.
– Синячина будет? – поинтересовался Борька Лобан, откусив от бутерброда.
Матусевич повернулся к нему все с той же застывшей на губах улыбкой. Долю секунды я был уверен, что Артем заедет Лобану в челюсть, и, кажется, Борька решил точно так же. Надкушенный бутерброд выпал из его руки, мелькнул ужас.
– Иди сюда, шкура! – Артем, уже искренне смеясь, обхватил его за шею и потер коротко стриженную голову. – Сам ты синячина серпуховская!
2
Лекции по истории отечественного государства и права читал профессор Варфоломеев. Стремительно, несмотря на грузность, взлетал на кафедру, орлиным взором окидывал студентов, прокашливался, засовывал в рот незажженную сигарету, хлопал себя по лбу, словно только что вспомнив о запрете курения в стенах института, и с трагическим видом нес в ладонях сигарету к мусорному ведру. Это представление повторялось перед каждой лекцией и называлось «похороны бычка».