Чат с мертвецами

– Но это неплохо, – хотя это Шерлока удивило. – Есть же люди, которые переживают горе в одиночестве.

– Вы судите его обычными мерками, не медицинскими, – возразила женщина. – Можно изолировать себя из-за глубокого переживания, и это нормально. Но тут… Он изначально не нуждался в людях. Он социопат.

– Подождите! – детективу уже приходилось слышать это понятие. – Обычно так говорят про маньяков-убийц. Они ненавидят людей и рано или поздно приходят к мысли об уничтожении – пусть не всего человечества, но какой-то выбранной группы.

– Я знаю эти теории, – надменно напомнила врач. – И знаю, что в США так называют серийных маньяков. Но это не всегда так. Социопатия необязательно должна проявляться в таких резких и агрессивных формах. Я уже говорила: наш пациент не схватится за нож или тем более за пулемет. Проявлений социопатии много, и не всегда такая особенность личности является нарушением нормы. Когда ребенок находился здесь, даже не могу сказать, что он испытывал ненависть к людям. Тогда они были ему просто неинтересны. Однако… мы не могли забывать о травме, о гибели его семьи. Было принято решение социализировать подростка. Проводились личные консультации, даже привлекали гипнотерапию.

– В чем был смысл всего этого? – пытался понять Шерлок.

– Да все в том же, – пожала плечами женщина. – Вернуть его в общество. Ему предстояло прожить несколько лет в детском доме – обстановка нездоровая однозначно, и возможна агрессия, прежде всего в его сторону. Надо было избежать… развития социопатии до криминальных пределов.

– А… вообще, это лечится? – Детектив терялся в медицинской логике.

– В нашем деле вообще мало что лечится, – буднично сообщила ему специалист. – Социопатия мало изучена. Пациенты, как и этот в частности, закрыты, маловнушаемы. Мы старались лишь обезопасить общество от этого ребенка, от того, каким он мог стать, а заодно пытались научить его жить по правилам социума.

– И как успехи? – скрыть скепсис Шерлоку не удалось.

– За год нам удалось многое, – похвалила себя и коллег врач. – Мальчик научился общаться на уровне, необходимом для дальнейшего нахождения в обществе. Он мог вести беседы, нормально реагировал на различные смоделированные ситуации, в том числе потенциально конфликтные, выстраивал простые отношения. Конечно, научить его глубоким эмоциям, любви, дружбе никто не смог бы.

– То есть, – перевел для себя Шерлок, – парень знал, когда надо правильно улыбнуться, понимал, кому и как ответить, чтобы казаться нормальным? Извините. Мне кажется это… лицемерие.

– Да, – легко согласилась женщина. – Именно так. Цинично, я знаю. Но это максимум. На выходе из стационара мальчик не стал харизматичным подлецом. Он научился мимикрировать в окружающей среде, не выделяться и не конфликтовать. Еще раз повторю: невозможно научить кого-то любить, если это не дано.

– И все? – Шерлоку что-то не давало покоя. В ее рассказе не хватало какой-то важной детали. – То, что мы имеем сейчас… Мало уметь улыбаться и говорить правильные вещи.

– Верно, – снова этот немного печальный тон. – Это только часть. Каким бы он ни был, ребенок рано пережил слишком большую трагедию – не просто смерть родных, а полное разрушение привычного ему мира. А как, вы думаете, дети реагируют на трагедии?

– Плачут, – предположил детектив очевидное.

– Это внешняя реакция, – возразила женщина. – Что происходит в душе ребенка? Прежде всего, не имея необходимого опыта, он не может поверить в безвозвратность таких процессов. Даже если просто сломалась игрушка, ее можно починить, но вернуть прежнее состояние нельзя. Вот это ребенок понять не может, отсюда приходят страдание и гнев. Внешне это выражается криком, скандалами, капризами и слезами. Игрушка и привычный мир, окружающий его. Сравните!

– Как я понимаю, во втором случае эмоции страдания и гнева будут в разы сильнее, – решил Шерлок и тут же забеспокоился, ему так и хотелось сказать: «Боже, с кем мы связались?!»

– А еще прибавьте, что у нас весьма специфический и все же не совсем психически здоровый ребенок, – напомнила врач. – Этот гнев и даже ненависть мы должны были погасить. Точнее, наша задача состояла в том, чтобы каким-то образом расширить кругозор и жизненный опыт мальчика, дав ему инструмент погасить в себе эту страсть самостоятельно. Была обычная терапия, как для людей с суицидальными наклонностями или депрессиями.

– Помогло? – и снова это прозвучало крайне скептически.

Врач как-то странно улыбнулась.

– Мы быстро поняли, что сами себя загнали в тупик, – призналась женщина. – Мы учили его реагировать на внешние раздражители, адаптироваться в социуме. И он эти навыки выдал здесь.

– Он просто скрыл свою ненависть и ответил вам так, как научили, – догадался детектив.

– Естественно, – она опять грустно улыбнулась. – Конечно, мы старались это исправить, но… Почему я так хорошо помню этот случай? Я до сих пор не уверена, что его вообще стоило выпускать отсюда.

– К сожалению, ваши сомнения оказались оправданы, – признал детектив. – А когда он был направлен в детский дом, не знаете, как сложилось там?

– Мы запрашивали отчеты о его состоянии, в первые два года его консультировал наш специалист, навещал мальчика, – рассказала врач. – Он усвоил уроки: вписался в компанию, не был замечен в конфликтах, но оставался несколько закрытым и замкнутым. Вообще ничем не выделялся. Много читал, проблем с полицией не имел. Все нейтрально ровно, хотя нашего главного врача, моего друга и учителя, это сильно настораживало.

Шерлок отметил про себя, что не зря за парня переживали.

– Я уже был в том детском доме, – признался он. – Его вообще почти не запомнили. Он не рассказывал другим детям о себе, о своей семье. Там в то время была плохая компания: подростки воровали дорогие вещи в магазинах и деньги у подвыпивших прохожих. Наш мальчик в этом не участвовал. Вообще, Володе дали хорошую характеристику. Скромный, умный, поведение отличное. Врагов нет, друзей тоже. Никаких привязанностей.

– Тихий омут, – согласилась врач. – Так обычно говорят. Мы тоже получали эти характеристики. Кстати, там однажды произошел несчастный случай – погибла девочка. Она общалась с нашим пациентом. Мы тогда волновались, но он не проявил никаких эмоций по этому поводу и оказался не причастен.

– Вот! – Детектив вспомнил один момент из ее рассказа, который его смутил. – Здесь он эмоций не проявил – это ожидаемо. А раньше? Вы говорили, что еще в центре они с сестрой не контактировали с окружающими. Сложилось впечатление, что они держались вместе. Как он отреагировал на смерть сестры?

– Как вы думаете, почему мы заподозрили в нем социопата? – поинтересовалась женщина. – Мы же думали, у мальчика травма, вызванная потерей последнего родного человека, а оказалось, что нет. Он отреагировал на смерть сестры очень спокойно, почти с научным интересом. Он рассказал на одном из сеансов гипноза, как наблюдал за ней, ему было интересно, как она покончит с собой. Он ее изучал. Володя вообще любил изучать людей, потому мы и пробовали его социализировать, расширяя опыт и показывая различные ситуации, реакции людей на жизненные обстоятельства.

– Ясно, – это убило детектива окончательно. – Видимо, ваш мальчик любил такую терапию и очень многое из нее вынес. Интеллектуальный опыт.

– Хотите сказать, мы создали монстра? – без доли иронии или вызова тоскливо спросила она.

– Нет, – ответил Шерлок. – Он таким родился, я думаю…

На самом деле он не знал, правда ли это или та же самая мимикрия. Он сказал то, чего от него ждали, но, возможно, это все-таки было истиной. В любом случае ситуацию это не меняло…



Мира тяжело вздохнула и картинно закатила глаза. Лиза ответила ей кивком. Они уже три часа развлекали Элен у нее в квартире. Обсудили все варианты психических отклонений преступника по тем данным, которые передал Шерлок. Потом Мира травила смешные байки из опыта своей прошлой работы, Лиза рассказала парочку жутковатых историй про предсказания. Потом они уговорили Элен показать школьные фотографии Гнома и Майка, посмеялись и поумилялись. Делать больше было нечего, фантазия аналитика иссякла. Экстрасенс заикнулась о кофе с пироженками. Элен отправилась на кухню, обе девушки радовались передышке.

– Что еще придумать? – шепотом спросила Лиза. – Можем посплетничать еще о мальчиках или рассказать о своих прошлых романах.


– Идея, – устало согласилась Мира. – Давай заставим Элен рассказать о ее романе с отцом Майка и Гнома.

– Отлично! – экстрасенс подняла оба больших пальца.

– О чем шепчетесь? – Элен тащила, пусть и весьма элегантно, большой поднос с кофе и сладостями.

– Да все о том же. – Веселый и беззаботный тон давался аналитику все с большим трудом. – О парнях. О любви в целом и о романах в частности.

– Тема для пижамной вечеринки, – усмехнулась хозяйка дома.

– Никогда на них не была. – Лиза стала помогать Элен расставлять чашки на столе. – Просто девичьи пьянки были, а с антуражем…

– И это говорит самая романтичная особа в нашей компании, – иронично заметила Мира. – Даже я как-то ходила на такую вечеринку. Американские традиции, конечно, но весело. Только потом замучаешься перья из волос вычесывать и…

За трепом девушки даже не заметили, как Элен взяла в руки телефон. Зато ее реакция оказалась более чем заметна.

– Черт! – Мира ринулась к секретарю. – Он все-таки это сделал! Что там? Элен! Что такое?

Хозяйка дома тяжело осела на диван, держа в руках смартфон и не сводя глаз с экрана. Женщина страшно побледнела и даже как-то постарела буквально на глазах.

– Он написал в WhatsApp! – мельком глянув на телефон Элен, сказала Лиза. – Там какое-то фото…

Это Мире совсем не понравилось. Она вспомнила истерику Гнома – не из-за текста послания, а из-за портрета мамы на аватарке.

– Пиши в чат! – велела она экстрасенсу и тут же подсела к секретарю.

У девушки было острое желание вырвать у Элен из рук аппарат и просто выключить, но так поступать было нельзя. Мира просто взглянула на экран через плечо хозяйки.

Это было фото мужчины. Красивое, породистое лицо, прямой упрямый нос, милая ласковая улыбка, грива темных, чуть вьющихся волос с легкой аристократической проседью, мелкие морщинки у глаз – очень знакомых глаз, как у младшего сына.

– Ух ты! – выдала Мира. – Майк на него очень похож! Хотя… нет, Гном больше. Красивый у тебя муж.

– Что? – Элен будто вынырнула из сна и посмотрела на девушку, как на незнакомку.

– Твои пасынки очень похожи на отца, – повторила аналитик тем же задорным тоном, отмечая, что голос неприятно дрожит от напряжения. – А у тебя другие фото Владимира есть? Тут ему сколько лет? Давно снимали?

Секретарь недоуменно нахмурилась. Казалось, смысл слов Миры до нее просто не доходит.

– Сколько ему тут лет? – переспросила она рассеянно. – Около пятидесяти… Это снимали для журнала. Наша третья годовщина…

И тут до женщины дошло. Она тяжело вздохнула и опустила аппарат на диван.

– О господи. – Казалось, Элен сейчас расплачется. – Спасибо, Мира! Я… это было так… Увидеть Володю… и там незнакомый номер, я не ожидала.

– Тебя предупреждали, – сурово напомнила аналитик, будто выговаривая маленькому ребенку. – Он не использовал личность их отца, когда писал Майку и Гному – приберег это для тебя.

– Значит, наша семья всегда была в его списке. – Элен быстро соображала, приходила в себя, отодвигая эмоции на второй план.

– Верно, – кивнула Мира. – Поверь, вы там на особом месте. Я же доделала то задание. Именно твой муж начал разбирательство с Петром Морозовым из-за воровства. Вы для этого Вовочки враги номер один. Представь, как он хочет отомстить, а заодно приготовься к тому, что может тебя ждать в сообщении.

– О! – Элен снова покосилась на телефон. – Я ведь даже забыла о тексте, когда увидела фото…

– Подожди его открывать! – вдруг остановила ее Лиза. – Я списалась с ребятами в чате. WhatsApp – это приложение, где сообщения, если их удалить, потом не восстановить. Мы должны обязательно их сохранить. Если даже преступника задержат, он может…

– Так! – Мира сразу поняла, что надо делать. – Делай скрины каждого своего шага. Элен, давай сначала первый, где видны незнакомый номер и аватарка с фотографией твоего мужа. Потом уже откроем сообщение, сразу опять его заскриним и только потом прочитаем. Вдруг он начнет их уничтожать у себя, как только увидит, что ты прочла?

– Хорошо, – секретарь собралась. – Я умею делать скриншот… Вот. Готово. Ну… Теперь открываем?

– Давай, – согласилась аналитик, видя, что их с Лизой подопечная вполне пришла в себя.

Элен послушно открыла сообщение и тут же сделала скриншот, а потом, переглянувшись с девушками, приготовилась читать. Мира и Лиза придвинулись ближе, чтобы тоже видеть текст.

– Ой… – Как бы они ни старались морально подготовить Элен, она все равно испугалась и расстроилась.

– Так… – Мира начала читать послание вслух, холодно и четко. – «Леля, спасибо, что все эти годы заботилась о моих мальчиках. Живи спокойно дальше, милая. Завтра они уже будут со мной»… Леля?

Последнее обращение девушка произнесла с наигранным удивлением.

– Он всегда так тебя называл?

И снова этот рассеянный взгляд, но на этот раз секретарь агентства была не так потрясена, как впервые увидев фото.

– Да, – подтвердила она. – Это не для спальни. Володя звал меня так всегда, кроме совсем официальных деловых встреч.

– А не могло быть такого, что он обращался к тебе так при прессе? – продолжала расспрашивать аналитик.