Частица твоего сердца

– Утром я разговаривала с Эмбер, – проговорила я. – Она сказала, что ты с ней порвал.

Он с несчастным видом кивнул.

– Еще на прошлой неделе. На следующее утро после прихода Вайолет в Хижину. Эмбер хотела, чтобы я дал ей немного времени и пока ничего не говорил Вайолет. Я согласился. Но я чертовски долго ждал. Несколько дней и четыре года.

– Теперь ты здесь.

– А что, если я опоздал, Шай? – хрипло проговорил Миллер. – Вдруг ей станет хуже? Что, если…

– Не нужно так думать, – посоветовала я, хотя мое собственное воображение устремилось в том же направлении. – Эти домыслы сведут тебя с ума.

Он неохотно кивнул, и я, подтянув колени к груди, положила на них подбородок. Какое-то время мы молчали, а потом Миллер покачал головой, словно разговаривая сам с собой.

– Если с ней все в порядке, я больше не позволю, чтобы оказалось слишком поздно. Никогда. Ронан прав.

Я замерла, все тело напряженно застыло.

– В чем он прав?

– Он сказал, что слишком поздно означает лишь смерть. Думаю, он говорил о своей маме.

– Да? Я знаю, что она умерла, когда он был ребенком. Как и отец. Но он всегда говорит только о ней.

Миллер мрачно кивнул.

– Потому что его отец ее и убил.

Я пораженно уставилась на него, от лица отхлынула кровь.

– Что? Убил… Господи. – Я прижала руку ко рту. При мысли о Ронане сердце в груди ускорило бег и мучительно заныло. – Как?

– Не знаю. Но, думаю, все случилось на его глазах.

– Так и есть, – кое-что вспомнив, проговорила я. – Он говорил мне, что был там. И не смог ее спасти. Боже мой…

Миллер вскинул голову и при виде моего испуганного лица широко распахнул глаза.

– Черт, наверное, не следовало тебе говорить. Он хороший парень.

– Конечно хороший. Но почему ты упомянул об этом?

– Потому что он мой друг, и я не хочу, чтобы ты плохо о нем думала. С тех пор как Ронан начал общаться с тобой, он стал намного счастливее.

– Правда?

– Ну, по-своему, конечно. Но да.

Я откинула голову к стене.

– Он мне не говорил.

– Ему неловко от случившегося, – произнес Миллер, проводя пальцами по краю футляра гитары. – Думаю, он считает себя ущербным или что-то в этом духе. Как будто поступок отца наложил отпечаток и на него самого.

Я кивнула.

– Он сказал, что случившееся в Висконсине очень сильно на него повлияло и он не хотел, чтобы я имела дело с последствиями.

При мысли о том, что Ронан прошел через все это в одиночку, сердце снова заныло. И он еще думал, что случившееся может как-то навредить мне.

«Потому что хочет меня защитить. Всегда. Даже от самого себя».

– Боже… – Я провела руками по косичкам, дернула за них, пытаясь удержаться от слез.

– В последнее время ты не приходила в Хижину, – тихо произнес Миллер.

– Знаю. Я… плохо себя чувствовала.

– Но сейчас тебе лучше? – Он смотрел на меня так, словно мог заглядывать в людские сердца, чтобы потом сложить из увиденного песни.

– Не совсем, – призналась я, думая о мамином приезде. – Но я пытаюсь с этим справиться.

Он чуть улыбнулся.


– Лишь это мы и можем сделать, правда?

Я кивнула и положила голову ему на плечо. Время тянулось. От сидения на холодном линолеуме у меня занемела задница. Наконец дверь рядом с нами открылась и в коридор вышли Винс и Линн Макнамара.

Я знала их с детства, в лучшие времена, когда они были счастливы и любили друг друга. Теперь, усталые, в помятой рабочей одежде, они походили на адвокатов, бьющихся на противоположных сторонах дела.

Мы тут же поднялись на ноги, и Винс грустно улыбнулся.

– Привет, Миллер. Шайло. Здорово, что вы пришли.

– Но уже поздно, – вмешалась Линн. – Вайолет нужно отдохнуть.

– С ней все в порядке? – спросила я. – Что случилось?

– На тренировке по футболу она врезалась в другого игрока и получила сотрясение мозга, – проговорил Винс. – Говорят, все будет хорошо. Но ее решили оставить здесь на ночь. Просто в качестве меры предосторожности.

На меня накатило облегчение, и я ощутила, как ослабли ноги. Миллер же стоял неестественно прямо.

– Я не уйду, – твердо заявил он. – Я хочу ее увидеть.

Линн вздохнула.

– Уже поздно…

– Ей это не повредит, – вставил Винс. – Несколько минут. Они же приехали сюда.

Линн бросила на него раздраженный взгляд.

– Сейчас даже не время посещений. Они могут вернуться…

– Я не уйду, – повторил Миллер. – И мне все равно, сколько сейчас времени. Если придется, я останусь здесь на всю ночь, чтобы ее увидеть.

Прозвучавшее в его голосе беспокойство напомнило мне о Ронане. Он так же разговаривал со мной.

«И Миллер любит Вайолет».

На меня нахлынуло странное ощущение, нечто среднее между эйфорией и тошнотой. Чтобы чем-то себя занять, я полезла в сумку за телефоном. Я позвонила Биби и сказала ей, что с Вайолет все в порядке.

– Я так рада, милая. Но уже поздно. Мне будет спокойнее, если ты вернешься домой.

Я проверила, как обстояли дела с посетителями. Линн Макнамара уходить не собиралась. Впрочем, как и Миллер. Вайолет была в хороших руках. А я вдруг ощутила себя изможденной. Выжатой как лимон.

– Я уже ухожу. Люблю тебя, Биби. – Я повесила трубку и повернулась к Миллеру: – Биби хочет, чтобы я вернулась домой. С тобой все будет в порядке?

– У меня все отлично, – проговорил он. – Впервые за долгое время.

Я улыбнулась.

– Я вернусь утром. Передай Вайолет, чтобы выздоравливала, или я надеру ей задницу.





* * *


Время посещений начиналось в одиннадцать утра. Я постучала в дверь палаты Вайолет и заглянула внутрь. Она уже проснулась, и при виде нее сердце наполнилось радостью. На лице Вайолет блуждала странная, но очаровательная улыбка.

– Ты одета?

Когда Вайолет увидела меня, от ее безмятежности не осталось и следа. Девушка широко улыбнулась.

– Шай!

Услышав в ее голосе воодушевление, я рассмеялась:

– Должно быть, тебе дают здесь сильные лекарства.

– Здесь Миллер. Он просто пошел в кафетерий за кофе.

– А-а. Тогда это все объясняет. – Я склонилась над кроватью и обняла Ви так крепко, как только осмелилась. – Ты ведь в порядке, правда?

– Все хорошо. Впервые за долгое время.