Чайная роза

– Значит, имел место рецидив. Временное ухудшение.

– Конечно, – кивнула Фиона. – Вскоре Ник окончательно поправится.

– Рад слышать, – улыбнулся Питер.

Он поцеловал Фиону в щеку и сказал, что всегда к ее услугам.

После его ухода Фиона посмотрела на часы. Шесть вечера. Пожалуй, можно вернуться домой пораньше. Оставшуюся работу она доделает дома, после ужина.

Ей нравилось возвращаться домой затемно, видеть освещенные окна и знать, что Ник ждет ее в гостиной и жаждет рассказов о прошедшем дне. С некоторых пор она намеренно задерживалась на работе, зная, что у дверей ее встретит только Фостер. Ник в это время уже находился в постели. Иногда он бодрствовал, но чаще спал. Тогда она останавливалась у двери его спальни, жалея, что нельзя войти, присесть на краешек кровати и поговорить с ним. Ей хотелось собственными глазами убедиться, что его здоровье ничуть не ухудшилось. Фиона пыталась быть оптимисткой. Возможно, сегодня он почувствует себя совсем хорошо и спустится в гостиную. Они разопьют бутылочку кларета и поболтают у камина, как раньше.

Снаружи их особняк на Пятой авеню выглядел внушительно и бесстрастно, зато внутри царила теплая и приветливая атмосфера. Сюда они переселились, когда здоровье Ника только начало ухудшаться. Он хотел жить в таком месте, чтобы можно было пешком добраться до Центрального парка и Метрополитен-музея. Ник замечательно потрудился над убранством дома – над всеми четырьмя этажами, большим холлом, просторной столовой, библиотекой, кабинетом, двойной гостиной, оранжереей, вместительной кухней и множеством комнат. Ник решительно противился антиквариату. Все в их доме было сделано руками современников. Витражи, зеркала и лампы от Луиса Комфорта Тиффани. Серебро от Арчибальда Нокса. Мебель и люстры от Эмиля Галле. Картины от любимых Ником французских художников и от новой поросли художников американских, которым он покровительствовал.

Фиона улыбалась, вспоминая, как замечательно они проводили время, сколько праздников и танцев они устраивали. Днем она почти не оставалась дома, а вечером, едва войдя, часто слышала гул голосов и взрывы смеха. Очередной импровизированный обед в честь друзей был в полном разгаре. Здесь праздновали годовщину свадьбы Майкла и Мэри, поженившихся в девяносто первом, и дни рождения детей. Летом на заднем дворе непременно устраивались пикники. На деревьях развешивали фонарики, играла музыка, приходила толпа голодающих молодых художников, приезжал на каникулы Шейми, учившийся в закрытой школе. Ее брат украдкой пил шампанское и танцевал с хорошенькими студентками художественных колледжей. Ник любил развлекать гостей. Любил вечера, полные друзей, угощения и вина, шума и смеха, городских слухов и любительских постановок.

Улыбка Фионы погасла. Давно уже в их доме не звучал смех. Друзья и сейчас навещали Ника, однако Экхарт запретил продолжительные визиты, шумное поведение – словом, все, что могло утомить его пациента. Фиона почувствовала, как закачалось основание ее надежд и упрямого оптимизма. Горло сдавил спазм, глубокая печаль двинулась к глазам. В них снова блеснули слезы. Фиона сердито вытерла глаза.

– Прекрати! Немедленно прекрати! – велела она себе. – Сейчас же!

Уложив бумаги в портфель, она сдернула с вешалки пальто и вышла, даже не простившись с секретаршей. Ей хотелось поскорее оказаться дома, где массивные, отделанные мрамором стены, крепкая входная дверь и железные ворота. Дом был ее крепостью. Все эти годы он дарил ей, Нику и Шейми тепло и защиту. Внутри дома они ни в чем не нуждались и ничего не боялись… вплоть до последнего времени. А сейчас нечто темное ходило кругами, принюхивалось, дожидаясь своего шанса.

Фионе было знакомо это чудовище. Оно наведывалось к ней и раньше. Но она научилась быть начеку. Она крепко запрет двери. Встанет на караул, и на этот раз чудовище не проникнет внутрь.





Глава 62




– Боже мой, Ник! Я даже отсюда слышу, как стучат ваши зубы, – сказал Тедди Сиссонс. – Подброшу-ка я еще полешко в камин.

– Спасибо, Тедди, – кутаясь в кашемировый плед, ответил Ник.

С тех пор как два месяца назад с ним случился сердечный приступ, ему постоянно было холодно. Наклонившись, он вновь налил чая себе и Тедди, затем откинулся на спинку кресла. Даже такое незначительное усилие его утомило. Состояние Ника было критическим. Экхарт не скрывал, что жить Нику оставалось совсем немного, и потому он торопился привести свои дела в порядок. В таком состоянии лучше бы лежать в постели, а не сидеть в гостиной, но он не хотел приглашать адвоката в спальню. Слишком уж гнетущая там атмосфера. Ночной столик сплошь уставлен лекарствами и мазями Экхарта.

Из всех комнат их особняка эту гостиную Ник любил больше всего. Не такая стильная, как другие, она была самой уютной. Изобилие мягких диванчиков и кресел, больших шелковых подушек, оттоманок и громадный камин, где великолепно можно поджариться. Но еще больше Ник любил эту гостиную за то, что она хранила множество воспоминаний о счастливом времени, проведенном здесь с Фионой. Вечером или воскресным днем они устраивались на этом диване с ногами, между ними вклинивался Шейми, строили планы и мечтали.

– Ну вот, – сказал Тедди, отряхивая с рук копоть. – Теперь это настоящий огонь!

– Огонь? Да это доменная печь! Никак вам удалось забить дровами все пространство камина?

– Тепло вам не помешает, а то у вас руки посиневшие. – Тедди вновь сел, надел очки и вернулся к объемистому документу – завещанию Ника. – Как я уже говорил, ваши чрезмерные опасения напрасны. Согласно закону штата, все ваше движимое и недвижимое имущество, а также все денежные средства перейдут вашей супруге. Воспрепятствовать этому не может никто.

– Вы не знаете моего отца. Говорю вам с полной уверенностью: едва я покину эту долину слез, одиозный человек, именуемый моим отцом, постарается отобрать у Фионы все, что только можно. И прежде всего он помешает переходу моего трастового фонда к ней. А там накопилась очень приличная сумма. Когда я в последний раз проверял, там было больше миллиона фунтов.

– Миллион фунтов? Ваш фонд в банке «Альбион»? – переспросил Тедди, делая пометки.

– Да.

– Когда вы с Фионой поженились, стоимость фонда составляла около ста тысяч фунтов. На каких дрожжах вы его взрастили?

– Спросите у Господа Бога, – отмахнулся Ник.

– Вы что же, не следите за поступлениями в ваш фонд?

– Совершенно не слежу. Я знаю, что первоначальные акции, купленные отцом для моего фонда, за эти десять лет стремительно выросли в цене. И еще я знаю: года три-четыре назад он купил внушительный пакет акций какой-то компании и поместил их на мой счет. Я и понятия не имел, зачем он это сделал. Они не приносят никакого дохода. Фактически они потеряли значительную часть своей изначальной стоимости.

– И вы оцениваете стоимость фонда в миллион фунтов, невзирая на эти потери?

– Тедди, я не знаю и знать не хочу, – вздохнул Ник. – Спросите Гермиону. Она ведет отчет и депонирует чеки. За все эти годы я не взял ни пенни из отцовских денег. Как только галерея начала приносить доход, весь доход от фонда я пустил на другие цели.

– Весь?

Ник кивнул:

– Мой отец и не догадывался, что столько лет поддерживал нью-йоркских художников. Он также помог расширению Метрополитен-музея и дал им возможность приобрести впечатляющую коллекцию произведений новых американских художников. Неслыханная щедрость с его стороны! – улыбнулся Ник. – Я хочу, чтобы после моей смерти фонд целиком перешел к Фионе. Весь до последнего пенса. Она найдет достойное применение этим деньгам.

– Вы обсуждали это с ней?

– Пытался. Она отказывается говорить о подобных вещах.


– Кстати, она дома? Нам следует поставить ее в известность о ваших пожеланиях и о возможной реакции на них со стороны вашего отца.

– Нет, отправилась на фабрику. Она и так целыми днями тряслась надо мной. Собственноручно приносила еду и чай. – Ник засмеялся. – Я не могу даже в сортир сходить, чтобы она не шла следом. Ее не было на работе больше недели, но как только она узнала о вашем приезде, сразу нашла повод отлучиться. По-моему, она предчувствует и боится. Я как мог старался скрывать от нее правду. Раньше мне это удавалось. Но сейчас правду уже не скроешь. Посмотрите на меня. Бесплотный дух.

– Пока нет. И не вздумайте в моем присутствии покидать этот мир.

– Похороны – не ваша сфера деятельности? – улыбнулся Ник.

– К счастью, нет. – Тедди приготовился писать дальше. – Хорошо, а что еще, помимо фонда? Только давайте медленно и последовательно. Необходимо четко обозначить каждый пункт.

Ник начал перечислять адвокату то, что имел и чем владел, поясняя, как этим надлежит распорядиться. Его доля владения особняком перейдет Фионе наряду со всей обстановкой. Ей же достанутся его художественная галерея, все его картины и личные вещи. Ник оставлял щедрое наследство для Шейми, которого всегда считал своим сыном и который всегда звал Ника отцом. Определенные суммы должны будут получить Иэн Манро и Нелл Финнеган, а также Шон, Пэт и Дженни Финнеган – дети Майкла и Мэри. Не забыл он и про своего дворецкого Стивена Фостера.

– Тедди, распишите все максимально подробно, – попросил Ник. – Там не должно быть никаких лазеек. Отец наверняка попытается забрать у Фионы все: от этого дома до моих запонок.

– Ник, об этом не беспокойтесь. Я хочу, чтобы вы…

– Чтобы я упокоился с миром? – криво усмехнулся Ник.

Шутить на такие темы в присутствии Фионы он не отваживался, зная, как тяжело это действует на нее. Другое дело – Тедди. Рядом с ним Ник мог позволить себе мрачный юмор. Твердокаменный Тедди – так они с Фионой называли адвоката. Всегда собранный и невозмутимый, всегда знающий, как надо действовать. Когда Ника арестовали в «Слайде», он уберег их от скандала. Он вел их по минным полям законов и положений, связанных с их бизнесом. Без его помощи они вряд ли достигли бы таких успехов. Тедди был советником в полном смысле этого слова. Скалой. Он никогда не давал волю эмоциям и не впадал в отчаяние, и сейчас Ник нуждался в этом человеке как никогда. Ему требовался крепкий, лишенный сантиментов адвокат, с кем он мог пошутить о грядущей смерти. Встретить смерть Ник намеревался с той же здоровой долей легкомыслия и непочтительности, с какой относился к жизни.

– Я хочу, чтобы вы не волновались из-за пустяков. Уверяю вас: пока ваш брак считается законным… а он заключен по всем законам… ваш отец не сможет претендовать на наследство. Вы поженились в суде и затем обвенчались в церкви Троицы…

Ник кивнул. Через несколько месяцев после их свадьбы в суде, убедившись, что Фиона действительно не собирается с ним разводиться, он настоял на венчании в англиканской церкви, поскольку его семья исповедовала англиканство, чтобы лишить отца возможности оспорить законность его союза с Фионой.

– Документы, подтверждающие обе церемонии, составлены надлежащим образом и отражены в архивных записях. Вы уверены, что отец ничего не знает о вашей женитьбе?

– Откуда ему знать? Если бы знал, поднял бы шумиху. Сомневаюсь, что он вообще знает, как я жил все эти годы.

– Он не написал вам ни одного письма?

– Ни одного.

– Есть и другие способы. Он наверняка наводил о вас справки. Возможно, действовал через третьих лиц.

– Поймите, Тедди: отец меня ненавидит.

– Извините. Я не знал, что вы с ним на ножах.

– Вам незачем извиняться, – пожал плечами Ник. – К сожалению, нам не дано выбирать родителей и родственников. Только друзей.

Разговор утомил Ника. Он откинулся на подушки и закрыл глаза. Тедди шелестел бумагами. Снова открыв глаза, Ник взглянул на портрет Фионы и сказал:

– Тедди, хочу кое о чем вас попросить. Не как адвоката. Как друга.

– Просите о чем угодно. Вы же знаете, я всегда готов выполнить вашу просьбу, – ответил Тедди, глядя на него поверх очков.

– Позаботьтесь о Фионе, – уже серьезно сказал Ник; в его глазах блестели слезы. – Вы же знаете: ей нужны люди, способные о ней позаботиться. Внешне может показаться, что она не нуждается ни в чьей заботе, но это не так. Она днями пропадает на работе, ест как попало, перенапрягается и…

У Ника дрогнул голос. Он не мог продолжать и шепотом отругал себя, не желая давать волю чувствам в присутствии своего сдержанного, хладнокровного друга.

Тедди заговорил не сразу, дав Нику время успокоиться:

– Вы же знаете, вам и об этом не надо беспокоиться. Я позабочусь о ней, а кроме меня – Шейми, Майкл, Мэри, Алек, Мэдди с Нейтом, Стюарт, Питер и все, кто любит ее.

– Я хочу, чтобы она снова вышла замуж. Она же еще совсем молодая. У нее могут родиться дети. Ей нужна настоящая семья. Это мое главное желание. Но сделать его пунктом завещания я не могу. Хочу, чтобы вы стали ее сватом.

– Моя контора не занимается брачными делами, но я постараюсь, – сказал Тедди, подражая легкомысленному тону Ника. – Кого вы имеете в виду?

– То-то и оно, что никого. Она богаче большинства нью-йоркских мужчин и умнее их всех, вместе взятых.

Тедди засмеялся, и Ник тоже, хотя обоим было не до смеха. Ник совсем устал. Он позвонил Фостеру, чтобы тот помог ему дойти до кровати. Когда в коридоре послышались шаги дворецкого, Ник в последний раз обратился к своему другу и советнику, к своему Твердокаменному Тедди.

– Присматривайте за ней, – сказал он. – Обещайте мне.

– Обещаю, – ответил Тедди, неуклюже вытирая рукавом глаза.





Глава 63