Чайная роза

Упоминание об этих развлечениях заставило его вздрогнуть. Бывали моменты, которые напоминали Уиллу о громадной разнице в их происхождении. Оказываясь в доме Фионы, он порой чувствовал себя неловко. Зато Фиона, попадая в общество людей его круга, никакой неловкости не испытывала. Она всегда держалась с естественным изяществом, очаровывая каждого, кого встречала.

Уилл начал вводить ее в свой круг. Фиона не выказывала ни малейшей робости. Два дня назад он пригласил ее и Ника в Метрополитен-музей на прием в честь известного пейзажиста Альберта Бирштадта. Фиона выглядела просто великолепно. Она надела свободное платье зеленовато-голубого цвета, напоминающее греческую тунику. Из украшений – только серьги, одолженные у ее подруги Мэдди. Обыкновенные стекляшки, но в ее ушах они казались бриллиантами. Уилл давно заметил, что она потрясающе умеет носить самые простые вещи, заставляя многих разряженных женщин завистливо вздыхать.

Фиона призналась, что выбирала платье вместе с Ником. Уилл несколько ревновал ее к этому парню, хотя и старался не показывать виду. Как-то он даже спросил, не является ли Ник его соперником. Вопрос вызвал у Фионы взрыв хохота. Если уж на то пошло, это она соперничала с Ником. Обычно Уилл распознавал эту породу мужчин, однако с Ником все обстояло не так. Никаких следов женоподобности. Чрезмерный интерес к искусству и экстравагантность в одежде вроде жилетов из «Либерти», белых полотняных костюмов и лиловых галстуков Уилл относил к национальности Ника. Англичанин. Это многое объясняло. Фиона и Ник были очень близки и относились друг к другу с такой нежностью, что, если бы молодой Сомс увлекался женщинами, шансы Уилла равнялись бы нулю. Желая сделать Фионе приятное, Уилл старался помочь Нику с карьерой на американской земле. На торжестве у Бирштадта он познакомил Сомса с известными коллекционерами искусства: Уильямом Уитни, Энтони Дрекселем и Дж. П. Морганом.

Фиону он представил Кэролайн Астор, королеве нью-йоркского высшего общества. Большинство женщин трепетали бы в ее присутствии, но только не Фиона. Она улыбнулась, пожала Кэролайн руку и сказала:

– Правда, чудесное сборище?

Кэролайн была с ней сдержанна и очень холодна, но все же не удержалась и спросила, где она купила такое прекрасное платье. В Париже? В Лондоне?

– Нет. В «Мейсисе», – ответила Фиона.

Кэролайн выпучила глаза и вдруг тепло рассмеялась. Фиона умела вытаскивать из людей самое лучшее. Она была начисто лишена претенциозности. Своей искренностью и полным отсутствием подобострастия она очаровывала чопорных светских дам и напыщенных деловых людей. Даже Морган, самый богатый человек в Америке, не устоял перед ее чарами, когда Уилл их познакомил. Фиона спокойно выдержала его властолюбивый взгляд, улыбнулась и по-мужски пожала ему руку. Позже Морган добродушно посетовал Уиллу, что Фиона его ничуть не испугалась и надо бы научить ее проявлению некоторого трепета перед такими, как он.

Уилл был влюблен в нее по уши и постоянно искал возможности признаться. Однажды он почти признался: в экипаже, когда они возвращались с ужина. Но Фиона почему-то напряглась. Возможно, сомневалась в его искренности. А может, боялась. Он ведь поначалу тоже боялся, что отношения между ними не сложатся и это разобьет ей сердце. Интуиция подсказывала Уиллу: кто-то и когда-то уже разбивал ей сердце. Ее объятия и поцелуи говорили о страстности натуры, однако к страстности примешивалась настороженность. Уилл решил, что вскоре познакомит ее со своей семьей, тем самым показав серьезность намерений. Он это сделает и ради своих детей. Рано или поздно он и Фиона могут столкнуться в ресторане с Уиллом-младшим или Джеймсом, либо кто-нибудь скажет сыновьям, что видел их отца с ней. К счастью, его дети не читали «Сплетен от Питера». Хилтон проникся симпатией к Фионе и почти еженедельно упоминал о ней в своем разделе. Газетчик постоянно описывал ее наряды и отмечал, что она появляется под руку либо с эксцентричным молодым англичанином Ником Сомсом, либо с Уиллом. Кто же завоюет сердце этой молодой красавицы? К счастью, Хилтон не знал о пристрастиях Ника и его роли компаньона.

– Отец, я задал тебе вопрос, – сказал Уилл-младший. – Ты меня не слушал?

– Нет. Извини, я находился далеко отсюда.

Эмили мельком взглянула на отца и тут же снова вернулась к шитью.

– Я спрашивал, готовы ли результаты инженерных изысканий по Бруклинской линии.

– Пока нет. Ожидаю их завтра.

В гостиной снова стало тихо. Джеймс взмахнул клюшкой для гольфа. Эдмунд подбросил мяч. Эмили протягивала нитку. Глаза Уилла задержались на руках дочери, таких тонких и белых. Руки Фионы были другими – огрубелыми от постоянной работы. В ресторане «Ректор», когда она потянулась за бокалом, он заметил царапину на тыльной стороне ладони. От вида руки этой маленькой стойкой воительницы у него растаяло сердце. У Фионы и не могло быть таких изнеженных рук, как у Эмили, но Уилл восхищался ими.

Джеймс кашлянул. Уилл поднял голову и отчетливо уловил напряженность, разлитую в воздухе. Уилл-младший кивнул Эмили. Та вдруг встала и предложила Изабелле пойти прогуляться вокруг дома, сказав, что короткие прогулки полезны. Муж помог Изабелле встать, и она, переваливаясь, пошла вслед за Эмили. Уилл остался с сыновьями и зятем. Эдмунд жонглировал мячами для гольфа и, казалось, совсем не чувствовал напряжения. Ричард ушел в дальний конец гостиной. Уилл-младший и Джеймс встали у камина, забыв про клюшку. Что-то намечалось. Они не просто так позвали его сюда. Бросив суровый взгляд на сыновей, Уилл потребовал:

– Выкладывайте, в чем дело.

– А в чем? – простодушно спросил Эдмунд, продолжая подбрасывать мячи.

– Отец… – начал Уилл-младший, – мы хотим поговорить с тобой.

– Что ж не поговорили в Нью-Йорке?

– Нет, это слишком личное, – ответил Уилл-младший, нервно переминавшийся с ноги на ногу.

– Мы кое-что слышали, – подхватил Джеймс. – Тебя видели с какой-то молодой женщиной.

– Нас это, конечно, не касается, – торопливо добавил Уилл-младший, – но о вас ходит много слухов. Мы… Нам кажется неправильным столь открыто демонстрировать свою любовницу.

Уилл улыбнулся: сыновья пеклись о его чести.

– Женщина, о которой вы слышали, не является моей любовницей. Ее зовут Фиона Финнеган. Я за ней ухаживаю, причем в весьма уважительной манере. Жаль, что вы узнали о ней из чужих уст. Мне надо было рассказать самому.

– Ухаживаешь?! – в смятении воскликнул Уилл-младший. – Ты намерен на ней жениться?

Уилл пожал плечами. Сыновний допрос начал его раздражать.

– Пока рано говорить об этом, но уж если вы спросили… да, я допускаю такую возможность.

– Отец! – тепло улыбнулся Эдмунд. – Так это же здорово! Как она выглядит? Она красивая?

– Очень! – засмеялся Уилл.

Уилл-младший молчал и с явным недоверием смотрел на отца.

– Я познакомился с ее семьей, – продолжал Уилл. – Через какое-то время я познакомлю вас с ней.

– Отец, мы не… ты не можешь… это недопустимо, – сбивчиво и холодно пробормотал Джеймс.

– Я слышал, ей нет и двадцати. А по роду занятий она… бакалейщица. – Уилл-младший выплюнул это слово, как гнилой кусок, поганящий рот. – Ты что, с ума сошел?

– Что?

Уилла задел сам вопрос и тон сына.

– Она не из нашего круга, – подхватил Джеймс. – Одна лишь разница в возрасте…


– Спасибо за напоминание, – огрызнулся Уилл. – Но мне сорок пять, а не восемьдесят пять.

Уилл-младший прошел в конец гостиной, затем вернулся к отцу. Вид у него был подавленный.

– Подумай, как это воспримут люди, вкладывающие деньги в подземку. Сейчас любой скандал для нас губителен. Конкуренты следят за каждым нашим промахом. Бельмонт сразу за это уцепится. Ставки слишком высоки.

– Скандал? – повторил Уилл, глядя на сына как на умалишенного. – Не говори глупостей.

– Это не глупости! – почти закричал Уилл-младший. – Неужели ты не видишь…

– Я знаю настоящую причину твоего возражения, – прервал его Уилл. – Почему бы не сказать прямо? Тебе претит, что у нее ирландские корни и что она из рабочего класса.

– Я возражаю, потому что это… это твое необузданное увлечение уничтожит плоды нашей совместной работы.

– Уилл, оставь отца в покое, – встал на защиту отца Эдмунд. – Он не нуждается в наших подсказках. Если он хочет встречаться с девушкой, это его право.

– Встречаться? Ты лучше помолчи, Эдмунд! – заорал на брата Уилл-младший. – Ты сам не понимаешь, о чем говоришь. Это тебе не вечеринка в колледже. Это суровый деловой мир. Мы не можем подставлять себя под удар.

– Сын, с меня довольно! – резко произнес Уилл, немного подождал, давая старшему сыну остыть, затем заговорщическим тоном добавил: – Ты сначала познакомься с ней. Увидишь, какой она замечательный человек, и изменишь свое мнение.

– У меня нет намерения знакомиться с ней ни сейчас, ни когда-либо! – сердито отрезал Уилл-младший и покинул гостиную.

Вслед за ним вышли Джеймс и Ричард.

– Пап, не обращай на них внимания, – сказал Эдмунд.

Уилл тяжело вздохнул. Он даже не заметил, когда вскочил с кресла.

– Возможно, я начал это слишком рано. – Уилл снова сел. – После смерти вашей матери прошло совсем немного времени.

– Отец, не кори себя. Нашей матери не стало два года назад. А вот у моего старшего братца на носу выборы в конгресс. Он беспокоится, что твой роман с молодой женщиной не понравится его консервативным избирателям.

– Эдмунд, ты слишком суров к брату. Уилл-младший честолюбив, но не настолько жесток.

– Думай как хочешь, – пожал плечами Эдмунд. – А по мне, так мягкости у него как у наждака.

– Может, он всерьез озабочен судьбой проекта подземки. Он душу вложил, проделал замечательную работу. Если бы нам удалось получить контракт. Тогда я докажу Уиллу-младшему, что он ошибался. Если у меня на руках будут все документы, у него не останется причин для возражений.

– А если и останутся, тебе-то что? Пусть кипятится. Что он может сделать? Оставить тебя без средств к существованию?

– Нет, конечно, – устало улыбнулся сыну Уилл. – Но он может закатить сцену вроде этой. Вы все мне очень дороги. Не хочу никого из вас видеть сердитыми или расстроенными. Я удвою усилия, чтобы получить контракт на создание подземки. Как только мы получим контракт, он согласится со мной. Знаю, что согласится.





Глава 42




Увидеть дом номер восемь на Монтегю-стрит было для Джо равносильно удару ножом в сердце. Он стоял напротив двери и молил Бога, чтобы дверь распахнулась и на пороге оказалась она: улыбающаяся, со сверкающими синими глазами, как в тот день, когда он повез ее показывать Вест-Энд. Всего год назад он еще жил на этой улице, сидел вечерами с друзьями на крыльце, мечтал о магазине и жизни с Фионой. Всего год, а казалось – давным-давно.

Джо заставил себя пройти дальше и постучал в дверь дома номер четыре. Дверь открыл отец.

– Ну и ну! Блудный сын возвращается, – сказал он.

– Я тоже рад тебя видеть, отец.

Увидев в руках сына букет розовых гвоздик, Питер Бристоу нахмурился:

– Мог бы и на розы раскошелиться. Извел мать вконец. Не знала, где тебя искать. Спасибо, соседи подсказали. Парни на рынке болтали: дескать, выгнал тебя Петерсон коленкой под зад. Много пришлось мне выслушать о моем сыночке…

– Я прошу прощения, отец. Я очень виноват. Мир?

– Еще как виноват, – покачал головой Питер. – Ладно, входи. Воскресный обед на столе. Я не привык обедать на крыльце.

Джо закатил глаза и поплелся за отцом, довольный, что не вернулся жить в родительский дом. Его весело встретил младший брат Джимми, которому исполнилось шестнадцать. Тринадцатилетняя Эллен вытянулась и похорошела. Подросла и восьмилетняя Кэти. На ней был фартук, а волосы она по-прежнему заплетала в косички. Джо поцеловал мать, вынимавшую из духовки большую баранью ногу. Он чуть не упрекнул ее в непомерной трате – баранина стоила дорого. Но Роуз была так рада воссоединению и благополучному окончанию сыновних бед, что Джо промолчал. Увидев букет, мать обрадовалась и велела Эллен поставить цветы в вазу. Джо сам отнес блюдо на стол, где сестры уже раскладывали по тарелкам картошку и брюссельскую капусту. Семья уселась. Воцарилось неловкое молчание. И вдруг Кэти сказала:

– Ма говорила, что Милли потеряла ребенка. А как она потеряла? Он что, ушел? И она до сих пор его не нашла?

– Кэти, угомонись! – одернула сестру Эллен.

Джо, нарезавший баранину, опустил вилку и нож.