Цена зла

Она действительно думает, что я собираюсь ее убить.

Черт, я должен.

Я должен, но не собираюсь этого делать.

Этот Бандит еще не закончил со своей маленькой воровкой.



Глава 4

Бессердечный



Эмма



Трахать череп?

Слова, произнесенные Спайдером, вертелись у меня в голове, чужие и лишающие меня равновесия, так что я едва замечала обжигающий ветер, хлеставший нас, когда мы ехали через пустыню. Возможно, я не самая опытная девушка, когда дело доходит до секса, но я могу понять, что означает эта фраза. Образы, которые она вызывает, заставляют мой желудок сжиматься. Я не могу себе представить, чтобы кто-то в Колонии говорил что-то подобное.

И я не забыла остальную часть того, что он сказал.

Он сказал, что, если я еще раз возьму в руки оружие, он трахнет мой череп, а потом закопает меня в землю.

Он убьет меня.

От этой мысли у меня кровь застывает в жилах. Этого должно быть достаточно, чтобы задушить любое возбуждение, которое я чувствую, но это не так. Моё лоно все еще сжимается, когда я думаю о том, что он сделает со мной, когда мы доберемся туда, куда мы едем.

Господи, что со мной такое?

Потребность убежать от него цепляется за меня, но мне некуда идти, когда мотоцикл мчится по дороге вот так. Я не могу отпустить его, поэтому мои руки рефлекторно сжимаются вокруг его талии, и я проглатываю свой собственный страх, уткнувшись лицом ему в спину.

Его запах, мужской и пряный, в сочетании с запахом поношенной кожи его жилета и выхлопных газов его мотоцикла вторгается в мои чувства, делая невозможным отрешиться от осознания его присутствия.

Он повсюду. В моей голове, в моей крови, под моей кожей.

В моей голове сейчас столько всего происходит, что я с трудом соображаю.

Куда он меня везёт? Что он сделает со мной, когда мы туда доберёмся? Как долго он будет держать меня при себе? И что будет, когда он покончит со мной? Убьет ли он меня тогда?

Я почти жалею, что покинула Колонию.

Почти.

Ну, я ничего не могу с этим поделать прямо сейчас, так что я могла бы также узнать все, что я могу и ждать возможности сбежать.

Вот как Сара сбежала из Его Святого Мира. Она не могла просто взять и сбежать без плана, не обдумав его. Она ждала и ждала подходящего момента, чтобы сделать свой ход. И несколько недель спустя я сделала то же самое. Я выбралась из Колонии. И отсюда я тоже выберусь. Как-то.

Он сказал, что убьет меня, если я попытаюсь сбежать, и эта мысль оставляет меня равнодушной, но, если мое пребывание в Колонии и научило меня чему-то, так это тому, что я не могу просто позволить всему случиться. Как сказала бы Сара, я должна это изменить. Я должна спасти себя. Иначе все кончено. Мало того, что я никогда не смогу найти Сару, где бы она ни была. Даже если Спайдер не заберет мою жизнь, я не буду жить по-настоящему.

Я буду марионеткой. Машиной. А… как их назвал Дьякон Хармон? Робот. Если я позволю Спайдеру завладеть моей жизнью, я просто буду существовать, двигаясь сквозь дни, не имея ничего, ради чего стоило бы жить. Я буду точно такой же, какой была в Колонии.

Я отгоняю от себя мысли о том, что ждет меня впереди, но это оставляет мне мысли только о Спайдере. Человек, который заберет у меня все, что мне дорого, если я ему позволю.

Мой похититель.

Кожа его жилета удивительно мягкая на моей щеке. Я чувствую, как напрягаются мощные мышцы его спины, когда он ведет мотоцикл, что он делает с такой легкостью, что кажется, будто это продолжение его самого. Его тело кажется огромным по сравнению с моим, сплошная сила и мускулы.

Все в Спайдере кричит о сексе и мужественности. Как будто он был создан для греха.

Он был бы очарователен, если бы не пугал меня так сильно.

Мои мысли в таком беспорядке, что я понятия не имею, сколько времени проходит, прежде чем он наконец останавливает мотоцикл. Я поднимаю голову. Когда я вижу, куда меня привез Спайдер, мои тревоги только усиливаются.

Мы остановились перед старым двухэтажным зданием, похожим на таверну, над которой расположены спальни. В нескольких окнах верхнего этажа горит свет. Над первым этажом висит табличка. На ней тот же символ, что и на спине мужской жилетки, написанным той же пылающей скорописью. Это похоже на бар, но ни одно нормальное заведение никогда не допустит того, что происходит перед ним.

Куда ни глянь, всюду мотоциклы. Они припаркованы перед входом и по бокам здания, рядами, что придает зданию грубый, опасный вид. Люди разговаривают и смеются между собой, стоя вокруг или сидя верхом на них, с напитками в руках. Несколько мужчин в самом разгаре драки, бьют друг друга кулаками. Женщины скользят между собравшимися мужчинами или сидят у них на коленях. Некоторые пары трутся друг о друга с шокирующей откровенностью. Я сглатываю, отводя глаза, чувствуя себя здесь так же неуютно, как и в стрип-клубе.

Едва мотоциклы остановились, а мужчины заглушили моторы, как Пип, Арсон, Страйкер и Риппер развернулись и направились к дверям, пожимая Спайдеру руку или похлопывая его по спине.


Спайдер лениво слезает и берет меня за подбородок, приподнимая его. Он смотрит на меня с удивлением. Ему нравится, что я чувствую себя неуютно.

— Что это за место? — тихо спрашиваю я его.

Он расстегивает ремешок на шлеме и снимает его с моей головы. — Дом.

— Ты здесь живешь?

— Слезай с байка.

Я смотрю на здание и не двигаюсь.

Он хватает меня за талию и поднимает с мотоцикла. Я вскрикиваю от удивления, но он не обращает на это внимания и ставит меня на ноги. — Ты пойдешь пешком, или мне снова придется тебя нести?

У меня нет ни малейшего желания, чтобы он грубо обращался со мной на глазах у всех присутствующих.

— Я пойду пешком, — отвечаю я слишком быстро.

Его рука сжимает мое запястье. Спайдер пробирается сквозь толпу к ступеням, ведущим в здание.

Нет смысла пытаться убежать. Даже если Спайдер отпустит меня, любой из этих людей поймает меня прежде, чем я успею сделать два шага. Всюду байкеры, и вокруг ничего, кроме плоской, жаркой пустыни.

Все взгляды устремлены на нас, когда Спайдер пробирается сквозь толпу, некоторые мужчины оглядывают меня с ног до головы с удивлением, другие с жадным одобрением.

Будь я в стрип-клубе, эти взгляды заставили бы меня чувствовать себя грязной, готовой выползти из кожи. От этих грубых и седых мужчин эти взгляды все еще пугают меня, но по совершенно другой причине. Каждый из этих мужчин выглядит так, словно они вырезаны из той же ткани, что и Спайдер, образ грубых, смертоносных преступников, созданных для насилия, секса и смерти.

Их взгляды заставляют меня чувствовать себя… в опасности.

Чувство вины, которое я так хорошо знаю, поселилось глубоко в моей груди. И снова я умудрилась оказаться там, где не должна была быть. Я ловлю себя на том, что съеживаюсь, приближаясь к Спайдеру.

Мой похититель притягивает меня к себе, держа за шею. Это не дружеский жест. Это что-то железобетонное и сокрушительное, прижимающее меня к нему. Большинство мужчин перестают пялиться и возвращаются к своей выпивке, к своим грубым дракам и своим женщинам.

— Расслабься, — рычит он мне в ухо. — Никто не тронет тебя, если будет знать, что ты моя.

Почему это не заставляет меня чувствовать себя лучше?

Когда мы входим в дом, это как шагнуть в совершенно другой мир.

На нижнем этаже находится таверна, но она не похожа ни на что, что я видела раньше. На задней стене — три огромных телевизора с плоским экраном, что придает помещению ярко освещенный, кричащий вид, напоминающий мне о Лас-Вегас-Стрип. Скудно одетые женщины сидят на коленях у мужчин или ходят между ними с подносами выпивки, как будто это ничего не значит.

Мои глаза поднимаются к потолку, и я задыхаюсь.

Не менее восьми мотоциклов свисают с потолка на толстых цепях в трех-четырех футах над нами. Инстинктивно я пытаюсь отступить к двери, почти ожидая, что одна из этих цепей сломается и на нас обрушится мотоцикл.

— Спайдер…

Он следит за моими глазами и улыбается, похлопывая меня по бедру. — Успокойся. Они не упадут. Эти цепи могут удержать слона, а байки висят там уже много лет.

Я стараюсь не смотреть на байки над моей головой, но это лишь ставит то, что есть в комнате на передний план.

Несколько мужчин отдыхают на диванах перед экранами. На среднем экране идет порнографический фильм, на котором изображена женщина, в которую врезаются два парня, занимающие половину стены. Из всего этого есть женщина, лежащая поперек двух мужчин на кушетках с языком в одном из их ртов.

Затем она наклоняет голову и берет его в рот, качая головой, пока он хватает ее за волосы и стонет.

У меня отвисает челюсть. Если я думала, что стрип-клуб — это вертеп греха, то это место еще хуже.

Я отвожу взгляд, но это не помогает.

Другие мужчины играют в карты за столами, расставленными по всей комнате, между ними лежат груды денег. Но еще один из байкеров стоит у стены с женщиной, она обхватывает его ногами за талию, а он медленно входит и выходит из нее.

Все это место, кажется, предназначено для того, чтобы дать волю самой дикой стороне человека.

— О, дорогой Господь, — я пищу. — Здесь как в Содоме и Гоморре.

Спайдер мрачно усмехается. — Я же говорил тебе, Дикая кошка. Мы не стесняемся трахать наших женщин.

Он покусывает меня за ухо, и его борода щекочет мне кожу.

Жар бежит между моих ног, и я извиваюсь. Его голос как огонь в моих венах.

Люди, с которыми мы возвращались, уже чувствуют себя как дома. Пип разговаривает с девушкой за стойкой, пока она наливает ему пиво. Арсон развалился с другими мужчинами на кушетках. Возле одного из столов Страйкер перекидывает через плечо одну из женщин. Она вскрикивает от удивления, и он уносит ее в заднюю комнату, в то время как мужчины за соседним столом, Риппер среди них, свистят и подбадривают его.

— Я не хочу быть здесь, Спайдер. — Я толкаю его в грудь.

Его рука сжимает мой затылок, когда он прижимает меня к себе. Он зарывается носом в мои волосы, глубоко вдыхая. — Тебе следовало подумать об этом, прежде чем ты положила свои горячие маленькие ручки на наши деньги.