Цена ошибки некроманта

Еще до начала этого безумного восхождения я потеряла счет времени, а теперь казалось, что оно вовсе остановилось. Шторм бушевал над головой, камни блестели в отсветах молний и отражали мокрыми гранями искорки светлячков. Ветер хлестал по спине, мокрые волосы облепили лицо щупальцами, но холода я по-прежнему не чувствовала, причем не могла понять, то ли мне правда тепло, то ли отупение бесконечной дороги сказалось и на этих ощущениях.

Когда вдруг остановилась не я с целью перевести дух, а Касадра замерла у огромного валуна, я едва не налетела на нее по инерции. Но, к счастью, отставала прилично, и заторможенное сознание все же успело отреагировать.

— Тихо! — прошипела, обернувшись ко мне, старая некромантка и двинулась вперед осторожно, крадучись.

Я несколько мгновений наблюдала за ней и пыталась понять, кого вообще вижу. Она правда ровесница Последней войны или к Железной Каси внезапно вернулась молодость?

Потом запоздало сообразила, что важно не это, а причина остановки, и сама себе не поверила: неужели пришли?!

От неожиданности и облегчения, что этот кошмар наконец закончился, я очнулась. Во всяком случае, хватило здравого смысла промолчать и двинуться за Касадрой по возможности тихо, пусть я и не понимала смысла такой осторожности: ветер здесь, на вершине, свистел так, что голоса вряд ли кто-то услышал бы.

Из-за громадного валуна мы выбрались на ровную поверхность. Шторм ударил в лицо с такой яростью, что я пошатнулась и испуганно припала к камню, отчаянно обняв его обеими руками. Последний участок подъема был очень крутым, и если оступиться, то по нему предстояло не катиться — лететь.

Мелькнула мысль о том, что камень не только холодный, но еще мокрый и грязный, и прижиматься к нему не лучшая идея. Мелькнула и пропала, потому что за твердость, надежность и несколько удобных выступов я готова была простить ему эти мелкие недостатки.

Через несколько шагов Касадра остановилась, а я к этому моменту наконец обрела равновесие и потихоньку двинулась вперед, на всякий случай придерживаясь за камень и тщательно прощупывая ботинком почву: светлячки совсем померкли и скорее угадывались внизу, чем действительно виднелись.

Я приблизилась, чтобы заглянуть женщине через плечо и посмотреть, что происходит на открытой всем ветрам вершине скалы. Ведь мы как раз до нее и добрались, да?

Видимо опасаясь, что я сунусь, куда не стоило, некромантка обернулась и схватила меня за запястье, без труда отыскав его в темноте. Твердые костистые пальцы сомкнулись, подобно кольцу наручников. Они были холодными и мокрыми, и от прикосновения этого сделалось жутко. Разом подняли голову все подозрения и опасения насчет искренности Касадры, но я постаралась себя успокоить. Если бы она была заодно с убийцей, наверное, ей бы не было смысла красться?

Впрочем, оказалось, это еще не все, и не так уж открыта эта вершина. Некоторое время некромантка тянула меня вперед, петляя между камней и колючих кустов. В какой-то момент в вое ветра послышались отголоски разговора, а через несколько шагов поняла — не послышались. Я даже узнала голос Блака — низкий, мощный, он отчетливо выделялся из общего шума. Вот только слов разобрать не удавалось.

Еще несколько шагов, и я замерла, боясь даже дышать глубоко: мы вдруг очутились слишком близко к месту действия, озаренному жутковатым бледно-зеленым светом, который испускали линии сложного рисунка, нанесенного прямо на камни. Неровности рельефа и погода явно были им не страшны.

Автор всего этого сидел к нам спиной на корточках, буквально в полутора метрах, и продолжал рисовать. Некроманты нашлись поодаль, шериф — чуть справа и ближе, его помощник — почти напротив нас и на несколько шагов дальше. Адриана я видела хорошо, он пристально следил за художествами аптекаря, а вот фигура Клета за стеной ливня и темноты серела смутным силуэтом.

— Все-таки не успели, — тихо, с досадой выдохнула некромантка почти над ухом.

Спрашивать, кто и что не успел, я не рискнула: слишком близко был одержимый.

Вообще непонятно, как нас до сих пор не заметили. Мы буквально уперлись в тонкую, едва заметную пленку, похожую на стенку мыльного пузыря, окружавшую Зенора Донта и его рисунок. Она слабо мерцала, искажая картинку, и только этим выдавала себя. Наверное, именно эта преграда и не позволяла Блаку подойти ближе.

— …Ничего страшного? — Здесь шерифа уже было прекрасно слышно. — Смерть нескольких тысяч человек — ничего страшного?

— Это всего лишь смерть, — отозвался алхимик невозмутимо: похоже, разговор его совсем не отвлекал. — Телесная оболочка ничего не значит.

— Ты один раз уже провел ритуал с непредсказуемыми последствиями, хочешь теперь продлить Разлом досюда? Сбросить в него несколько крупных городов? — Говорил Блак веско, размеренно, как будто совершенно не волновался. И медленно, текуче двигался вперед. По сантиметру, терпеливо. А Донт то ли игнорировал, то ли действительно не замечал.

— Тогда была война, и не было времени все рассчитать. И зеленых я учесть не мог… Место хранили в тайне, и знали о нем единицы, кто же мог предсказать, что один из своих решится слить сведения врагу? А потом мне хватило времени все обдумать. Я знаю, в чем была ошибка. Я ее исправлю.

— Совершив новую, более страшную?

Адриан явно заговаривал зубы одержимому с определенной целью, вряд ли ему хотелось просто побеседовать с убийцей. Я силилась рассмотреть, что делает Клет, ведь не зря же именно он не двигается с места, но темнота надежно скрадывала все движения. А магию я просто не видела.

— В этот раз я все предусмотрел. И тебя — тоже, — сказал алхимик. — Писаку вот только этого предусмотреть не смог с тем бедолагой-целителем, но что уж там. Спасибо Творцу, у меня и так все готово.

Мне очень хотелось обернуться, спросить у Касадры, что вообще происходит, зачем мы здесь стоим и почему никто нас не видит. И, главное, чем, как я могу помочь Блаку? Что задумал шериф? Почему-то я не сомневалась, что старая некромантка все это прекрасно понимала.

Но я боялась пошевелиться и привлечь неосторожным шорохом внимание, разрушив план Адриана. Стояла, остолбенев, вплотную к тонкой пленке защиты, и страх мой ширился, рос с каждой секундой. От понятной боязни быть обнаруженной к потустороннему ужасу, холодом сжимающему сердце. Пугало непонимание природы сидящего передо мной существа, пугало равнодушие, с которым оно говорило о смертях. Пугали бледные светящиеся линии на камнях и сполохи молний. Пугал дождь, который лил стеной, клокотал где-то совсем рядом, пугал ветер, жаждущий опрокинуть не только нас, но, кажется, всю эту скалу. Пугана холодная рука на запястье и странно ровное дыхание старухи, которое я не могла слышать, но словно ощущала всей кожей.

А она вообще живая?..

— Не подведи! — едва слышно выдохнула Касадра, но прежде чем я успела спросить, о чем она, хрупкое равновесие мира было разрушено сильным толчком в спину.

Одновременно с этим — или мгновением позже — лопнула радужная пленка. Адриан кинулся вперед, но я была на несколько метров ближе, и эта фора оказалась решающей. Я запнулась о камень, потом — об алхимика, рухнув прямо на него. Вскинула руки, пытаясь защититься и смягчить падение. Ударилась плечом, услышала словно издалека ругань Донта и окрик Адриана. Попыталась отодвинуться подальше от одержимого, встать… но не успела. Ничего не успела.

Между лопаток, куда пришелся толчок, вспыхнула боль — острая, резкая. Обожгла, пробила грудь насквозь, хлынула от сердца леденящей волной. Я еще успела заметить, что до нас добежал Блак, а йотом окружающая темнота сгустилась, ударила в лицо густой маслянистой жижей, не давая дышать.

Навстречу надвигающейся тьме плеснул глубинный, иррациональный ужас осознания неминуемой гибели. И через мгновение я умерла.





Глава двадцать вторая,

в которой добро побеждает, но осадок остается




Увы, в своих предположениях полицейские не ошиблись. Они действительно нашли Зенора Донта за подготовкой ритуала на Голове Чайки, и теперь, когда контроль над телом взял дух, сомнений в одержимости аптекаря не возникало, пусть и проявлялась она странно. Что Клет, что Блак многое отдали бы за то, чтобы изучить феномен в спокойной обстановке. Хотя, конечно, совсем не столько, сколько могло запросить это существо…


К приходу гостей Донт подготовился основательно и совсем не так, как можно было ожидать от алхимика. Место ритуала окружал крепкий и очень хитрый щит, даже дотошный Кириан вот так с ходу не смог разобрать его плетение, а пытаться пробить сырой силой было глупо. Поэтому Клет, которому тонкие плетения давались лучше, сразу занялся щитом, а Адриан начал заговаривать преступнику зубы. Вряд ли удастся всерьез отвлечь его и сбить с настроя, но немного рассеять внимание, подобраться поближе для решительного броска — почему нет?

Сомнений у Адриана не было. Четкая цель, несколько возможных вариантов удара и готовность идти до конца. А чувство локтя и поддержка напарника добавляли уверенности.

Одна только мысль не давала покоя: откуда в одержимом столь специфическая магия? Насколько Блак знал со слов очевидцев, одержимые никогда не пользовались чисто некромантскими чарами и не умели строить сложные магические конструкции, они вели себя как духи и оперировали только сырой силой. Тогда откуда?.. Все дело в необычности конкретного одержимого? Или они что-то упустили?

Донг — или все же Оток? — разговаривал охотно. Толи был не против так развлечься, то ли просто соскучился по общению…

Да, убил журналиста. Не вовремя эта жадная сволочь появилась, пришлось из-за него спешить с ритуалом. Если бы не писака, то не вышел бы на него Блак ни за что. Где духа взял? Да какая разница, мало ли мест!

Старого целителя? Нет, не трогал. Даже не знал о нем. Да и зачем убивать? Сумасшедший же, кто ему поверит! Вот журналист…

Ради чего напрасные жертвы? Что бы ты понимал в жертвах, мальчишка! Застрять между жизнью и смертью в ничто, осознавать течение времени и сходить с ума от невозможности что-то предпринять — вот это по-настоящему страшно. Вот это — подлинная кара Творца. Всем, кого зацепило заклинанием, своим и чужим. И если кто-то должен умереть, чтобы прекратить это, — пусть. Он согласен отвечать за это перед Творцом. Но именно он, а не те, кто исполнял его приказ.

Чей приказ исполнял он сам? А это уже не важно. Это их поступок и их вина.

Другие одержимые? Слышал, но только уже здесь, воплотившись. Ничего такого не помнит. Было ничто — а йотом город и осознание себя в чужом теле.

А смерть… Смерть — это всего лишь конец телесной оболочки.

Адриан почувствовал слабый энергетический импульс — легкий, едва заметный, и если бы не ждал его, то непременно пропустил бы. Как и едва ощутимую рябь на поверхности щита, сигнал о том, что чары скоро лопнут.

Он был готов, он уже собрал силу для удара, но — не успел.

Лавиния словно возникла из воздуха. Рухнула на одержимого, безжалостно ломая рисунок ритуала, нарушая потоки и оттягивая на себя то, что успели в них влить. Болезненный энергетический удар, а уж для неподготовленного человека… В такие моменты никогда не знаешь, сработает ли вообще естественная защита нейтрала и если да, то как?

Дан вдруг сообразил, что совсем не так должен выглядеть взлом щита. Что разрушаться он должен от точки воздействия, а не испаряться разом, как было сейчас, а это значит…

— Держи ведьму! — крикнул Киру уже на бегу, заметив сухощавую фигуру в стороне, за неоконченным узором. Опознать ее не составило труда. Да Клет и сам уже увидел и двинулся в том направлении за мгновение до оклика шерифа.

Адриан в несколько прыжков преодолел расстояние до барахтающегося на земле мага. Движимый уже совсем другим стремлением — убрать случайного человека из радиуса поражения чар. И ладно бы еще постороннего…

И опять не успел. Но здесь у него просто не было шансов.

Уничтожить душу не способен ни один маг, а вот вырвать ее из тела — легко, для этого не надо даже особого умения и сил. Не труднее, чем ударить ножом. Немного знаний, умение держать оружие и готовность убить — вот и все.

А вот как удержать душу, которую не только ничто не держит, но гонит прочь чужая магия?

Адриан, наверное, впервые в жизни жалел о своей боевой специальности. Его — вытаскивали, случалось, не раз и не два. А так, чтобы самому…

И ведь душа не одна! Три, связанных в узел. И лучше бы не отвлекаться на мысли о том, что Дан сделает со старухой, если сейчас не справится.

Как отличить? Как понять? Души растекаются непослушными клочьями тумана, смешиваются, путаются, не даются в руки.

Но если приглядеться внимательней, аккуратно удерживая весь этот клубок…

Назад рвется совсем не та, которая нужна. И не сама, а словно какая-то сила тянет ее прочь. Искореженная, изодранная, словно траченная молью, она тесно сплелась, буквально проросла в другую — тонкую, слабую, тусклую. Но нужна третья — живая, яркая. Та, которая пытается ускользнуть, изгнанная волей старой ведьмы. Та, за которой стремятся, раздираемые двумя силами, и остальные, лишь бы не кануть… куда? В Разлом?.. Куда-то вниз и в сторону — если здесь и сейчас, на тонкой зыбкой грани между миром и потустороннем, вообще можно говорить о направлениях.

Грань тонка. Грань незрима. Грань не существует. Это лишь упражнение ума, попытка осознать часть того, что выше человеческого разума и человеческих сил.

Здесь не имеет значения сила и опыт, они лишь позволяют прикоснуться, немного выглянуть за пределы привычных измерений. Попытаться удержать, вырвать из потока ту душу, которой… Которой что?

Слишком рано уходить? Жизнь скоротечна, плоть — тленна. Мгновение, год, полсотни лет — слишком ничтожные величины, чтобы говорить о своевременности.

Нельзя уйти? Да нет же, можно, поток примет всех. Даже вот эту, измученную и истерзанную, которая высшей волей привязана к якорю. Которую поток треплет, не в силах унести, словно ветер — старый флаг, обрывая и превращая в лохмотья по краю. Все из него родилось и в него уйдет.

Которую он не хочет отпускать. И вот это, пожалуй, единственная правда. Изо всех сил держит, тщетно пытаясь освободить от приказа и распутать узел.

Глупо. Нелепо сопротивляться воющему вокруг урагану. Тонкое, слабое деревце, отчаянно вцепившееся ветвями в одинокий лист. Еще немного — унесет следом.

Зачем держит? Если бы он мог знать!

Потому что должен. Не умеет, но должен хотя бы попытаться.

А главное, потому что хочет. Потому что где-то внутри становится теплее от мысли, что она где-то здесь, в этом мире. Потому что этот мир без нее станет немного хуже. Или все же не мир, а только он сам?..

Адриан толком не понял, что произошло. Пронзительно-острое ощущение, словно на него кто-то смотрит, а потом мужчина вздрогнул от яркой вспышки и грохнувшего буквально над головой грома — молния ударила в корявое старое дерево в паре десятков метров сбоку. Некромант пару секунд растерянно стоял, смаргивая заливающую глаза воду и осознавая сосущую пустоту в груди — верный признак магического истощения. Стоял и молча смотрел на распростертые у его ног тела. Вокруг медленно тускнели линии так и не законченного рисунка, а висящий над головой белый световой шар очерчивал сцену колкими тенями.

А осознав, тихо выругался себе под нос и, холодея, опустился на колено. Чтобы удостовериться, что упустил, не справился и…

Когда пальцы на шее лежащей навзничь женщины ощутили тепло и биение пульса, он в первый момент не поверил самому себе. Проверил, собрав остатки магии, — оказалась истощена, но жива. А вот аптекарь умер, в этом он на всякий случай тоже удостоверился.

Стаскивая с себя куртку, огляделся по сторонам, поймал напряженный взгляд Кириана.