Целуй меня

Чезаре еще раз неспешно затягивается сигарой, и облако густого дыма расползается по комнате.

— Хорошо, Уна Иванова. Возможно, тебе это по силам, но мафия тебя не примет. Однако… — он замолкает, словно эти слова причиняют ему боль. — Я позабочусь о том, чтобы люди согласились терпеть тебя. В случае провала…

— В случае провала я умру.

Он медленно кивает. Я встаю и направляюсь к двери.

— Morte. Дай мне минуту, — говорит Неро.

Не говоря ни слова, я выхожу из кабинета, прижимаюсь спиной к стене коридора и, глубоко вздохнув, закрываю глаза. Скучаю по тем временам, когда жить было просто. Принял заказ, убил, получил деньги — ничего лишнего. Ты не принадлежишь себе, но в этом есть некая свобода, ведь тебе не нужно думать. Мои мысли тогда были заняты исключительно следующим убийством: как его исполнить и как потом уйти. Каждый час, за исключением времени на сон, был занят работой и стремлением к результату. Это и было смыслом моей жизни. До последнего времени.

Я опускаю взгляд на живот – как будто арбуз проглотила. Кто бы мог такое предвидеть? Всего за несколько месяцев Неро перевернул мой мир с ног на голову, и вот теперь мы с ним здесь: шантажируем одного мафиози и замышляем убийство другого. Такая жизнь гораздо труднее, но в то же время легче: все тяготы со мной разделяет Неро. Такого прежде никогда не было, и я не уверена, что это просто самонастрой на неудачу. Дело в том, что сейчас я собираюсь совершить поступок, лишенный рациональности, и далеко не мудрый с точки зрения стратегии. Я сделаю это вместе с Неро. И пусть разум твердит, что нам не выиграть, но сердце надеется на то, что у нас получится. А сердце – вещь слабая и ненадежная.

Несколько минут спустя из кабинета выходит Неро и закрывает за собой дверь.

— Кажется, обошлось без стрельбы, — я изучаю его взглядом. — И, судя по тому, что твоя рубашка по-прежнему белая… без кровопролития.

Губы Неро изгибаются в пугающей и одновременно сексуальной улыбке.

— Старик все еще жив, — мы проходим по коридору и спускаемся по лестнице, никого не встретив на пути к выходу. — Какой позор, — Неро качает головой.

— Разве здесь не должно быть хорошей охраны? — спрашиваю я.

— О, за нами наблюдают, просто очень искусно, — говорит Неро и, положив ладонь мне на поясницу, подводит к парадной двери. Мы садимся в машину, и только тогда он делает глубокий вдох и проводит рукой по волосам.

— Не пойму, почему бы тебе просто не перерезать ему горло, и дело решено, — фыркаю я.

Чезаре не поставит на кон все ради того, что мы планируем сделать. Он - босс мафии, и я не сомневаюсь, что его уважают, но порядок вещей должен измениться. Николай много лет отбирал детей для обучения, потому что никто ни разу не вмешался и не попытался остановить его. А почему? Политика. Спокойная жизнь. На самом деле ни у кого нет желания воевать. Я рано узнала, что человек может хладнокровно убивать, и это совсем не трудно, но пока он не сделает то, что ему претит, пока не пересечет границ, которые никогда не должны пересекаться, его нельзя считать по-настоящему испытанным. Жизнь полна жестокости и безобразна, требует, чтобы ею управляли жестокие и опасные люди. Чезаре – сильный лидер для тех, кто разделяет его систему. Неро – которого кто-то искренне уважает, а кто-то боится его возмездия – способен вести за собой даже тех, кто ненавидит его. Это и является необходимым условием, чтобы стать королем Нью-Йорка. И именно Неро снимет корону с остывающего трупа Чезаре.

— Политика, Morte. Всему свое время.

— Гребаные итальянцы.

Неро усмехается.

— Жизнь с тобой всегда такая интересная, моя маленькая жестокая королева.

— Моя жизнь была простой и понятной, пока ты не втянул меня в свою. Убить, поесть, поспать – и все по новой. Встретив тебя, я в течение нескольких недель успеваю стать предателем и залететь, — ворчу я. — Неро, я уже несколько недель никого не убивала.

— Да, но, мне кажется, если взять средние показатели по последней заварушке, ты, скорее всего, побила собственный годовой рекорд, — он приподнимает брови, и я гневно сверкаю на него глазами. — В любом случае… теперь мы получим от Чезаре то, что нам нужно. Убираем Николая и возвращаемся в Нью-Йорк, под защиту мафии. Ответственность можно будет свалить на «Слово»…

— И мы будем жить долго и счастливо, — напеваю я и усмехаюсь.

— Ну и ну! Я связался с женщиной, которая испытывает ломку от недостатка убийств, — ухмыляется Неро.

Я ничего не говорю в ответ, поэтому Неро заводит двигатель, и наша машина отъезжает от тротуара.

— Слушай, сегодня мне надо отъехать и кое с кем разобраться. Возможно, придется попортить шкуры нескольким албанцам. Не хочешь съездить со мной?

Я пытаюсь сдержать улыбку.

— Ты приглашаешь меня, чтобы мы вместе наваляли хитрожопым наркоторговцам?

Взгляд Неро по-прежнему прикован к дороге, но его глубокий шумный вздох несомненно выражает мольбу о сохранении терпения.

— Как романтично, — поддразниваю его я.

— Хорошо, тогда я отвезу тебя домой, — говорит он.

— Так уж вышло, что я неравнодушна к твоим романтическим жестам, капо. Кому нужно раздробить коленные чашечки?

Губы Неро растягиваются в улыбке, и я задаюсь вопросом: неужели вот это и есть – быть нормальным? Ну, почти.

Он выжимает газ, и наш спортивный автомобиль выезжает из города, направляясь в сторону Бронкса.





Глава 18

Неро




Мы подъезжаем к старому складу на окраине Бронкса. Место откровенно дикое, так что мне приходится выставлять постоянную охрану, но таковы условия моей сделки с Департаментом полиции. Я плачу им, и взамен мне позволено хранить запрещенное дерьмо в самых захудалых районах города. Копы смотрят на это сквозь пальцы, считая, что из двух зол надо выбирать меньшее. Мафия работает чисто, слаженно и держит своих в ежовых рукавицах. Уличные банды, их беспредел с жестокими разборками, оружие, насилие… мы сдерживаем все дерьмо, не позволяя ему выплеснуться на улицы большого города и избавляя полицию от этой работы. Общеизвестный факт: уничтожьте мафию и картели - и наступит анархия. Мир, в котором мы живем, погряз в коррупции – таковы реалии современной системы правосудия. И я с удовольствием примеряю на себя роль судьи, присяжных и палача.

Приближаюсь к тяжелым воротам, которые медленно откатываются в сторону, открывая полутемное помещение склада. Я въезжаю внутрь. Когда глаза привыкают к тусклому освещению, я вижу Джио – он наблюдает за происходящим, скрестив руки на груди и вальяжно опираясь на капот своего «Астон Мартин». Рядом с ним два парня угрюмого вида. Позади них Джексон, держащий их на прицеле – в каждой руке у него зажато по пистолету. Остальные люди Джексона тоже вооружены и рассредоточены по пустому помещению склада.

Выйдя из машины, я открываю багажник и достаю оттуда металлическую бейсбольную биту. Закрыв багажник, бросаю биту Уне, и она, поймав ее на лету, закрывает дверь машины грациозным движением бедра.

Глаза Джио сужаются, когда мы подходим к нему.

— Хорошая тачка, — Уна садится на капот его машины.

— Неплохая бита, — отвечает он.

Уна с легкостью крутит биту в руке.

— Спасибо. Мне слегка непривычно: она больше похожа на дубину.

Покачав головой, я подхожу к тем двум парням и останавливаюсь перед ними. Затем достаю из внутреннего кармана пачку сигарет, вынимаю одну, зажимаю между губами и медленно подношу к ней зажигалку. На складе воцаряется тишина, и я выдерживаю многозначительную паузу, наслаждаясь тем, что все затаили дыхание. Щелкнув зажигалкой, прикуриваю и, запрокинув голову, делаю глубокую затяжку.

— Он обожает устраивать представления, — говорит Уна, и я, выпустив дым, поворачиваю голову в ее сторону. Ее губы изгибаются в улыбке, и, демонстративно выгнув бровь, она с вызовом смотрит на меня. Уна обожает меня провоцировать. Заставив себя отвернуться от нее, я переключаюсь на двух албанцев.

— Знаете, кто я?

Один из них – тот, что постарше, – урод, каких поискать. Через все горло белеет шрам – похоже, мужик уже встречался со смертью. Второй помоложе. Оба в спортивных костюмах и с массивными золотыми цепями на шеях. Боже, словно герои второсортных боевиков годов эдак семидесятых.

— В-в-в-верди, — запинаясь произносит молодой. Его друг хмуро смотрит на него.

Я киваю Джексону, и он, схватив обоих за плечи, рывком вынуждает их опуститься на колени. Тот, что моложе, всхлипывает и, дрожа всем телом, опускает взгляд.

— Да, я - Неро Верди, — присаживаюсь на корточки, небрежно упираю руку в бедро, затягиваюсь сигаретой и выдыхаю дым в лицо молодому. Он вздрагивает, и я улыбаюсь. — Скажите, парни, а вам известно, что это значит?

Они оба тупо смотрят на меня.

— Это значит, что вы в полном дерьме, — я выпрямляюсь и отхожу от них. Встретившись глазами с Уной, я спрашиваю: — Где вы взяли дурь, которой торговали прошлой ночью в «Poison»?

Тишина.

Вздохнув, я поворачиваюсь к ним и приставляю ладонь к уху.

— Прошу прощения, не расслышал ответа.

Тот, что помоложе, открывает рот:

— Мы…

Его друг что-то отрывисто говорит по-албански, и я со стоном запрокидываю голову. Потом, бросив взгляд на часы, киваю Уне.

Уна откидывает капюшон, и Джио закатывает глаза, когда она, покачивая бедрами и поигрывая в руках битой, подходит ко мне.

— Джентльмены, это Уна. Для кого-то она – Поцелуй Смерти. Мексиканцы называют ее Ангелом Смерти. В общем, суть вам ясна.

Уна помахивает битой, описывая в воздухе эффектные круги.

Тот, что постарше, усмехается.

— Грязную работу за тебя делает баба, — он сплевывает на пол, и Уна бросает на меня взгляд.

— Ну, это не более чем вредная привычка, — она отходит от меня, и стук ее каблуков по бетонному полу эхом разносится по огромному складу. Практически не замедляя шага, Уна замахивается битой и наносит парню удар в живот. Завалившись на бок, он кашляет и хрипит, пытаясь восстановить дыхание.

— Должен заметить, у нее сейчас гормональный сбой, — криво улыбаясь, говорю я, после чего отхожу, сажусь рядом с Джио понаблюдать, как Уна метелит старшего из придурков. Того, что моложе, она не трогает, но я вижу, как его воля ломается с каждым ударом Уны, словно бьет она его самого. Тем временем своему подопечному Уна разбивает коленные чашечки – как и обещала! – ломает в нескольких местах обе руки, проламывает скулу, но челюсть оставляет целой. Умница.

— Вы оба психи – ты это знаешь? — произносит наблюдающий за Уной Джио.

— Смотри на это так: чем больше бешенства ее гормонов будет потрачено на того парня, тем меньше достанется тебе.

Джио тяжело вздыхает, после чего повисает долгая пауза, во время которой слышны лишь стоны боли избиваемого и подвывание его приятеля. А затем Джио продолжает:

— Ты не можешь делать вид, что все в порядке, Неро.

— Даже не вздумай читать мне нотации из разряда «а что будет дальше», — тихо говорю я.

— Ты отвлекаешь ее мафиозными разборками.

Я бросаю на Джио сердитый взгляд.