Царство Проклятых

На его красивом лице едва не появилась улыбка. Вместо этого, он жестом велел мне развернуться. Я медленно повернулась, чтобы дать ему возможность взглянуть на себя целиком.

Спинка платья была такой же дерзкой, как и перед. Глубокий V-образный вырез обнажал меня почти до самых бедер. Тонкая золотая цепочка соединялась между плечами и качалась маятником вдоль спины – еще одно, и единственное украшение, что на мне было.

И только, когда я напряглась и прислушалась, я услышала, как он едва заметно рвано выдохнул. На меня накатило что-то похожее на удовлетворение.

Я волновалась, что буду чувствовать себя неловко из-за слишком больших участков оголенной кожи, и того, как платье соблазнительно облегает каждый мой изгиб, но оказалось ноаборот. Я чувствовала себя сильной. Теперь я понимала, почему Гнев так тщательно выбирал себе одежду. Я призывала к вниманию, даже не открывая рта.

Рискованная игра, на которую я пошла, одевшись так – и, судя по обжигающему взгляду на моей спине, – сработала. За ужином я хотела, чтобы все взгляды были прикованы ко мне, а все разговоры прекратились. Я не собиралась прятаться за колонны или стараться быть незамеченной. Если подданные Гнева такие же, как и он, нельзя мне показывать свою слабость. Они унюхают мой страх, и словно стая акул, нашедших каплю крови в море, нанесут удар с жестокостью этого хищника.

Я снова хотела повернуться, но Гнев остановил меня легким прикосновением к плечу. Его обнаженная кожа пылала на моей.

– Подожди.

То ли мягкость, с которой он это произнес, то ли ощущение нашей близости в его голосе, но я повиновалась. Он аккуратно подобрал мои волосы и убрал их на одну сторону, позволяя прядям щекотать и дразнить меня, скользя по плечам. Никогда не думала, что плечи могут быть настолько эрогенными. Или они стали такими просто от того, что Гнев приблизился настолько, что я могла ощущать его жар на своей коже, а крошечная, взволнованная часть меня хотела чувствовать больше.

Он через голову надел мне цепочку, которая всем весом легла прямо на декольте, и застегнул ее медленнее, чем было необходимо. Но я не жаловалась и не пыталась отойти.

Когда он закончил, то провел одним пальцем по моей спине, вдоль линии тонкой цепочки, вызвав легкую дрожь. Я со всем упорством старалась не податься назад к его ласкающему прикосновению. Вспомнив о своей ненависти. Потому что во мне несомненно было то чувство: всепоглощающий, бушующий огонь ненависти.

Я медленно повернулась, пока мы снова не встретились лицом к лицу. Он смотрел на ожерелье, и я тоже опустила взгляд, чтобы увидеть, что он на меня надел. Я резко вдохнула, когда свет отразился от моего серебряного корничелло.

– Дьявол знает, что ты отдаешь его мне?

Гнев не отводил глаз от амулета.

– Считай его заимствованным, а не дарованным.

– Разве ты можешь это сделать? Он не придет за тобой?

Прежде чем снова взглянуть на меня, он сделал вид, что оглядел каждый конец пустого коридора.

– Ты видишь, чтобы кто-то пытался меня остановить?

Я покачала головой.

– Тогда перестань волноваться.

– Я конечно же, не…

Когда я затихла, оставив ложь невысказанной, его рот скривился в тревожной ухмылке. Я тихонько вздохнула.

– Если ты так думаешь, это не значит, что так оно и есть. Перестань ухмыляться.

– И что именно, как ты думаешь, я считаю, это означает?

– Меня не волнует, что ты думаешь. Я просто решила проявить дружелюбие. И я просто терплю нашу нынешнюю ситуацию, пока не уйду в Дом Гордыни.

– Ты уверена?

– Да.

– Тогда скажи, что ненавидишь меня, что я твой злейший враг. А еще лучше скажи, что не хочешь меня поцеловать.

– Мне не интересно играть в эту игру.

Он выгнул бровь и застыл в ожидании, а я боролась с желанием закатить глаза от его самодовольства.

– Отлично. Я не хочу тебя целовать. Ты рад?

Искра осознания вспыхнула в его взгляде. Через секунду, но было уже слишком поздно, я поняла, что сделала; что он знал, в тот момент, когда слова сорвались с моих предательских губ. Он шагнул вперед, и я быстро отступила, натолкнувшись на стену.

Он наклонился, опираясь руками по обе стороны от меня, в его взгляде горел огонь.

– Лгунья.

Прежде, чем я выкопала себе могилу поглубже, его губы оказались над моими, пытаясь украсть мое дыхание и любое дальнейшее несогласие, так же легко, как он украл мою душу.





Девять





Его поцелуй поглотил и соблазнил меня. Как он и хотел. Он не был быстрым, напористым, и не разжигал во мне ненависть или ярость. Он был словно тлеющий уголь, говорящий о том, что вот-вот вспыхнет пылающий огонь. Мне он показался практически сладким – объятия были такими целомудренными, словно двое возлюбленных тайком украли их, пока никто не смотрел – до тех пор, пока он не поднял мои руки над головой и не прижал к стене за запястья. Он осторожно прикусил мою нижнюю губу зубами. И тогда я вспомнила: он не ангел. И мне внезапно захотелось стать проклятой.

Будь проклято это царство за свои дьявольские проделки. За свои грешные потребности. Я не могла отрицать, как он мне нужен. Сейчас не было никакой кровной клятвы с дьяволом. Никаких помолвок или обязательств перед семьей. Был только этот момент, этот адский принц, и разгорающийся огонь между нами.

Тело Гнева прижалось к моему, твердое и непоколебимое. Какой бы голод я не испытывала, он был связан с ним. Мне хотелось бы возненавидеть это. Хотелось бы не проводить языком по его губам и не вздыхать, когда он, повинуясь моему безмолвному требованию, стал целовать меня еще более страстно.

Новый поцелуй пожирал, грабил, воровал. Он был и извинением, и желанием, и одновременно яростным отказом подчиниться любым истинным чувствам. Первичная потребность на самом базовом уровне. Я не могла сказать, испугало ли меня то, что я позволила себе поддаться этому дикому чувству, или взволновало. Я вырвалась, тяжело дыша.

– Это по-настоящему?

– Да.

Словно в доказательство, он подался вперед, прижавшись бедрами ко мне, и я была почти уверена, что весь замок содрогнулся в ту секунду, когда наши тела соприкоснулись. Не было никаких сомнений в том, насколько сильно этот темный принц хотел меня. Я схватила лацканы его пиджака и снова прижала его губы к своим.

На мгновение, когда сердце бешено колотилось, мне захотелось, чтобы он тут же поднял мое платье, глубоко погрузился в меня и освободил все мои желания, которые томились словно узники. Мне хотелось забыть, где я и что мне нужно сделать. Я хотела оставить всю боль, страдания и горе, которые витали вокруг. Все, чего я желала – это сладкого забвения от прикосновений. Гнев легко мог мне дать это. И даже больше.

Он одернул себя и прервал наш поцелуй, только чтобы начать томно поглаживать верх моего лифа. Во мне вспыхнуло желание и, казалось, отразилось на нем. Он провел руками по моим бокам, крепче прижимая меня к себе.

– Ты еще хочешь меня уничтожить?

– Рано или поздно, если ты не перестанешь болтать и снова меня не поцелуешь.

– Требовательное, ангельское создание.

Он снисходительно улыбнулся, но согласился. Этот поцелуй… Он был медленный и опьяняющий, что заставило меня понять, что не только он один находился в опасности быть уничтоженным. Он приподнял мое лицо, провел линию вдоль скул, затем скользнул пальцами по шее, слегка коснувшись ими сонной артерии.

От его ласк вспыхивали крошечные искорки электричества. Я почти забыла, что он клеймил меня, давая мне возможность вызвать его, не используя кинжал Дома. Крошечный, почти невидимый S покалывал. Бабушка говорила, что Метка – это высокая честь, которую редко оказывают.

Ей это не понравилось.

Я сразу же погрузилась в себя, отодвинув овладевшее мною чувство от его поцелуев в сторону. Я почти почувствовала, как магия отступает, словно приливная волна, а разочарование, будто волны, неохотно разбивается о нас.

Гнев мягко ослабил хватку, почувствовав изменения в мои эмоциях.

– Почему?

Мне удалось произнести это слово, но мой голос все еще был полон желания.

– Я не думал, что ты предпочитаешь публику.

В голове промелькнул неприличный образ, как он овладевает мной прямо на столе во время ужина. Он был настолько ярким, что могу поклясться, как слышала возгласы шокированных гостей, когда их принц показал мне, насколько он может быть грешным, разбивая бокалы и гремя вилками по лучшему демоническому фарфору, доводя нас обоих до экстаза, не обращая внимания на всех, кто смотрит.

Я подавила нервный смешок. Такое вступление определенно произведет впечатление, о котором Дом Гнева не скоро забудет. Я отогнала эти скандальные мысли.

– Я не это имела в виду, сам знаешь.

Хотя мне было интересно, почему он решил поцеловать меня именно сейчас.

Он оскалил зубы в подобии улыбки, а блеск в его глазах говорил, что он понял, о чем я. Отговорка принята. Я не смогла удержаться, чтобы не покачать головой, скривив губы. Это был прогресс, хоть и небольшой. Или, может быть, я наконец научилась читать его лучше. Хотя я подозревала, что именно в этот момент он и не пытался от меня что-либо скрыть.

Я постаралась не дать осторожности все разрушить.

– Я спрашивала о Метке, что ты поставил. Ни о чем другом. – Я кивнула, указывая на него. – Вот этой.

Он еще минуту вглядывался в мое лицо, последние отголоски страсти таяли на его. Сейчас его глаза были практически черными. На этот раз невозможно было не услышать грохот, сотрясающий замок. Он развернул плечи, словно сбрасывая напряжение, как с них, так и между нами.

Гнев убрал от меня руки, все следы страсти стерлись с его лица.

Передо мной предстал холодный и бесчувственный принц Ада.

– Мы больше не можем задерживаться. Пришло время предстать перед двором.





Я смутно помню, как мы подошли к огромным, резным, украшенным костями дверям, ведущим в королевский обеденный зал. Я не могла вспомнить, говорил ли со мной Гнев во время этой, казалось, бесконечной прогулки, или сопровождал меня в полном молчании. Скорее всего, последнее. Мне сложно было представить, что он может просто прогуливаться, беседуя со мной о погоде или о жизни.

Не то чтобы я бы заметила в любом случае.

У меня в груди было странное чувство: будто что-то слегка потягивало или грызло, или необычное сочетание и того, и другого. Поначалу я подумала, что это паника бьется о мои ребра, страх перед тем, что только что между нами произошло, но что-то явно было не так. Это чувство, медленно собираясь, шло от моего сердца и разливалось по внутренней стороне руки.