Будь моей няней

— Спала. Здесь, в гостевом коттедже, — махнула я рукой в сторону выхода.

— А почему вы спрашиваете? — одновременно со мной властно потребовал ответа граф. — Что-то случилось?

— Да, произошло нападение на Розамунду Моллидейн. В камере. Она утверждает, что это была Имма Лимманн.

— Какой бред. Эта девица помешана на Имме. Даже мою дочь похитила, только чтобы отомстить бывшей подруге. Я бы не придавал значения ее словам, — раздраженно ответил граф. — И как Имма могла попасть в камеру?

— С помощью магии, граф. Нападение подтверждено. На теле Розамунды имеются следы телесных повреждений, которые она не могла нанести себе сама. Их причинили с помощью магии. Магии огня, — бросил на меня проницательный взгляд комиссар.

— И что? При чем тут Имма? — удивился граф. — У Иммы нет магии.

— Так ли это? У урожденной Иммы Лимманн была магия. Магия огня. Об этом имеется свидетельство в деле о нападении на мэллорда Помбридока в городе Форно.

Да, было дело. Я была очень голодна в тот день, накануне осталась без ужина, да и без завтрака тоже, и, когда, проходя мимо лавки, почувствовала упоительный запах свежего хлеба, от которого свело желудок, приглядела и стащила булку.

Хозяин лавки меня поймал — да я и не убегала, вцепилась, как голодная собака, в эту булку и просто стояла и ела. Он хотел сдать меня стражам. Я испугалась, что мне потом опять влетит от мамки, и применила магию. Обожгла ему руку, которой он меня держал за шиворот, как грязного котенка, и убежала. Несильно, там и ожога-то не было, так, два волдыря на пальцах. Он мог их и при выпечке хлеба получить.

Но меня опознали добрые люди, и дело было заведено. Звучало громко: разбойное нападение на владельца хлебной лавки с применением опасной магии. Даже вставал вопрос о том, чтобы отнять у меня эту самую магию. Уж не знаю, кто вмешался. Возможно, как раз герцогу, который интересовался такими случаями, и донесли обо мне, и он тогда взял меня на заметку и ввязался в это дело.

Он, кстати, обещал, что уничтожит все улики и любое упоминание меня в этом деле. Это было выгодно как раз ему, для сохранения тайны. Но или его обманули, сказав, что бумаги уничтожены, или кто-то сохранил копию, или сам герцог решил, что никто не будет копаться в моем прошлом. Теперь ни с кого не спросишь.

Все смотрели на меня с удивлением, кто-то даже ахнул, а я смотрела только в глаза графу. В них я читала лихорадочную мыслительную деятельность, и, кажется, он все понял, сложил дважды два. Потому что подошел, приобнял меня за плечи, выказывая свою поддержку, и сказал:

— Это недоразумение. Ошибка. У Иммы Лимманн нет магии, это я вам как маг говорю. Не верите мне, обратитесь к любому, все скажут.

— Вашего слова мне достаточно, граф, — склонил голову комиссар. — Кто может подтвердить, что вы находились в гостевом коттедже с пяти до шести утра, мэлл Имма? — повернулся ко мне комиссар.

— Никто…

— Я, — сжал мне плечи граф. — Мы провели эту ночь вместе.

Последовала дружная реакция: ахи, охи, вздохи…

— Вау! — радостно воскликнул кто-то из девочек, и они втроем весело переглянулись.

Но весело было только им. Дроздонелла и Ливия смотрели на меня как на врага.

— Это не то, что вы подумали, — сразу внес ясность граф, чтобы защитить мою репутацию. Правда своеобразно: — Мэлл Имме было плохо ночью, и я дежурил около ее постели, чтобы приглядеть за ней.

— Что с вами? Что случилось, мэлл Имма? Чем вы заболели? — засыпали тревожными вопросами девочки.

— Воспалением хитрости, — недовольно фыркнула Дроздонелла, сложив руки на груди. Но поймала грозный взгляд графа и отвернулась.

Комиссар тоже смотрел вопросительно, и мне пришлось сознаться:

— Мне очень стыдно… — повесила я буйную голову. — Мы отмечали у дядюшки Бонборино пропажу Нуттеллы. Ну то есть отыскавшуюся пропажу, да. Можете спросить у них…

— Видимо, Имма чем-то отравилась там, — влез граф, не дав мне договорить, и погладил меня по плечам успокаивающе. — У нее был острый приступ отравления, да. Об этом не принято говорить вслух, вы понимаете…

Граф многозначительно посмотрел на комиссара под очередное фырканье Дроздонеллы.

— Имма, ты отравилась пирожным тетушки Нуттеллы? — подала голос Элли.

— Алкоголем. Напилась ваша идеальная нянька, — не выдержала мстительная мэлл.

— Дроздонелла! — рявкнул граф.

— Ох, ничего себе, — прикрыла рот ладошкой смеющаяся Камилла.

И мне стало по-настоящему стыдно.

— Что? Вы слишком высокого мнения о вашей гувернантке. И это я еще молчу об ее ночных лазаньях по окнам как мартышка…

— Дроздонелла, уймись! Или я вышвырну тебя за порог! — побагровел граф от гнева.

При этом он так сжал меня своими ручищами, что я поморщилась и попыталась выскользнуть из его хватки.

— Извини, Имма, — покаялся тот и, погладив меня по плечам, убрал руки.

— Это правда? Мэлл Имма, а вы меня научите?! — округлились восхищенно глаза Элли.

— По-моему, ты и так неплохо лазаешь по деревьям, — пробормотала я, не зная куда прятать глаза.


— Оставляю вас с вашими семейными разборками, — откланялся комиссар. — Мэлл Имма, зайдите на днях подписать нужные бумаги.

— Хорошо, — кивнула я.

Когда за комиссаром и стражами закрылась дверь, Дроздонелла и граф одновременно воскликнули:

— Антуан, нам надо поговорить!

— Имма, нам надо поговорить!

Граф схватил меня под локоток и потянул за собой в кабинет, бросив на ходу Дроздонелле:

— С тобой мы поговорим позже.





Глава 66

У КАЖДОГО СВОИ ПОНЯТИЯ О СОКРОВИЩАХ




В кабинете, не дав произнести графу ни слова, я подошла и прижала палец к его губам.

— Прежде чем что-то сказать, не соблаговолите ли вы поставить магический заслон от подслушивания, — игриво шепнула я онемевшему от моей инициативы графу в ухо.

— Для тебя все что угодно, — поцеловал он по очереди мои пальчики, сооружая защиту от прослушки. — Все.

Я отодвинулась.

— Может, не будешь уходить, так поговорим? — улыбнулся граф и удержал за руку.

— Разговор будет непростой, — вздохнула я.

Граф посерьезнел, отпустил меня. Я уселась в кресло напротив.

Рассказ мой занял долгое время. Потому что прерывался слезами, мне требовалось время прийти в себя и продолжить. И утешениями графа. Он целовал мое лицо, иссушая слезы, и костерил герцогов со всей пылкостью.

— Бедная Имма, как же можно было так с тобой поступить, — шептал он, утешая меня поцелуями и теплыми обволакивающими объятиями. — Жаль, что герцог умер. Я бы лично хотел с ним разобраться.

— Какая же ты стойкая и сильная девушка, Имма Лимманн, и как же сильно я тебя люблю… — сказал граф после того, как я закончила.

Я подняла на него взгляд. Сердце гулко забилось.

— Да, Имма, ты не ослышалась. Я не думал, что после жены смогу в кого-нибудь влюбиться. Но каждый день влюбляюсь в тебя все больше. Я просыпаюсь, думая о тебе, и засыпаю, думая о тебе. Одно твое имя заставляет сердце биться чаще.

— Я тоже люблю тебя, Антуан, — призналась я.

— Мы найдем источник твоей магии. И того, кто подставляет тебя. Когда я был в столице, до меня дошел один очень интересный слух: из хранилища на протяжении какого-то времени воровали магические дары. Когда это обнаружили и пресекли, ятариновых шаров с хранящейся в них магией исчезло немало — около двенадцати, что ли. Точно мне неизвестно.

— И один из этих даров…

— Принимать чью-то внешность, — кивнул граф.

— Я поняла, что случилось в тот день, Антуан. Мне не давала покоя мысль, как Лерой мог отдать дар, который так дорого ему достался. Если бы он отдал его, то только мне. И эта женщина, хотя кто знает, может, и мужчина, приняла бы мой облик, и он отдал ей дар, уверенный, что вернул его мне, законной обладательнице.

— Да, это логично, — согласился со мной граф.

— Но значит, что этот человек должен был знать нашу тайну. И единственный, кто мог выведать ее от Лероя, — это его жена. Ведь я один раз видела их издалека вместе — он выглядел очень влюбленным в нее. А любимому доверяешь все секреты.

Мы с графом перекинулись понимающими взглядами.

— И еще подслушивающая Ливия… Откуда у нее магия?

— У Ливии нет магии, это я тебе точно говорю.

— Но тогда что?

— Одержимость, я думаю. Кто-то подчинил ее своей магии и контролирует.

— А такое возможно?