Брак с летальным исходом

– Мне необходимо, чтобы вы вернули кристалл, миледи, – тут же сказал он. – Все мы благодарны вам за помощь, оказанную Лоиссе, но мне не нужны лишние проблемы с лордом Кастанелло.

Я без возражений протянула ему разряженный накопитель. Дворецкий с кислой миной оглядел потухший кристалл и пробурчал себе под нос что-то неразборчивое о слишком уж большом расходе энергии в последнее время.

– Что ж, по крайней мере, хоть этот не сломан. – Он аккуратно опустил кристалл в карман жилета.

Узнав у дворецкого, где именно хранятся подборки газет, я направилась в библиотеку и углубилась в чтение. Леди Розельди действительно оказалась страстной поклонницей разного сорта изданий: от «Вестника Аллегранцы» до самых дешевых бульварных листков. Аккуратно подшитые старые газеты лежали на дальних стеллажах, и среди пыльных серых стопок можно было даже отыскать номера двадцатилетней и тридцатилетней давности. С переходом поместья во владение четы Кастанелло поток периодики существенно снизился, и вскоре остался только «Вестник», наиболее полно и обстоятельно освещавший городские новости и события, а также жизнь королевства.

Насколько я помнила, второй и третий браки лорда Кастанелло пришлись на годы моего обучения в университете. Вытащив нужные стопки, я аккуратно пролистала тонкие страницы в поисках обязательного раздела светской хроники. В колонке, посвященной краткой информации о торжествах городской знати, обнаружились записи о свадьбах – пышной и дорогой церемонии с леди Террини и скромном походе в городскую ратушу с госпожой Ренорд. Обе девушки в браке не прожили и года, что было упомянуто десятком выпусков позже в соседнем разделе с некрологами.

После смерти леди Жиневры газетчики с упоением полоскали грязное белье семейств Террини и Кастанелло в нескольких номерах. Выдвигали кандидатуры на роль любовников леди, одну другой краше: от садовника и Густаво – и как только писакам удалось сунуть вездесущий нос в поместье лорда Кастанелло? – до лордов почти всех именитых семейств города. Упоминали даже молодого лорда Осси, у которого Террини часто покупали скаковых лошадей, но эта версия звучала для меня попросту дико. Эдвин, обходительный и галантный, свято чтущий брак и устои общества, и чужая жена, не особенно связывавшая себя правилами морали? Абсурд.

Прошел месяц, и газетчики потеряли интерес к сплетням. Через несколько номеров после последней публикации в маленькой колонке происшествий сухо сообщалось, что расследование гибели леди Жиневры Кастанелло, в девичестве Террини, завершено. Признано было, что к трагедии привела преступная халатность одного из работников кафе, к слову, ее любовника, перепутавшего яд с сахарной пудрой. Заведение закрыли, кондитер оказался в тюремных застенках. Мне подумалось, что законники просто опустили руки и ради успокоения безутешного отца, жаждущего правосудия, переложили вину на первого подвернувшегося под руку бедолагу – так же, как это произошло и со мной после гибели Эдвина.

На репутации лорда Кастанелло смерть супруги и последующее расследование никак не сказались: доказать его причастность к отравлению леди Жиневры не удалось. В единственном заявлении, опубликованном на страницах «Вестника», он сообщил, что о любовниках леди ему ничего не было известно. Лорд, чье время, по его словам, полностью отнимали новые фабрики, предпочитал особенно не вникать в дела молодой супруги. Выделил экипаж, назначил внушительное содержание, и все. Газетчикам нужны были сенсации и сплетни, и от немногословного вдовца быстро отстали, хотя мысль об убийстве из ревности будоражила умы читателей. По крайней мере, подобные версии часто проскальзывали в перешептываниях моих любопытных сокурсниц.

Отложив газеты, я задумалась о типе яда, которым отравили леди Жиневру. Никто из авторов статей не сообщал его название, но, пожалуй, не так уж и много веществ можно по виду перепутать с сахарной пудрой. Некоторые виды крысиного яда подходили под описание и могли оказаться на обычной кухне, но все же нужно быть совершенно неприхотливым или неразборчивым в еде, чтобы не заметить подмены. А леди Жиневра, напротив, хорошо разбиралась в тонкостях вкусов, раз постоянно изводила придирками кухарку лорда Кастанелло.

Мысли упорно возвращались к орудовавшему в поместье зельевару и запрещенным ядам. Слишком уж походила картина на происшествие с Лоиссой. Только вот чем предполагаемому убийце могла не угодить вторая супруга лорда? Леди угрожала выдать его? Или отказалась помочь в каком-то грязном и скользком деле?

Некролог леди Эрлисии Кастанелло сухо сообщал, что леди была найдена мертвой с несколькими ножевыми ранениями, которые она нанесла себе сама. Причины упоминались лишь вскользь, и опять же связь самого лорда с убийством всячески отрицалась. Короткое врачебное заключение гласило, что женщина оказалась неуравновешенной и психически нестабильной особой, способной навредить себе. Что она однажды и сделала, скончавшись раньше, чем подоспела помощь. Ни о каком расследовании не сообщалось. Это наводило на мысль, что дело действительно закрыли по просьбе вдовца и Ренордов, чтобы не ворошить грязное белье и не поливать грязью имя погибшей.

Внезапно мне вспомнилась леди Элейна, первая супруга лорда Кастанелло. Интересно, было ли в газетах хоть что-нибудь, касавшееся ее смерти? Не зная точной даты, я пролистала не один номер, прежде чем наткнулась на нужную статью. Газетчик, составлявший некролог, отошел от привычной сухости и цветисто описал и «безмерную скорбь супруга и родных», и «невосполнимую потерю, которую понес город, лишившийся блистательной леди из старейшего рода, женщины, стоявшей вместе с супругом у истоков самого великого и масштабного предприятия в истории Аллегранцы, а также великолепного артефактора, чей потенциал так и не успел расцвести в полной мере».

«Ярчайшая звезда на нашем небосклоне погасла», – завершалась статья. Объявлялась дата прощальной церемонии, куда мог прийти любой желающий. И все. Ни расследования, ни дальнейших разбирательств. Вероятно, это молчание обошлось лорду в целое состояние. Или же «Вестник» предпочел не паразитировать на трагедии, коснувшейся древнейшего и благороднейшего семейства Себастьяни, обладавшего в Аллегранце такими влиянием и властью, что им достаточно было бы лишь посмотреть в сторону неугодного писаки, чтобы руководство газеты уволило весь отдел. Во избежание.

Я мельком проглядела более ранние выпуски, желая узнать чуть больше о светской жизни и совместном деле лорда Кастанелло и его первой супруги. В этом интересе было что-то неловкое, отчего неприятно сжималось сердце. Я словно хотела заглянуть за завесу чужой личной жизни, вызнать украдкой что-то, о чем лорд Кастанелло вряд ли хотел бы вспоминать и уж тем более делиться со мной. Но я не могла сдержать любопытства.

Часто ли они выходили в свет или жили уединенно, как лорд сейчас? Принимала ли леди Кастанелло участие в создании первых предприятий «Современных магических технологий», превратившихся за десять с небольшим лет в крупнейшую промышленную империю? Занималась ли разработками новых, массово выпускаемых кристаллов, делала ли собственные артефакты? Пышной ли была их свадьба? Каким был их сын? И был ли лорд Кастанелло тогда счастлив?..

К моему сожалению, я так и не нашла ничего, стоящего внимания. Несколько раз на главных страницах «Вестника» упоминалось о больших статьях, посвященных либо основателям СМТ, либо официальным мероприятиям городской знати, но нужная страница неизменно оказывалась аккуратно вырезанной. Конечно, странно было представить, чтобы лорд Кастанелло собирал газетные вырезки, но кому-то из живущих в поместье явно хотелось оставить себе память о погибшей леди Элейне. А в том, что интересовались именно ею, сомнений у меня не возникало. В одном из выпусков напечатали крупный портрет лорда с супругой. На газетной странице осталась лишь половина изображения: приосанившийся лорд Кастанелло с гордой улыбкой и краешек узкой женской ладошки на его плече – все, что уцелело от той части отпечатанной фотографии, где, по всей видимости, была его супруга.

Я без особой надежды перебрала еще несколько подшивок. Неожиданно в разделе с полицейской хроникой в глаза бросился крупный заголовок, и сердце гулко ударилось о ребра. Я никогда не держала в руках этот номер, поскольку выпущен он был уже после того, как закончилось дознание по делу об отравлении, и я, раздавленная долговыми расписками Лайнуса, обратилась за помощью к его давнему знакомому, господину Ридбергу. О результатах расследования смерти господина Честера я узнала намного позже, да и то в пересказе хозяйки, у которой тогда снимала меблированные комнаты.

«Громкое дело о незаконном производстве кацина завершено. В ходе следствия удалось обнаружить и уничтожить подпольную лабораторию в пригороде Аллегранцы. Капитан Э. Маркони, руководивший расследованием, представлен к королевской награде».

Далее мелким шрифтом шло подробное описание расследования. «После убийства, совершенного на приеме у лорда… наши агенты сумели выйти на след преступников… внедрившись в лабораторию… лица скрывали маски… изъято тринадцать коробок кацина и других опасных зелий… арестованы и впоследствии сосланы на медные рудники господин Б., господин Г., Ю. и Т. По подозрению в причастности к этому делу господин С., господин А. и Л. были лишены лицензий зельеваров без права их последующего восстановления. С гордостью сообщаем, что данная операция признана самой успешной в текущем году, весь офицерский состав получил благодарность от короля Иллирии Федерико Леони II».

«Господин Лайнус Честер» и «его супруга» в данной статье почти не были упомянуты. Лайнус… сейчас я уже почти не могла вспомнить его. Он остался в памяти нечетким, расплывчатым силуэтом: неизменные в любую погоду светлые костюмы, густая грива пшеничных волос, таких нетипичных среди смуглых и темноволосых жителей Аллегранцы, и обаятельная улыбка, располагавшая к себе деловых партнеров и заставлявшая девичьи сердца биться чаще.

Однажды Лайнус признался, что был очарован мною с самой первой встречи. Мне сложно поверить в эту историю. Что такого сумел разглядеть молодой красавец, встретившийся с друзьями в уличной кофейне у опоясывавшей старую часть города крепостной стены, в усталой путнице, прижимавшей к себе маленький чемоданчик и застывшей в немом изумлении перед высокими коваными воротами Северной арки, не замечая несущейся на нее лошади? Конечно же Лайнус не смог остаться в стороне и, покинув друзей, бросился наперерез обезумевшему животному. Он спас мне жизнь, помог подняться на ноги, а потом, сжав мои дрожащие от пережитого страха и холода руки горячими пальцами, одарил широкой улыбкой и настоял, что я должна составить им компанию, потому что оберегать столь очаровательную особу сегодня и всегда – его долг и прямая обязанность.

Разумеется, я не могла не влюбиться.

Притянув к себе еще одну подшивку газет, я зачем-то отыскала тот самый выпуск, который был напечатан в день, когда я впервые пересекла границу Аллегранцы. «Переизбрание лорда Сайруса Ранье на пост городского главы было отмечено грандиозным приемом в ратуше». «Первая партия накопителей СМТ поступила для освещения городских улиц». «Лорд Джоаккино Себастьяни отбыл с инспекцией в восточные провинции Аллегранцы». «На следующей неделе ожидается резкое потепление: уровень воды в Гранне поднимется на три деления».

Тогда тоже был конец зимы. Восемь долгих лет назад…

Дальше смотреть отчего-то не хотелось. Истории незнакомых людей, чьи-то жизни и хлопоты, расследования, приемы, успехи и неудачи не вызывали во мне прежнего любопытства. Где-то глубоко внутри я чувствовала, что и сама не хочу вспоминать. Мысленно возвращаться туда, где были циндрийские специи, кровоточащий порез, белым шрамом перечеркнувший запястье, огненные лилии на воде и жар ладоней мужчины, чьего лица я так и не сумела увидеть. Уж лучше считать, что моя жизнь началась тогда, когда я, спустившись с подножки почтовой кареты, в первый раз ступила на каменные мостовые Аллегранцы, ставшей с тех пор моим единственным домом.

Со вздохом я возвратила газеты обратно на полку и долго сидела в библиотечном кресле, со щемящей тоской невидяще глядя в пустоту.





* * *


Прошла неделя, а лорд Кастанелло в поместье так и не появился. Я бродила по дому, не находя себе места и подходящего занятия для ума, чтобы отвлечься от мыслей об отравителе, гибели леди Жиневры и леди Эрлисии, а главное – о самом лорде Кастанелло.

Признаться, я ждала возвращения лорда. Все, что я узнала и услышала за это время, заставило меня по-новому взглянуть на супруга. Лорд, представший передо мной в воспоминаниях Мелии и кусочках газетных статей, мало походил на хладнокровного убийцу и отравителя. То, что казалось мне жесткостью, холодностью, отстраненностью, скрывало всепоглощающее одиночество. Потерявший трех жен и переживший трагедию с сыном, лорд вел себя так, словно давным-давно оставил всякую надежду на счастье. Неудивительно, что он согласился помочь господину Кауфману, когда аптекарь предложил снять с костра его помощницу, женившись на ней. Отношение лорда ко мне красноречивее любых слов показывало, что вряд ли у него существовали какие-либо ожидания, связанные с вынужденным браком.

Очередное разочарование.

Думать об этом отчего-то было очень грустно.

Меня разрывало от противоречивых чувств. Я то порывалась прямо сейчас написать лорду письмо и попросить вернуться, чтобы рассказать обо всем, поделиться своими находками и попросить помощи в поисках таинственного убийцы, то тут же одергивала себя, глупо обижаясь на супруга за беспочвенные обвинения и нежелание прислушаться. Да, в конце концов, дела предыдущих жен могли волновать лорда ничуть не больше, чем сейчас волновали мои. А мне стоило в первую очередь беспокоиться о собственной безопасности.

Но тут же перед мысленным взором вспышкой возникала его грустная усталая улыбка, белесые полоски шрамов и кровь на рубашке, когда лорд выходил из сторожки, унося с собой кого-то, завернутого в плащ, слишком маленького и невысокого, чтобы оказаться Ильдой. Случившееся ночью и утром перед отъездом супруга, очевидно, глубоко потрясло его. Что, если милорд действительно до последнего момента доверял всем, кто окружал его в доме? Что, если он и не подозревал, что убийца его жен до сих пор где-то рядом? Как я могла промолчать?

Стоило ли надеяться, что после всех недомолвок и тайн лорд Кастанелло поверит мне? Казалось, во время нашего последнего разговора что-то словно надломилось в нем, обычно спокойном и сдержанном, и мне не хотелось, отчаянно не хотелось верить, что ничего больше нельзя исправить.

Где-то там, в тени, все еще находился убийца. Некто, на протяжении многих лет пытавшийся подобраться к лорду Кастанелло, планомерно используя и уничтожая всех, кто оказывался слишком близко. Но за что? Почему? Была ли это ревность отвергнутой женщины или козни конкурентов, потерявших большую часть доходов после оглушительного успеха «Современных магических технологий»?


Нельзя не признать – многие могли желать смерти лорду Кастанелло. Но зачем убивать его жен, выставляя лорда кровожадным чудовищем?

Голова шла кругом, и даже пряный чай, приправленный мятой и толикой моей собственной магии, не слишком-то помогал унять нервное беспокойство. Устав от бесконечных метаний, я решила просто дождаться возвращения супруга. Мне думалось, когда я встречусь с ним, мои сомнения разрешатся. Я пойму – увижу, почувствую, – что нужно сказать и сделать.

Не считая меня, все в поместье жили обычной жизнью. Мелия готовила незамысловатые блюда, обильно приправленные циндрийскими специями, но никто не спешил подмешивать в еду смертоносный яд. Да и то, что мой визит в комнаты леди Жиневры и леди Эрлисии прошел на удивление спокойно и так и остался незамеченным, говорило о многом. Я поставила у каждого замка крохотные магические метки и каждый день тайком проверяла, не открывал ли кто двери в покоях обеих леди. Если бы отравитель или его помощник, скрывавшийся в доме или в сторожке, видел меня той ночью, он уже должен был попытаться уничтожить найденные мной улики. Но этого не происходило, и я все больше укреплялась в мысли, что преступника следует искать среди извозчиков или тех, кто вынужденно пережидал грозу в Аллегранце.

Во время, свободное от обязанности стеречь неизвестного больного в сторожке, Мелия вместе со мной пыталась узнать, кто же мог оказаться любовником Лоиссы, однако в доме, где, казалось бы, каждый постоянно был на виду, девушка в одурманенном состоянии умудрилась ни разу не попасться на глаза ни одному из слуг.

Я поочередно переговорила с братьями Ленс, извозчиком почтовой кареты и двумя работниками, доставлявшими продукты и другие товары из города, но все они в один голос утверждали, что Лоисса, хоть и любила кокетливо улыбнуться хорошей шутке, не проявляла к ним настоящей благосклонности. Ни о каких письмах для хозяйки дома они тоже не слышали.

– Я уверен, что был у нее кто-то на сердце, миледи, – проговорил Густаво, старательно отводя взгляд, но от меня не укрылось, с каким волнением он сжимал и разжимал кулаки. – Но кто – не скажу. Не знаю я.

Проходящий мимо Джакомо, занимавшийся починкой крыльца в летнем домике для временных работников, выразительно хмыкнул, и Густаво поспешно отвернулся, пряча вспыхнувший на щеках румянец. Похоже, теперь я понимала, отчего его брат боялся получить в глаз.

Джакомо догнал меня у самого порога, когда я, не желая более смущать страдающего Густаво, возвращалась обратно в дом.

– Не от Таво ребенок, миледи, – тихо, чтобы брат не услышал, сказал он скороговоркой. – Точно. Я бы знал. Все бы знали. Будь она с Таво, невестой бы ходила, а не…

– Тогда от кого же? – спросила я беспомощно, обращаясь больше к себе, чем к молодому Ленсу. – От извозчика? Или его напарника?

Джакомо только раздраженно дернул плечом.

Я снова зашла в тупик.





* * *


Я сидела в гостиной в компании Милорда и пыталась сосредоточиться на чтении, когда заглянувший Джакомо доложил, что видел свет фар экипажа, подъезжающего к территории поместья. Лорд Кастанелло наконец возвращался домой.

Отложив книгу, я кинулась к дверям и замерла на пороге малой гостиной, нервно перебирая пальцами складки юбки. Милорд, которому передалось мое беспокойство, вертелся под ногами. Сердце стучало как сумасшедшее, к горлу подступил ком. Меня трясло так, словно не лорд Кастанелло, а сам королевский верховный обвинитель должен был сейчас войти в дом и огласить мне смертный приговор.

Стоило увидеть супруга, как я осознала: надежды мои не оправдались. На меня не снизошло спокойствие и понимание, а все разумные и правильные слова разом вылетели из головы.

Лорд выглядел намного хуже, чем утром после той ночи, когда я обнаружила в коридоре одурманенную Лоиссу. Он заметно похудел, под глазами залегли темные тени, скулы заострились, темная щетина резко выделялась на бледной коже. Но его взгляд был тем не менее полон мрачной решимости. С ним словно произошла перемена, незаметная на первый взгляд, но ощутимая почти на подсознательном уровне, и я внутренне замерла, не зная, к чему именно готовиться.

– Добрый вечер, миледи, – сухо поздоровался супруг.

– Добрый вечер, милорд, – эхом откликнулась я. – Мне очень нужно поговорить с вами.

Он не ответил. Коротко кивнул и, не замедляя шага, направился к проходу в хозяйственную часть дома, где у дверей его уже ожидала заметно нервничающая Мелия. Они говорили негромко, но я различила имя Лоиссы. Выходит, лорду уже доложили, что кухарки сейчас нет в поместье. Лорд хмурился и кивал в ответ на торопливые объяснения Мелии, от волнения жестикулировавшей сильнее обычного. Время от времени она кивала в мою сторону, и лорд несколько раз оборачивался, но, встречаясь со мной взглядом, тут же отводил глаза.

Насколько мне было известно из полученного от сестры горничной письма, состояние девушки стабилизировалось, но все еще оставляло желать лучшего. Говорить она по-прежнему отказывалась.

Лорд ободряюще положил руку на плечо Мелии. Служанка потупилась и сбивчиво забормотала что-то – наверное, рассыпалась в благодарностях за проявленное к ней и ее дочери внимание. Отдав короткое распоряжение – горничная тут же, торопливо поклонившись, бросилась исполнять его, – лорд поднялся к себе. Он прошел мимо меня так, словно не услышал моей недавней просьбы.

Я вновь окликнула его уже на лестнице:

– Пожалуйста, милорд. Вы должны меня выслушать.

Лорд остановился. На миг показалось, что его рука, лежавшая на перилах, дрогнула. Он медленно повернулся ко мне, будто только что заметил меня в холле.

– Подождите в гостиной, я скоро вернусь.

В ожидании я провела довольно долгое время. Мерила шагами комнату, не находя себе места. Стол не накрывали, видно, лорд уже успел отдать распоряжения по поводу ужина. Сам он объявился лишь полчаса спустя. Вошел, опустился в кресло и застыл, словно каменное изваяние, не произнося ни слова. Немного поколебавшись, я заняла противоположное кресло. Успокоившийся Милорд подошел к нам и клубком свернулся у ног хозяина. Рука лорда потянулась было погладить кота, но замерла, так и не коснувшись серой шерсти. Лорд Кастанелло со вздохом выпрямился и посмотрел прямо на меня.

От усталой тяжелой решимости, читавшейся в его взгляде, стало не по себе.

– Милорд…

Супруг жестом оборвал меня на полуслове. Раздался робкий стук, и в приоткрытую дверь заглянула Мелия. Служанка почтительно замерла, ожидая распоряжений.

– Еще один кофе, Мелия, – сказал лорд. И добавил, подчеркивая каждое слово: – Крепкий, черный, очень сладкий. Нормальный.

Видимо, специи пришлись лорду не по вкусу. Горничная вздохнула, поджала губы, но перечить хозяину дома не стала. Всю неделю она жаловалась мне на постоянные придирки к ее стряпне, и только уверения в том, что это совершенно необходимо, и наша общая любовь к кофе со специями позволяли Мелии не бросать возню с определителем ядов.

– А вам, миледи? – поинтересовалась горничная.

– Тоже кофе. Мне как обычно.

Нам принесли поднос с чашками. Лорд отпил несколько глотков и удовлетворенно кивнул. На мгновение его губы тронула легкая улыбка, но почти сразу же она вновь сменилась болезненной гримасой. И прежде чем я успела сказать хоть что-то, лорд произнес, тихо, но твердо: