Брачная афера Ривотта Мадсона

Ривотт прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением ее тонких пальцев к голове. Тело отозвалось привычным возбуждением, и он схватил жену за бедра.

— Не родился же еще…

— А желающие уже есть, — Теззи бегло поцеловала его в губы. — Вроде вот-вот. Родословная у Чучундры отличная, у отца малыша тоже, так чего медлить? Родится завтра, заберут через неделю. Все как обычно.

— Да, — улыбнулся Ривотт и, зафиксировав ее голову, впился поцелуем. Долгим. Жадным. Голодным. Будто мечтал о ней много дней и вот наконец добрался.

Как не хочется ее отпускать! Но потом будет еще сложнее…

— Что с Принцем? — поинтересовалась Теззи, когда просто целоваться стало невмоготу и Ривотт выпустил ее из объятий.

— Чтобы вскрыть рану, пришлось показать, кто главный, — усмехнулся дракей. — Теперь вот жду, когда проснется, чтобы помириться. Между нами давно все решено и мне без него никуда.

— Так бывает, — кивнула супруга и подошла к ящеру. — Кажется, он давно просто лежит и наблюдает.

Ривотт обнял ее со спины.

— Он любит следить за нами. Бдит, чтобы я вел себя как хороший мальчик.

— Ты и так лучше всех на свете, — Гортензия развернулась и нежно погладила его по щеке.

Закрыл глаза, утопая в ее ласке. Как же хорошо!

Зашевелился Принц и с ревом и фырканьем встал на лапы. Ривотт отвлекся от супруги, подхватил лакомство и поспешил поприветствовать друга.

— Как ты, малыш? — улыбнулся он и потянулся погладить дракона.

Принц разрешил. Дракей дал понюхать подопечному сначала бекон, а потом яйцо, и ящер без колебаний слопал все. Фыркнул и, будто извиняясь, потерся мордой о плечо Ривотта. Тот поспешил обнять друга в ответ.

Закрыл глаза. Одной заботой меньше. Осталось только внести ясность с Теззи. Вздохнул и покачал головой. Великие ящеры, где взять силы расстаться с ней?

— Хорошо, что все обошлось, — весело заметила Гортензия.

— Да, — Ривотт отвлекся от дракона, поймал ее взгляд и нерешительно улыбнулся. Пора! Дальше просто не будет сил! — Теззи, — выдохнул хрипло, — нам надо расстаться…

Спохватился, что, наверное, к ним нельзя применить это слово, и поспешил пояснить.

— Не отменяю нашей договоренности, не думай. Просто больше не хочу быть твоим любовником.

Лицо Гортензии стало вдруг напряженным и сосредоточенным. Будто ее опять в убийстве обвинили. Она поморгала и усмехнулась. Отступила на полшага и собрала руки в замок.

— Как скажешь, — тяжело сглотнула. — Не в моих правилах насильно тащить мужчину в постель.

Ривотту захотелось вдруг сгрести ее в охапку и солгать, что пошутил. Засосало под ложечкой, а сердце заныло голодным волком.

— Прости, — покачал головой. — Ты славная, даже слишком, — потер ладонями лицо и шумно вздохнул: — Отец зовет домой, и я поеду, как только закончится наш брак. Сама понимаешь, там ждет другая невеста. Если я полюблю тебя, как я буду жить дальше?

— Понятия не имею, — едва слышно ответила Теззи. Неловко дернула плечами и деланно улыбнулась: — Не волнуйся, я не буду преследовать. Наша связь не будет иметь никаких последствий.

Протянула руку и погладила, едва касаясь его щеки кончиками пальцев.

— Спасибо! До тебя я не знала, что бывает так…

— Теззи…

— Все будет хорошо, не волнуйся, — заверила она и отступила еще на шаг. — Прости, у меня осталось срочное дело сегодня. Совсем забыла. Опаздывать нельзя. Вечером увидимся.

Развернулась на каблуках и быстро зашагала прочь. Возможно, она бы и перешла на бег, если бы позволяли приличия. Ривотт проводил ее взглядом. Догонять не было смысла: добавить к разговору было нечего.

Обернулся к Принцу и погладил его морду.

— Я скотина? Да? — закрыл глаза и прислонился лбом к шершавой, поросшей редкой шерстью шкуре. Втянул носом горький запах животного.

На душе было мерзко и пусто. Тяжело дышалось и отчего-то хотелось разреветься как девчонка.

***

Гортензия почти бежала неизвестно куда. Глаза застилали капающие слезы, но единственное, чего ей хотелось, — это уйти подальше от дракодрома, чтобы никто из знакомых не видел ее в таком состоянии. Спрятаться, скрыться, слиться с окружением и навсегда потеряться в серой безликой толпе.

У нее никогда не было иллюзий по поводу Ривотта. Знала, его ждет совсем другая жизнь, но не думала, что расставаться будет так больно. Будто кто-то жуткий кожу снимал. Отдирая вместе с мясом не только радости и надежды на будущее, а еще и что-то до ужаса важное, кусок души.

Уселась на скамейку в сквере и вытерла слезы. Были-то вместе всего ничего! Усмехнулась. Доверчивая собачонка! Страдает по первому, кто приласкал. Вот что значит ничего хорошего не видела. Ни нежности, ни страсти, ни любви. Только злость и страх.

Отчего-то вспомнила одну из прогулок с Сирингой Коман. Был солнечный зимний день, и эта миниатюрная женщина, кутаясь в меха и сверкая на нее великолепными изумрудными глазами, говорила о мужчинах.


— Уж поверь мне, все они умеют, если хотят. И время находить, и ухаживать, и жертвовать репутацией и состоянием. И если этого не делают ради тебя, то загвоздка вовсе не в достоинстве, лени или воспитании, а в том, что ты недостаточно важна. Вот и весь секрет.

Потом улыбалась, будто одаривая светом, и добавляла.

— Есть только ты и твои интересы. Незачем биться головой о стену, если с той стороны не идут навстречу, поверь моему опыту.

Теззи шмыгнула носом и усмехнулась. Все-таки Сиринга была удивительной женщиной! Купалась в окружающей грязи, но умудрялась не запачкаться. Видела происходящее, сталкивалась каждый день с последствиями, терпела измены и издевательства мужа и не переставала верить, что завтра все будет хорошо. Жаль, ее супруг добрался до нее раньше. Не повезло!

Подул ветер и Гортензия поежилась. Пора идти домой. Другой жизни у нее нет, надо разбираться с этой.

Дома ждал сюрприз. Письмо-вызов от Белдона. Завтра деверь планировал вторую вылазку. Теззи вздохнула, отдала распоряжение насчет ужина для господина Библиса и отправилась спать. Не в свою комнату, там слишком много напоминало об их с Отто романе, а в одну из дальних спален нежилого крыла. Надо было подумать в тишине, и необитаемая часть дома подходила как нельзя кстати.

***

Ривотт не понимал, как дожил до вечера. Каждый миг после ухода Теззи думал о ней, вспоминал ее поцелуи, нежные прикосновения и ласковые взгляды. Корил себя за спешку. Да, с расставанием не следовало тянуть, но что делать теперь и как он сможет остаться рядом, не прикасаясь к манящей супруге? Без совместных ночей, прогулок и даже пустой болтовни? До ее дня рождения еще почти полгода. Месяцы мучительной страсти. Так близко и так далеко от его славной жены.

Дом встретил розовым ароматом и пустотой. В столовой ждал нетронутый ужин. Ривотт позвал Фукси и осведомился, где госпожа. Услышав ответ, отправился за Теззи в нежилое крыло: что бы там ни происходило, оставаться без еды не следовало. Спальню нашел не сразу, Фукси не знала, какую именно из комнат заняла госпожа. За одной из дверей слышался негромкий плач. На мгновение Ривотт пожалел о сказанном. Решил переиграть: помириться и хотя бы на мгновение снова обнять свою Теззи. Дрожащими руками дернул ручку и обнаружил, что замок заперт. Грустно усмехнулся: его не ждали. Вздохнул и тяжело проглотил застрявший в горле ком. О чем только думает? Зачем собирается множить страдания? Все кончено! Покачал головой, стараясь унять нарастающую тоску. Да, он хотел расстаться с Теззи сам, но легче от этой мысли не становилось.

Вздохнул и отправился ужинать. Незачем терзать и без того расстроенную супругу. С расставанием им следует справляться самостоятельно, вдвоем они только продлят мучительную агонию.

Глава четырнадцатая

Гортензия проснулась от стука в дверь: звали завтракать. С трудом разлепила отекшие от нытья веки и поднялась с кровати. Спать хотелось неимоверно. Накануне никак не могла заснуть: стоило подумать о Ривотте и тут же нападали слезы.

Посмотрелась в притаившееся около двери зеркало в тяжелой серебряной раме. Вздохнула и ухмыльнулась. Если реветь всю ночь, и не так будешь выглядеть… Махнула рукой: супруг, скорее всего, на дракодроме, а до остальных сейчас нет никакого дела. Успеть бы позавтракать до приезда слуги Патрака, вот и все заботы.

Не успела! Осталась без утреннего кофе. Стрихнос почти угрожающе сообщил, что господин рассердится, если они опоздают, и Гортензии пришлось ограничиться лишь парой обжигающих глотков приятно-горькой жидкости.

Карета порадовала открытым окном, а слуга — тем, что даже не попытался завязать пассажирке глаза.

— Господин сказал, вы все равно без труда узнаете место, — пояснил он в ответ на немой вопрос спутницы.

Теззи только улыбнулась: хоть доберется с комфортом. Не хотелось сидеть в духоте. Начинался новый день и верилось, что сегодня мысли о Ривотте не будут ранить так сильно, как вчера. Вздохнула и прикрыла глаза: стоило поспать, пока не началось очередное мучение.

Патрак не врал: где они, узнала без труда, еще когда карета подъезжала к воротам. Ферма-лечебница самого известного в стране ветеринара. Бывала здесь пару раз, когда муж уговаривал помогать им с Белдоном. На нее, зеленую девчонку, произвели впечатление больные животные, и она почти согласилась, в конце концов, для общего блага можно чуть-чуть пожить в неудобстве. Но новоявленные родственники не знали меры и, промучившись от отдачи несколько недель кряду, Гортензия решила никогда больше не пользоваться даром. Не удалось! Когда у нее пропало желание помогать братьям Патракам, те все решили за нее.

Затаила дыхание в ожидании, пока карета въедет во двор. Глубоко вдохнула, успокаивая колотящееся сердце. Поежилась, стараясь согреться. Словно в детский кошмар вернулась. Белдон в своем репертуаре: мало ему приспосабливать чужой дар, надо еще вывести жертву из равновесия.

Карета остановилась. Сияющий как начищенный ботинок Белдон распахнул дверь и подал Гортензии руку. Обошлась без деверя, не хотелось дотрагиваться даже до его пальцев. Выбралась сама. День начинался замечательный: светило солнце, дул легкий ветерок, пели птички. Привычно пахло животными. Теззи осмотрелась и подняла к небу лицо, подставила его теплым лучам. Через какой-то час все будет неважно, муки тела отвлекут от всего остального, а сейчас можно порадоваться.

— Кто у нас сегодня? — поинтересовалась с деланным равнодушием.

— Крупный и грозный самец Хан, — язвительно отозвался Белдон, и Гортензия вздохнула с облегчением: снова наблюдать, как терзают маму с малышом, не хотелось. Да и самца удержать куда легче, чем желающую защитить детеныша родительницу. Оставалась одна загвоздка: внимание драконицы оказывалось приковано к маленькому существу, и смотреть, что с ним происходит, ее глазами было удобнее некуда, с самцом все обстояло сложнее. Частенько ящеры с перепугу переключались на посторонние вещи и разобрать, что происходит именно с ними, становилось невозможным.

— Веди, — усмехнулась она, ловко убирая локоть от руки Белдона.

— Вот туда, — деверь указал на добротный загон с большой площадкой перед ним.

Гортензия тяжело проглотила слюну. Самец и впрямь казался огромным. Никогда не видела такого. Принц был немаленьким, а Хан перерос его в холке где-то на полметра. И что самое плохое — ящер пребывал в дурном расположении духа. Дергал хвостом, громко фыркал, показывал зубы и мотал головой.

Подошли к забору, и Теззи поспешила приступить к делу. От одного взгляда на Белдона становилось не по себе, а избавиться от деверя можно было, только занявшись драконом.

Взвинченное состояние Хана мешало присоединиться к его разуму, и Теззи пришлось попытаться пару раз, прежде чем удалось ухватить его. Знакомые иглы закололи тело, сознание смешалось с пылью, и человеческая женщина посмотрела вокруг глазами зубастого гиганта. Вздохнула и приказала ему замереть на месте. Зверь подчинился. Его злость, сила и решительность уступили чужой могучей воле.

Белдон действовал выверено и быстро. Специальным инструментом из прихваченного с собой чемоданчика срезал когти дракона, по одному с каждой лапы, и поместил добытое в первую темную склянку. Потом поскреб шкуру животного и собрал в другую емкость мелкие волоски и старые чешуйки. А следом достал из чемоданчика небольшой, с два длинных пальца, пинцет и, забравшись на специальный табурет, полез ящеру в ушное отверстие.

Хан дернулся, и Теззи пришлось приложить все умения, чтобы удержать его на месте. Ящер боялся, и страх придавал ему сил, фиксировать дракона становилось все труднее. Табурет Белдона покачнулся, но устоял. Мужчина усмехнулся и продолжил начатое. Наконец, с победным вздохом извлек на свет то ли кусочек кожи, толи комочек ушной серы зверя и бережно запечатал его в третью склянку.

Кивнул Теззи, давая знак, отпустить чужой разум. Помедлила несколько мгновений, позволяя деверю отойти на пять шагов, и разорвала связь. Отдачей накрыло раньше, чем Белдон успел приблизиться и удержать от падения. Частицы сознания собрались в вихрь, тело обожгло изнутри, а следом разум накрыла спасительная тьма.

Очнулась в карете, совершенно разбитая и с тяжелой головой. Испуганно запахнула разорванный вырез платья и вопросительно уставилась на Стрихноса.

— Вам не хватало воздуха, вы извивались змеей и не могли вдохнуть по-человечески. Мы с господином Белдоном решили, что так будет лучше, — торопливо поведал слуга, и внутри у Гортензии похолодело. Проклятая отдача… Могут сотворить с телом что угодно, а она и не узнает.

Страшно захотелось разреветься. Прикусила губу. Если плакать, то точно не при Стрихносе. Карета дернулась и остановилась: приехали домой. Снаружи открыли дверь, и Теззи почти вывалилась в крепкие объятья Ривотта. Такие родные и такие далекие.

Предательски засвербело в носу. Муж привычно пах сандалом с горьковатой ноткой, но вот разрешения обнять его в ответ у нее больше не было. А хотелось страшно. Гортензия поморгала, прогоняя некстати подступившие слезы, и попыталась встать на ноги. Ривотт не позволил. Легко подхватил на руки и понес в дом.

— Ты устало выглядишь, — прошептал, сжимая сильнее, когда она попыталась вырваться. — Не верю, что дойдешь сама. Отнесу, куда скажешь.

— Отто! — упрекнула Гортензия, но мужчина не обратил на ее возглас никакого внимания. С драконьей невозмутимостью пересек сад, вошел в дом и остановился у развилки коридоров.

— Поешь что-нибудь? Или пойдешь спать? — поинтересовался деловито. — Обед еще не готов, но я принес пирог с курятиной. Можем перекусить.