Брачная афера Ривотта Мадсона
Часть 12 из 25 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ветер, молодой ящер, сбросил господина Отто во время забега, — развел руками Уртик. — Вроде тот пострадал несильно, но один из драконов успел по нему потоптаться. Увезли к лекарю, который практикует по соседству с жилищем господина Библиса. А вам велено передать, что муж дождется вас в холостяцкой квартире. Знаете, как идти?
— Да… — выдохнула Гортензия, припоминая, где именно жил Ривотт до переезда в ее дом. Заглядывали к нему в одну из прогулок. — Провожатый не требуется.
— Как скажете…
Теззи кивнула на прощание и развернулась в нужную сторону. Идти было недалеко, четверть часа, не больше. Усмехнулась несвоевременной мысли, что до свадьбы Ривотт жил гораздо ближе к дракодрому, а потом беспокойство за мужа захватило разум. Что именно произошло? Насколько сильно он пострадал? Нужна ли какая-нибудь помощь? И может ли она хоть чем-то помочь? Вздохнула, отгоняя накативший среди теплого дня холод. Если бы ящер действительно наступил на супруга, доктор был бы уже бесполезен. А так есть надежда, что все не так плохо, как представляется. Ускорилась. Хотелось быстрее убедиться, что с Ривоттом все хорошо.
Остановилась перевести дух у знакомой двери. К сбившемуся дыханию прибавилось волнение — в прошлый раз Ривотт не пустил ее дальше прихожей. Может, и сегодня не особо жаждет видеть ее в этих стенах, а позвал просто для порядка? Махнула рукой: разберется по ходу дела. Прикусила губу и громко постучала.
Ривотт открыл не сразу. Долго щелкал замком и, кажется, ругался вполголоса. Гортензия успела проверить, в порядке ли ее платье и на месте ли шляпка. Прекрасно видела, что нравится мужу, и страшно хотела привлекать и дальше. Его внимание льстило, а ласки заставляли поверить, что даже для такой, как она, не все кончено. Таяла в его руках, теряла разум от прикосновений губ и все чаще ловила себя на желании продолжить. Позволить мужу зайти чуть дальше поцелуев. Хотя бы попробовать, получится ли. Выяснить, что победит: страх из прошлого или древнее как мир желание.
Наконец дверь распахнулась и Ривотт, неловко улыбаясь, поздоровался и пропустил супругу внутрь помещения. Выглядел бледным и замученным, но в остальном не отличался от себя обычного.
— Левая рука плохо подчиняется, — попытался оправдаться он, закрывая дверь и тут же привлекая Гортензию к себе. — Но обнять тебя могу…
— Как ты? — посмотрела в его глаза и осторожно чмокнула в губы. — Что случилось?
Вернул поцелуй и погладил по щеке, на ходу снимая с жены шляпку и кидая ее на стоящую у двери тумбу.
— Не сумел обогнать Красавчика. Сам виноват, надо было заходить с другой стороны. Красавчик прижарил Ветра хвостом, тот испугался и избавился от меня. А потом Колючка нежно пихнул меня лапой. Побаливает бок и левая рука, но, в общем-то, я легко отделался, — улыбнулся и еще раз бегло коснулся ее губ. — Твой муж везунчик.
Гортензия покачала головой и уткнулась носом в его плечо. Закрыла глаза. Было что-то до одури волшебное в его запахе. От сандала с горьковатой ноткой становилось спокойнее и теплее.
— Конечно, везунчик, — усмехнулась она. — Иначе бы ему не досталось такой замечательной жены…
— Разувайся, — невозмутимо приказал Ривотт. — Выпьем чаю. Слуг у меня нет, но воду я только что согрел. Если поискать, найдется что-нибудь сладкое. Домой потопаем к вечеру. Все равно на дракодром завтра после обеда.
Гортензия отстранилась от него и послушно сняла ботинки. Покачала головой. Никогда еще ее не просили разуться в гостях. Обычно проходила так.
— Тебе помешала моя обувь? — полюбопытствовала скорее для поддержания беседы, чем действительно интересуясь причинами.
— Хочу, чтобы ты чувствовала себя как дома, — спокойно пояснил Ривотт, снова заключая ее в объятья. — Люблю наблюдать, как ты сидишь на диванчике в гостиной, поджав ноги, — перешел на шепот: — Хочу, чтобы и у меня ты сидела так же…
Гортензия улыбнулась. Его слова звучали как признание в любви: нежно и горячо.
— Если займешь неспешной приятной беседой, то, конечно, посижу, — скользнула руками, обнимая мужа и прижимаясь к нему так крепко, как могла.
— Непременно займу, — едва слышно ответил Ривотт. Приподнял ее лицо за подбородок и решительно, но нежно коснулся рта жены основательным поцелуем.
Сдалась без боя. Открылась ставшей привычной ласке. Ответила сладким губам и бесстыдному языку. Расслабилась и забыла обо всем в крепких объятьях. Ривотт не сдерживался. Терзал поцелуями, гладил умелыми руками, и Теззи совсем потеряла разум. Она еще успела заметить, что они перешли из прихожей в комнату, а потом снова утонула в его горячих прикосновениях. Закатывала глаза, стонала, сходила с ума от неги. Ровно до того момента, пока не почувствовала, как муж, ловко орудуя одной рукой, расстегивает пуговицы на спинке платья.
Отстранилась и пристально посмотрела на разгоряченного мужчину. Хотелось продолжения до томительной тяжести внизу живота и колючего зуда в груди, но мысли о «завтра» охлаждали пыл. Стоило только подумать про дар, перехватывало дыхание и по телу растекался шершавый холодок. Ривотт работает с ящерами, кто может поручиться, что муж не воспользуется выпавшей возможностью? Меньше всего Теззи вновь хотелось в давний кошмар. За два года, что Патраки не прикасались к ней, она почти забыла страх перед постелью, но боль от отдачи постоянно приходила в жутких снах. Ужас расплаты за дар давно и прочно занял место положенного на супружеском ложе удовольствия.
— Верь мне, — прошептал муж, отвлекаясь от пуговиц и нежно поглаживая ее затылок. — У тебя не будет повода сожалеть…
Снова привлек к себе и пробежался губами по лицу: глазам, щекам, носу. Потом спустился к шее и, отклонив воротник платья, принялся хозяйничать где-то у яремной впадины. Теззи протяжно вздохнула: как же сладко! И не думала никогда, что с мужчиной может быть так.
— Я хочу видеть твое лицо, — сдалась она, позволяя Ривотту снова заняться пуговицами. — Хочу знать, что со мной именно ты…
— Никому не отдам, — прерывисто прошептал он, наконец избавляя жену от платья и без всякого стеснения запуская руки ей под рубаху.
Гортензия охнула, когда ладони мужа завладели грудью, выгнулась навстречу его ласке, закрыла глаза и плюнула на предосторожности. «Завтра» будет потом, а сейчас страшно хочется почувствовать себя если не любимой, то хотя бы желанной.
Ривотт не спешил. Не позволял нетерпению смазать впечатления. С решительной настойчивостью отрезал жене дорогу назад, погружая в тепло и нежность. Теззи не возражала. Шла за ним доверчивым щенком. Закрывала глаза и окуналась в его жажду с отчаянием человека, вынужденного прыгнуть в пропасть, чтобы спастись. Шепот, невесомые касания, жар поцелуев и едва слышный скрип узкой кровати — все это окутывало разум медовой сетью неги, и Гортензия впервые за всю жизнь ждала последнего рывка мужчины с жадностью, без омерзения и страха.
Не дождалась! Собственное стянутое в тугой узел тело отозвалось уверенной пульсацией, одаряя неведомым раньше наслаждением. Погруженная в новые ощущения, Теззи не заметила, когда муж получил свое. Поняла, что все закончилось, по его спокойным поцелуям и томным неторопливым поглаживаниям.
Ривотт довольно улыбался, нависая над ней на локтях и не думая менять положение. Придавливал к кровати бедрами и между поцелуями разглядывал, будто музейную ценность. Теззи не оставалась в долгу.
— Что это? — погладила она татуировку на плече. Никак не могла понять, что за птица вписана в круг: то ли гарпия, то ли гриф.
— Родовая метка, — терпеливо пояснил Ривотт, целуя ее шею. — Чтобы не подменили ненароком.
— У нас так помечают только преступников, или тех, чей род провинился перед королем. У мужа Лилии на руке кленовый лист, его деда поймали на воровстве из казны.
— Не хочу сейчас говорить ни о метках, ни тем более о других мужчинах, — муж подался вперед бедрами, вдавливая ее в кровать.
— У тебя, кажется, болела рука, — томно напомнила Гортензия, пытаясь выбраться из-под мужчины.
— В таком положении ничего не болит, — весело подытожил он, устраиваясь сбоку и укладывая ее голову к себе на плечо. — А сейчас вообще ничего болеть не может… Слишком хорошо.
— Хочется петь как тогда, после дома с колоннами? — сама не зная отчего, поинтересовалась Теззи.
— Нет, — Ривотт пропустил укол жены мимо ушей, закопался рукой в ее влажной от пота шевелюре и поцеловал в висок. — Хочется катать супругу на ящере снова и снова. И на этот раз обойтись без четвероногих.
— Посмотрим, как ты заговоришь завтра, — улыбнулась она, целуя его плечо. Привычный запах дурманил, телом владела приятная усталость, а на душе было так хорошо, что хотелось гнать все думы о будущем.
— Посмотрим, — согласился муж, снова захватывая в жаркий плен ее губы.
Теззи подумалось вдруг, что домой они попадут нескоро, но ничего страшного в этом она не нашла. Пусть так. Ей неплохо и здесь.
Глава одиннадцатая
Всю неделю после своего падения Ривотт будто на крыльях летал. Утром — на дракодром, вечером — к Теззи. Рука почти не болела, тренировки с Ветром шли своим чередом, расстраивал только Принц. Лапа ящера никак не хотела заживать, но ветеринар обнадеживал и дракей почти не волновался. Разве что забегал к приятелю чаще обычного. Ривотт чувствовал себя совершенно довольным, и ему страшно хотелось разделить эту радость с другом.
Принц жалобно фыркал, припадал на одну лапу, но задорно махал хвостом и терся мордой о голову дракея. Поначалу мешкал, видимо, тонким обонянием улавливая в запахе Ривотта отголоски духов Теззи, но вскоре смирился. В конце концов, и у человеческого мужчины время от времени должны быть самки. Пройдет!
Ривотт не замечал его ревности. Списывал все на Ветра и больную конечность ящера. Приходил, гладил зубастую морду и рассказывал о Теззи. О том, как они с женой провели вечер, о чем разговаривали и где были. Со временем, он, вероятно, начал бы делиться другими подробностями, но происходящее сейчас будило в душе столько тепла, что обсуждать это даже с приятелем не хотелось.
Сегодняшний вечер обещал не меньше радостей, чем все предыдущие. Ривотт прихватил по дороге букетик ярко-красных миниатюрных роз и помчался домой. Теззи собиралась навестить драконюшню, но к ужину планировала вернуться. Ему хотелось прийти раньше, чтобы добавить к трапезе приятную мелочь. Подготовил все еще вчера, и сейчас требовалась четверть часа, не больше.
Влетел в пустой дом и первое, на что наткнулся в прихожей, — это стопка писем. Вероятно, Фукси принесла их, пока хозяев не было дома. Сверху красовался тонкий бледно-голубой с серебряной каемкой конверт. Отправителем послания значился Белдон Патрак.
Застыл на мгновение, но потом махнул рукой. Письмо адресовано Теззи, придет домой — распечатают вместе. Отправился в столовую разбираться с сюрпризом. Открыл дальнюю дверцу буфета, достал оттуда две чашки из тонкого нежно-зеленого фарфора, расписанного фиолетовыми левкоями, протер их полотенцем и осторожно поставил посуду на уже сервированный стол. Времени прошло много, и, возможно, он подзабыл детали, но мастер постарался на славу и общее сходство улавливалось. Гортензия непременно узнает. Поставил цветы в приготовленную Фукси вазу с водой и собрался наверх переодеться. Не успел! Вернувшаяся домой супруга перехватила как раз около лестницы.
Поймал нежную в объятия. Прижал к себе с радостью пылкого, еще не привыкшего к партнерше любовника и с наслаждением утонул в розовом аромате. Весь день прошел в незримом присутствии Теззи, с мыслями о ней, но именно сейчас, удерживая жену в руках, Ривотт понимал, как сильно соскучился. Она маняще пахла, ее близость и тепло будоражили кровь, а ответные объятия напрочь отшибали разум. Хотелось утащить супругу в спальню и не выпускать, пока не закончатся даже последние-распоследние силы.
Целовались бы целую вечность, там же, не отходя от лестницы, но Фукси, краснея и извиняясь, напомнила, что стынет мясо, и Библисы поспешили в столовую.
— Белдон прислал письмо, — заметил Ривотт, когда они усаживались по местам.
— Видела, — слабо улыбнулась Теззи. — Потом прочту. Хочу поесть спокойно. Без дурацких мыслей…
Супруг кивнул и принялся за мясо. Будь его воля, он бы вообще запретил иметь с Патраком дело, но Гортензия отчего-то не верила, что Рипсалис найдет настоящего убийцу, и пыталась договориться и с деверем тоже. Ривотт не одобрял, но понимал действия жены. В конце концов, если бы не вмешательство родственника, никто бы не стал даже рассматривать ее как преступника. И Теззи надеялась, что, разобравшись с Белдоном, она уберет лишнюю угрозу. Отодвинет виселицу хотя бы на немного. До суда оставалось чуть меньше трех недель, а расследование по-прежнему не сдвинулось с мертвой точки.
— Отто! Какая прелесть! — воскликнула Гортензия, отвлекая от невеселых дум. — Точь-в-точь как та, что вы с Дадли разбили на моем дне рождения!
Покрутила в руках чашку, потерла, заглянула внутрь.
— Разве что та внутри была темнее, чем снаружи… — поднялась с места и, обойдя стол, обняла мужа со спины и чмокнула в висок: — Спасибо! Мне всегда нравились такие, но отец считал, что они слишком дороги для нас.
— Не благодари. Это всего лишь возмещение старого ущерба, — Ривотт поцеловал ее запястье. — Мы с Дадли в тот день вели себя как два ублюдка…
— Вы и потом частенько отличались, — хихикнула Теззи и снова поцеловала его. Потрепала шевелюру и уселась на место. — Прошлое на то и прошлое, чтобы в нужный момент забыть о плохом и жить дальше.
Ривотт грустно улыбнулся. Супруга явно знала, о чем говорила. Жутко захотелось обнять ее, оградить от неприятностей и ненужных воспоминаний. Гортензия будто поняла его мысли: подмигнула, отсалютовала подаренной чашкой и вернулась к еде.
— Мясо сегодня божественное, — заметила буднично, отправляя в рот очередной кусок.
— Да, — согласился он.
Проболтали весь ужин: сначала Теззи рассказывала про драконюшню и успехи нового управляющего. Радовалась, что не выгнала его после того случая с Чучундрой: мужчина и впрямь оказался толковым малым. Потом Ривотт делился своими успехами с Ветром, жаловался на лапу Принца и смеялся над сопровождением покупки молодого ездового ящера со странным именем Листик. Кличка дракона его жутко забавляла. Не верил в победителя с таким именем.
А потом трапеза закончилась, и, словно воришки в собственном доме, неслышно и робко, они отправились читать письмо Белдона. Торопливо и немного неловко Гортензия распечатала послание, и Ривотт прочел через плечо:
«Дражайшая Гори,
настало время нам с тобой совершить столь долгожданную вылазку. Завтра с утра пришлю за тобой человека. Будь, пожалуйста, готова. Верну домой к обеду.
Всегда твой, Белдон Патрак».
— Надо предупредить Рипсалиса, — прошептала Теззи, сворачивая бумагу вчетверо.
— Пойдешь? — еще надеясь на что-то, поинтересовался Ривотт. Знал, что Белдон и Гортензия договорились, но приглашение Патрака все равно оказалось полной неожиданностью.
— У меня нет выбора.
— Я боюсь за тебя, — супруг погладил ее по голове и бегло поцеловал в висок.
— Не стоит, — Теззи обняла его, и сердце Ривотта снова запрыгало задорным мячиком, а она продолжила пробирающим шепотом: — Белдону сначала надо выяснить, что к чему. Не думаю, что он двинется в наступление завтра. Да и мне надо проверить, что именно я смогу увидеть. Как бы все усилия не оказались напрасными.
— Мне не нравится эта затея…
— Мне тоже. Но виселица нравится еще меньше.
Вздохнула. Поцеловала в нос и потянулась за шляпкой.
— Да… — выдохнула Гортензия, припоминая, где именно жил Ривотт до переезда в ее дом. Заглядывали к нему в одну из прогулок. — Провожатый не требуется.
— Как скажете…
Теззи кивнула на прощание и развернулась в нужную сторону. Идти было недалеко, четверть часа, не больше. Усмехнулась несвоевременной мысли, что до свадьбы Ривотт жил гораздо ближе к дракодрому, а потом беспокойство за мужа захватило разум. Что именно произошло? Насколько сильно он пострадал? Нужна ли какая-нибудь помощь? И может ли она хоть чем-то помочь? Вздохнула, отгоняя накативший среди теплого дня холод. Если бы ящер действительно наступил на супруга, доктор был бы уже бесполезен. А так есть надежда, что все не так плохо, как представляется. Ускорилась. Хотелось быстрее убедиться, что с Ривоттом все хорошо.
Остановилась перевести дух у знакомой двери. К сбившемуся дыханию прибавилось волнение — в прошлый раз Ривотт не пустил ее дальше прихожей. Может, и сегодня не особо жаждет видеть ее в этих стенах, а позвал просто для порядка? Махнула рукой: разберется по ходу дела. Прикусила губу и громко постучала.
Ривотт открыл не сразу. Долго щелкал замком и, кажется, ругался вполголоса. Гортензия успела проверить, в порядке ли ее платье и на месте ли шляпка. Прекрасно видела, что нравится мужу, и страшно хотела привлекать и дальше. Его внимание льстило, а ласки заставляли поверить, что даже для такой, как она, не все кончено. Таяла в его руках, теряла разум от прикосновений губ и все чаще ловила себя на желании продолжить. Позволить мужу зайти чуть дальше поцелуев. Хотя бы попробовать, получится ли. Выяснить, что победит: страх из прошлого или древнее как мир желание.
Наконец дверь распахнулась и Ривотт, неловко улыбаясь, поздоровался и пропустил супругу внутрь помещения. Выглядел бледным и замученным, но в остальном не отличался от себя обычного.
— Левая рука плохо подчиняется, — попытался оправдаться он, закрывая дверь и тут же привлекая Гортензию к себе. — Но обнять тебя могу…
— Как ты? — посмотрела в его глаза и осторожно чмокнула в губы. — Что случилось?
Вернул поцелуй и погладил по щеке, на ходу снимая с жены шляпку и кидая ее на стоящую у двери тумбу.
— Не сумел обогнать Красавчика. Сам виноват, надо было заходить с другой стороны. Красавчик прижарил Ветра хвостом, тот испугался и избавился от меня. А потом Колючка нежно пихнул меня лапой. Побаливает бок и левая рука, но, в общем-то, я легко отделался, — улыбнулся и еще раз бегло коснулся ее губ. — Твой муж везунчик.
Гортензия покачала головой и уткнулась носом в его плечо. Закрыла глаза. Было что-то до одури волшебное в его запахе. От сандала с горьковатой ноткой становилось спокойнее и теплее.
— Конечно, везунчик, — усмехнулась она. — Иначе бы ему не досталось такой замечательной жены…
— Разувайся, — невозмутимо приказал Ривотт. — Выпьем чаю. Слуг у меня нет, но воду я только что согрел. Если поискать, найдется что-нибудь сладкое. Домой потопаем к вечеру. Все равно на дракодром завтра после обеда.
Гортензия отстранилась от него и послушно сняла ботинки. Покачала головой. Никогда еще ее не просили разуться в гостях. Обычно проходила так.
— Тебе помешала моя обувь? — полюбопытствовала скорее для поддержания беседы, чем действительно интересуясь причинами.
— Хочу, чтобы ты чувствовала себя как дома, — спокойно пояснил Ривотт, снова заключая ее в объятья. — Люблю наблюдать, как ты сидишь на диванчике в гостиной, поджав ноги, — перешел на шепот: — Хочу, чтобы и у меня ты сидела так же…
Гортензия улыбнулась. Его слова звучали как признание в любви: нежно и горячо.
— Если займешь неспешной приятной беседой, то, конечно, посижу, — скользнула руками, обнимая мужа и прижимаясь к нему так крепко, как могла.
— Непременно займу, — едва слышно ответил Ривотт. Приподнял ее лицо за подбородок и решительно, но нежно коснулся рта жены основательным поцелуем.
Сдалась без боя. Открылась ставшей привычной ласке. Ответила сладким губам и бесстыдному языку. Расслабилась и забыла обо всем в крепких объятьях. Ривотт не сдерживался. Терзал поцелуями, гладил умелыми руками, и Теззи совсем потеряла разум. Она еще успела заметить, что они перешли из прихожей в комнату, а потом снова утонула в его горячих прикосновениях. Закатывала глаза, стонала, сходила с ума от неги. Ровно до того момента, пока не почувствовала, как муж, ловко орудуя одной рукой, расстегивает пуговицы на спинке платья.
Отстранилась и пристально посмотрела на разгоряченного мужчину. Хотелось продолжения до томительной тяжести внизу живота и колючего зуда в груди, но мысли о «завтра» охлаждали пыл. Стоило только подумать про дар, перехватывало дыхание и по телу растекался шершавый холодок. Ривотт работает с ящерами, кто может поручиться, что муж не воспользуется выпавшей возможностью? Меньше всего Теззи вновь хотелось в давний кошмар. За два года, что Патраки не прикасались к ней, она почти забыла страх перед постелью, но боль от отдачи постоянно приходила в жутких снах. Ужас расплаты за дар давно и прочно занял место положенного на супружеском ложе удовольствия.
— Верь мне, — прошептал муж, отвлекаясь от пуговиц и нежно поглаживая ее затылок. — У тебя не будет повода сожалеть…
Снова привлек к себе и пробежался губами по лицу: глазам, щекам, носу. Потом спустился к шее и, отклонив воротник платья, принялся хозяйничать где-то у яремной впадины. Теззи протяжно вздохнула: как же сладко! И не думала никогда, что с мужчиной может быть так.
— Я хочу видеть твое лицо, — сдалась она, позволяя Ривотту снова заняться пуговицами. — Хочу знать, что со мной именно ты…
— Никому не отдам, — прерывисто прошептал он, наконец избавляя жену от платья и без всякого стеснения запуская руки ей под рубаху.
Гортензия охнула, когда ладони мужа завладели грудью, выгнулась навстречу его ласке, закрыла глаза и плюнула на предосторожности. «Завтра» будет потом, а сейчас страшно хочется почувствовать себя если не любимой, то хотя бы желанной.
Ривотт не спешил. Не позволял нетерпению смазать впечатления. С решительной настойчивостью отрезал жене дорогу назад, погружая в тепло и нежность. Теззи не возражала. Шла за ним доверчивым щенком. Закрывала глаза и окуналась в его жажду с отчаянием человека, вынужденного прыгнуть в пропасть, чтобы спастись. Шепот, невесомые касания, жар поцелуев и едва слышный скрип узкой кровати — все это окутывало разум медовой сетью неги, и Гортензия впервые за всю жизнь ждала последнего рывка мужчины с жадностью, без омерзения и страха.
Не дождалась! Собственное стянутое в тугой узел тело отозвалось уверенной пульсацией, одаряя неведомым раньше наслаждением. Погруженная в новые ощущения, Теззи не заметила, когда муж получил свое. Поняла, что все закончилось, по его спокойным поцелуям и томным неторопливым поглаживаниям.
Ривотт довольно улыбался, нависая над ней на локтях и не думая менять положение. Придавливал к кровати бедрами и между поцелуями разглядывал, будто музейную ценность. Теззи не оставалась в долгу.
— Что это? — погладила она татуировку на плече. Никак не могла понять, что за птица вписана в круг: то ли гарпия, то ли гриф.
— Родовая метка, — терпеливо пояснил Ривотт, целуя ее шею. — Чтобы не подменили ненароком.
— У нас так помечают только преступников, или тех, чей род провинился перед королем. У мужа Лилии на руке кленовый лист, его деда поймали на воровстве из казны.
— Не хочу сейчас говорить ни о метках, ни тем более о других мужчинах, — муж подался вперед бедрами, вдавливая ее в кровать.
— У тебя, кажется, болела рука, — томно напомнила Гортензия, пытаясь выбраться из-под мужчины.
— В таком положении ничего не болит, — весело подытожил он, устраиваясь сбоку и укладывая ее голову к себе на плечо. — А сейчас вообще ничего болеть не может… Слишком хорошо.
— Хочется петь как тогда, после дома с колоннами? — сама не зная отчего, поинтересовалась Теззи.
— Нет, — Ривотт пропустил укол жены мимо ушей, закопался рукой в ее влажной от пота шевелюре и поцеловал в висок. — Хочется катать супругу на ящере снова и снова. И на этот раз обойтись без четвероногих.
— Посмотрим, как ты заговоришь завтра, — улыбнулась она, целуя его плечо. Привычный запах дурманил, телом владела приятная усталость, а на душе было так хорошо, что хотелось гнать все думы о будущем.
— Посмотрим, — согласился муж, снова захватывая в жаркий плен ее губы.
Теззи подумалось вдруг, что домой они попадут нескоро, но ничего страшного в этом она не нашла. Пусть так. Ей неплохо и здесь.
Глава одиннадцатая
Всю неделю после своего падения Ривотт будто на крыльях летал. Утром — на дракодром, вечером — к Теззи. Рука почти не болела, тренировки с Ветром шли своим чередом, расстраивал только Принц. Лапа ящера никак не хотела заживать, но ветеринар обнадеживал и дракей почти не волновался. Разве что забегал к приятелю чаще обычного. Ривотт чувствовал себя совершенно довольным, и ему страшно хотелось разделить эту радость с другом.
Принц жалобно фыркал, припадал на одну лапу, но задорно махал хвостом и терся мордой о голову дракея. Поначалу мешкал, видимо, тонким обонянием улавливая в запахе Ривотта отголоски духов Теззи, но вскоре смирился. В конце концов, и у человеческого мужчины время от времени должны быть самки. Пройдет!
Ривотт не замечал его ревности. Списывал все на Ветра и больную конечность ящера. Приходил, гладил зубастую морду и рассказывал о Теззи. О том, как они с женой провели вечер, о чем разговаривали и где были. Со временем, он, вероятно, начал бы делиться другими подробностями, но происходящее сейчас будило в душе столько тепла, что обсуждать это даже с приятелем не хотелось.
Сегодняшний вечер обещал не меньше радостей, чем все предыдущие. Ривотт прихватил по дороге букетик ярко-красных миниатюрных роз и помчался домой. Теззи собиралась навестить драконюшню, но к ужину планировала вернуться. Ему хотелось прийти раньше, чтобы добавить к трапезе приятную мелочь. Подготовил все еще вчера, и сейчас требовалась четверть часа, не больше.
Влетел в пустой дом и первое, на что наткнулся в прихожей, — это стопка писем. Вероятно, Фукси принесла их, пока хозяев не было дома. Сверху красовался тонкий бледно-голубой с серебряной каемкой конверт. Отправителем послания значился Белдон Патрак.
Застыл на мгновение, но потом махнул рукой. Письмо адресовано Теззи, придет домой — распечатают вместе. Отправился в столовую разбираться с сюрпризом. Открыл дальнюю дверцу буфета, достал оттуда две чашки из тонкого нежно-зеленого фарфора, расписанного фиолетовыми левкоями, протер их полотенцем и осторожно поставил посуду на уже сервированный стол. Времени прошло много, и, возможно, он подзабыл детали, но мастер постарался на славу и общее сходство улавливалось. Гортензия непременно узнает. Поставил цветы в приготовленную Фукси вазу с водой и собрался наверх переодеться. Не успел! Вернувшаяся домой супруга перехватила как раз около лестницы.
Поймал нежную в объятия. Прижал к себе с радостью пылкого, еще не привыкшего к партнерше любовника и с наслаждением утонул в розовом аромате. Весь день прошел в незримом присутствии Теззи, с мыслями о ней, но именно сейчас, удерживая жену в руках, Ривотт понимал, как сильно соскучился. Она маняще пахла, ее близость и тепло будоражили кровь, а ответные объятия напрочь отшибали разум. Хотелось утащить супругу в спальню и не выпускать, пока не закончатся даже последние-распоследние силы.
Целовались бы целую вечность, там же, не отходя от лестницы, но Фукси, краснея и извиняясь, напомнила, что стынет мясо, и Библисы поспешили в столовую.
— Белдон прислал письмо, — заметил Ривотт, когда они усаживались по местам.
— Видела, — слабо улыбнулась Теззи. — Потом прочту. Хочу поесть спокойно. Без дурацких мыслей…
Супруг кивнул и принялся за мясо. Будь его воля, он бы вообще запретил иметь с Патраком дело, но Гортензия отчего-то не верила, что Рипсалис найдет настоящего убийцу, и пыталась договориться и с деверем тоже. Ривотт не одобрял, но понимал действия жены. В конце концов, если бы не вмешательство родственника, никто бы не стал даже рассматривать ее как преступника. И Теззи надеялась, что, разобравшись с Белдоном, она уберет лишнюю угрозу. Отодвинет виселицу хотя бы на немного. До суда оставалось чуть меньше трех недель, а расследование по-прежнему не сдвинулось с мертвой точки.
— Отто! Какая прелесть! — воскликнула Гортензия, отвлекая от невеселых дум. — Точь-в-точь как та, что вы с Дадли разбили на моем дне рождения!
Покрутила в руках чашку, потерла, заглянула внутрь.
— Разве что та внутри была темнее, чем снаружи… — поднялась с места и, обойдя стол, обняла мужа со спины и чмокнула в висок: — Спасибо! Мне всегда нравились такие, но отец считал, что они слишком дороги для нас.
— Не благодари. Это всего лишь возмещение старого ущерба, — Ривотт поцеловал ее запястье. — Мы с Дадли в тот день вели себя как два ублюдка…
— Вы и потом частенько отличались, — хихикнула Теззи и снова поцеловала его. Потрепала шевелюру и уселась на место. — Прошлое на то и прошлое, чтобы в нужный момент забыть о плохом и жить дальше.
Ривотт грустно улыбнулся. Супруга явно знала, о чем говорила. Жутко захотелось обнять ее, оградить от неприятностей и ненужных воспоминаний. Гортензия будто поняла его мысли: подмигнула, отсалютовала подаренной чашкой и вернулась к еде.
— Мясо сегодня божественное, — заметила буднично, отправляя в рот очередной кусок.
— Да, — согласился он.
Проболтали весь ужин: сначала Теззи рассказывала про драконюшню и успехи нового управляющего. Радовалась, что не выгнала его после того случая с Чучундрой: мужчина и впрямь оказался толковым малым. Потом Ривотт делился своими успехами с Ветром, жаловался на лапу Принца и смеялся над сопровождением покупки молодого ездового ящера со странным именем Листик. Кличка дракона его жутко забавляла. Не верил в победителя с таким именем.
А потом трапеза закончилась, и, словно воришки в собственном доме, неслышно и робко, они отправились читать письмо Белдона. Торопливо и немного неловко Гортензия распечатала послание, и Ривотт прочел через плечо:
«Дражайшая Гори,
настало время нам с тобой совершить столь долгожданную вылазку. Завтра с утра пришлю за тобой человека. Будь, пожалуйста, готова. Верну домой к обеду.
Всегда твой, Белдон Патрак».
— Надо предупредить Рипсалиса, — прошептала Теззи, сворачивая бумагу вчетверо.
— Пойдешь? — еще надеясь на что-то, поинтересовался Ривотт. Знал, что Белдон и Гортензия договорились, но приглашение Патрака все равно оказалось полной неожиданностью.
— У меня нет выбора.
— Я боюсь за тебя, — супруг погладил ее по голове и бегло поцеловал в висок.
— Не стоит, — Теззи обняла его, и сердце Ривотта снова запрыгало задорным мячиком, а она продолжила пробирающим шепотом: — Белдону сначала надо выяснить, что к чему. Не думаю, что он двинется в наступление завтра. Да и мне надо проверить, что именно я смогу увидеть. Как бы все усилия не оказались напрасными.
— Мне не нравится эта затея…
— Мне тоже. Но виселица нравится еще меньше.
Вздохнула. Поцеловала в нос и потянулась за шляпкой.