Брачная афера Ривотта Мадсона

Глава девятая

Ривотт наблюдал, с каким сосредоточенным видом Гортензия распечатывает послание, и не мог отделаться от мысли, что супруга обманывает его. А если не обманывает, то явно умалчивает о чем-то важном. Это смутное чувство возникло, еще когда они вместе копались в бумагах покойного Патрака, но окончательно оформилось именно сейчас. И папки, и письмо объединяло одно — Ривотту казалось: Гортензия уже заранее знает, что там. Ее, конечно, еще тревожило, насколько полно владеют сведениями другие, но это, похоже, оставалось единственной интригой.

— Что там? — он воспользовался вольностью своего нового положения и, обняв жену со спины, заглянул в послание через ее плечо.

Гортензия подвинула бумагу так, чтобы он мог прочесть текст без труда. Рипсалис был краток:

«Нам есть что обсудить, — писал он. — В папках упоминается женщина — Сиринга Коман, супруга одного из финансовых советников короля. Она погибла через день после смерти Датура Патрака, упала с моста. Ее вдовец утверждает, что в то утро жена собиралась встретиться с друзьями детства и у нее была с собой крупная сумма, но дознаватели нашли при ней только нож, кошелек оказался пуст. Есть подозрение, что она встречалась с человеком не своего круга, и тот, пользуясь случаем, ограбил ее. Нам известно о ваших встречах с Сирингой, и мы бы очень хотели знать подробности ваших разговоров».

Ривотт мысленно усмехнулся. Вот и первая ласточка! Не зря Рипсалис говорил, что подруга детства не так проста, как пытается показаться!

— Ты знакома с женщиной, проигравшей в карты полсостояния? — поинтересовался он, стараясь казаться как можно беззаботнее. Сирингу Коман просто невозможно было не заметить: ее долги Патраку превышали всякие разумные пределы и невнимательность супруги выглядела намеренной.

— Я не знала, что в записях Датура именно та Сиринга, с которой я пару раз пила чай, — пожала плечами Гортензия. — Вряд ли содержание нашей с ней болтовни чем-то поможет мне.

Обернулась и посмотрела в глаза. Осторожно и нежно погладила его по щеке. Ривотт облизнулся и мысленно призвал себя к хладнокровию. Ее доверчивая близость будоражила кровь сильнее самых жарких мыслей. Напрочь отнимала разум. Он не планировал заходить так далеко. Хотел лишь ослабить выстроенный прошлым барьер, загладить мелкое колющее чувство вины и подарить немного радости измученной жизнью женщине. Получилось, что получилось. И сейчас он стоял рядом с той самой Теззи, над которой частенько насмехался в юности, не в силах ни выпустить ее из объятий, ни отказаться от ее ласки.

— Я хочу еще, — едва слышно прошептала она. — Боюсь постели, но не откажусь от всего того, что бывает до… Если, конечно, ты не…

Не дал договорить. Жадно впился в ее губы поцелуем, утопая в сладком удовольствии. Не хочет в его постель? Не беда! Он подождет. Пропустит этот заезд, чтобы сорвать куш в следующем. Гортензия поняла его без слов. Обняла и ответила с таким жаром, что на мгновение Ривотт испугался не совладать с происходящим, но потом взял себя в руки. Все получится в свое время!

— Так о чем вы говорили с Сирингой? — поинтересовался он, когда они нашли силы оторваться друг от друга и опять засесть за папки.

Привычно устроились на кровати в узкой комнате. Света от свечей на подоконнике хватало, чтобы разглядеть имена и комментарии в расписках, и супруги внимательно и методично просматривали каждую страницу. Ривотт втягивал носом запах пыли с примесью розовых духов Гортензии и боролся с желанием снова схватить жену в охапку и целовать до тьмы в глазах и ломоты в теле.

— Обо всем, — Теззи тряхнула головой, окончательно растрепав прическу и становясь от этого еще желаннее. — Она приходила к Датуру. Не в ту спальню, а как положено, к нам домой, но его не застала. Мы разговорились, так часто бывает, когда встречаются две несчастные женщины, — тут Гортензия криво усмехнулась: — У нас у обеих не случилось детей.

Вздохнула. Тяжело проглотила застрявший в горле ком. А потом махнула рукой и продолжила:

— Она посетовала на долги, на то, что боится огласки. Рассказала, что пришла просить у Датура отсрочку. Я знала о его ростовщичестве. Без подробностей, конечно, но удивилась несильно. Потом Сиринга еще несколько раз приглашала меня на чай в городе. И все. После ей, похоже, не понравилось, что я не отвечаю тем же, и общение прекратилось. Но при всем желании я не могла быть с ней на равных, из-за моих побегов муж почти лишил меня денег.

— А что-нибудь необычное она рассказывала? — прищурился Ривотт. Наваждение отпускало, а разум хотел подробных ответов.

— Кроме того, что муж убьет ее, если узнает о долгах, — ничего, — слабо улыбнулась Гортензия. — Она даже не поделилась, кто он и чем занимается. Зато рассказала про себя: ее отец какой-то мелкий зельевар, кажется, делает и продает лечебные отвары…

Ривотт кивнул и снова уткнулся в папку. Пока все выглядело невинно, но стоило поразмыслить и задать еще вопросы. Требовалось же, в конце концов, хоть как-то отвлекаться, чтобы сдержаться и не перевести поцелуи в нежелательную плоскость.

— Смотри, кого я нашла! — оживилась Теззи и протянула ему свою папку.

— Роза Дуар, — усмехнулся Ривотт, пробегая глазами по расписке на пустячную сумму. Смешной долг для господина Дуара, владельца дракодрома, но захочет ли его дочь, чтобы отец знал о ее карточных проигрышах? Наверняка, как и большинство женщин в этом списке, она боится огласки. Покачал головой, поражаясь изобретательности Патрака: тот ловил своих жертв даже не на сумме и сроках выплаты по долгу, он выбирал тех, кого могло добить общественное мнение. Для женщин в списке обнародование документов сулило крупные неприятности: кто-то мог лишиться статуса или испортить карьеру близким, а кому-то и вовсе пришлось бы опасаться за свою жизнь. При таких обстоятельствах даже постель могла показаться ничтожной платой. Хотя Ривотт руку готов был дать на отсечение: соглашались не все, с кем-то Патрак находил компромисс.

Теззи зевнула, и дракей вспомнил, что завтра перед обедом у нее назначена встреча с Белдоном. Надо отправляться спать! Подавил желание предложить супруге провести ночь на одной кровати — все равно Гортензия еще не готова — и отложил папки. До суда есть время, они успеют найти убийцу! Придется успеть. Другого выхода просто нет.

***

Гортензия собиралась на переговоры с Белдоном с особой тщательностью. Хоть они и условились встретиться в городском парке среди людей, все равно Теззи было не по себе. Рипсалис обещал прогуливаться неподалеку, Ривотт планировал составить компанию дознавателю, но вдова Патрака-старшего на всякий случай прихватила с собой нож, пусть даже ради него пришлось поменять сумочку на другую, непривычно большую и не очень подходящую наряду.

День обещал быть по-летнему солнечным. Пригревало уже с утра, когда Ривотт зашел поцеловать сонную жену перед уходом на дракодром. Теззи окунулась на миг в запах сандала и поймала себя на мысли, что не хочет никуда отпускать Отти. Пришлось! Завтракала в одиночестве. Чтобы успеть в парк к назначенному времени, вместо трапезы супруг собирался немного позаниматься с Принцем. Подготовиться к завтрашнему заезду. Принц хоть и был опытным ящером, но и ему требовались регулярные тренировки.

Гортензия повертелась у зеркала, оценивая, достаточно ли строгое натянула платье, надела шляпку и поспешила к ожидающей у дома карете. Душа холодела при одной мысли о встрече с деверем, но рано или поздно нужно было что-то решать и с ним. Так лучше кинуться в омут сейчас и не жить в страхе еще семь лет. Хватит с нее мучений!

Всю дорогу в душной карете повторяла придуманную вместе с Рипсалисом речь. Главное, чтобы Белдон поверил в ее ложь.

Встретил там, где условились. На широкой дорожке в нескольких шагах от кованых ворот входа. Все такой же. Элегантный, представительный, свежий и мерзкий от макушки до кончиков пальцев. Увернулась от его руки и просто зашагала рядом вглубь парка

— Давай договариваться, Белдон, — взяла ящера за хвост, как только поняла, что прохожие их не слышат.

— С удовольствием, Гори, — деверь посмотрел на нее и лучезарно улыбнулся. — Будь моей женой!

Теззи покачала головой и хмыкнула. Сейчас Белдон и впрямь походил на лягушку, как рассказывал Ривотт. Странно, что она не замечала сходства раньше!

— Я уже замужем, — терпеливо пояснила она. Парк вселял странную уверенность, что все получится. Людей вокруг почти не было, в свежей листве чирикали радостные птички, дул ветерок, пригревало солнышко, пахло прелой землей, а Теззи казалось, что если сейчас Белдон вздумает кочевряжиться, она просто прирежет его под каким-нибудь из кленов, и дело с концом!

— Хорошо, — пожал плечами мужчина. — Пусть твой супруг поделится со мной одной ночью в неделю. Можем заранее обговорить день.

— Исключено! — отрезала Гортензия и остановилась полюбоваться на маленькую серую птичку с красной грудкой и зеленым хвостом. — Я готова съездить с тобой к животным три раза. Отлично знаешь, в момент единения сознаний ящерочуткий видит все не очень четко, так что вряд ли я смогу вызнать твой ингредиент. А взамен я хочу, чтобы с меня сняли обвинения в убийстве и ты навсегда оставил меня в покое.

Белдон остановился рядом и обнял спутницу за плечи.

— Три раза — это слишком мало.

— Достаточно, — Гортензия высвободилась из объятий. — Дальше ищи другие способы. Да и не планирую я оставаться ящерочуткой долго.


Мужчина рассмеялся в голос. Неестественно и как-то даже издевательски. А потом прищурился, смерил собеседницу взглядом и зашипел.

— Ты еще не рассказала своему мелкотравчатому павлину, что у тебя никогда не будет детей? Глупец, небось, все еще верит в придуманную им самым легенду о наследнике? Когда я говорил с ним, Библис так горячо заверял, что ты родишь ему мальчишку. Жаль будет разочаровывать муженька. Не правда ли?

— Три раза, — твердо повторила она. Страх окончательно уступил место злости. Казалось, еще чуть-чуть, и она задушит Белдона прямо здесь. — Один раз до оправдания, два других после.

— Пять, — перебил деверь. — Три до оправдания, два — после. И только после этого я обещаю подумать с недельку…

— Думай, — выдохнула Гортензия. Белдон начал торговаться, значит, дело пошло.

— И ты не будешь знать заранее, куда мы поедем, — добавил мужчина.

— Думай, — согласилась Теззи. — Жду твоего ответа через три дня.

— Хорошо, — Белдон скривился в ухмылке. Сгреб ее в охапку и бесцеремонно прижал к себе. — Подумаю, — прошептал у самого уха. — Знаю, что ты спелась с Рипсалисом, но готов двести плуток поставить: он не сможет тебе помочь. Ни сейчас, ни после.

Нос обжег лимонно-гвоздичный запах, и по телу привычно растекся ледяной страх. Гортензия покачала головой. Нельзя поддаваться! В конце концов, какой бы могущественной мразью ни был деверь, он всего лишь смертный человек… Вздохнула и со всей силы пихнула его прочь от себя.

Белдон снова рассмеялся. Хрипло и противно.

— Тебя бы хотелось меньше, — подытожил он, когда веселье отпустило, — если бы ты не была такой брыкучей. Но твое сопротивление только раззадоривает.

Теззи пихнула его еще раз и выбралась, наконец, из объятий.

— Жду ответа через три дня.

Развернулась и пошла прочь, стараясь не сорваться на бег. Даже стоять рядом с Белдоном было противно. Накатили воспоминания: муж вдавливает ее лицом в кровать, будто клешнями сжимая шею, а Белдон орудует, пристроившись между ее ног на полу. В колени впивается жесткий ворс ковра, от неподвижной позы затекает спина, а деверь, пыхтя, как обожравшийся боров, с завидным упорством терзает ее лоно.

Закружилась голова. Теззи остановилась у большого клена и прикрыла глаза. Сейчас должно отпустить. Оперлась на могучий ствол и глубоко вдохнула. Все кончилось. Больше никто не возьмет ее против воли. Она никому не позволит издеваться над собой. Даже если придется кого-то убить.

— Вам нездоровится, госпожа? — нежный, почти детский голос оторвал от воинственных мыслей.

Гортензия посмотрела на вновь прибывшего и улыбнулась. Рядом стоял мальчишка лет тринадцати: рыжий, худой и угловатый, с большим носом и черными глазами. Копия вечного соперника Ривотта Алдро. Похоже, тот самый младший брат.

— Спасибо. Со мной все хорошо, — кивнула она, жалея, что не знает имени мальчугана.

— Могу проводить вас?

Теззи прищурилась. Об этом не было уговора с Рипсалисом. Сердце забилось чаще, и беспокойство крысой атаковало душу: может, паренек вовсе и не брат Алдро, а кто-то подосланный Белдоном? Собеседник засунул руку в карман штанов и извлек оттуда ужасно сшитого зайца, которого Теззи выиграла для Ривотта в ту первую прогулку по парку. Женщина улыбнулась и покачала головой.

— Пожалуй! — пошарила в сумочке и, нащупав мелочь, протянула мальчишке.

Тот благодарно кивнул, сунул ей в руки игрушку и поманил за собой. Провел по кленовой аллее к дорожке с каретой. Любезно приоткрыл дверцу. Гортензия забралась внутрь и тут же оказалась в знакомых руках Ривотта.

— С ума сходил, когда этот тип трогал тебя, — прошептал муж вместо приветствия. Коснулся губами щеки, усадил рядом и обнял, — но Хатиор запретил вмешиваться…

Спрятала зайца в сумку, положила голову супругу на плечо и потерлась ухом, с наслаждением утопая в ставшем привычным запахе и тепле. Рядом с благоверным было удивительно спокойно. Казалось, Ривотт никому не даст ее в обиду. Разум робко подсказывал, что это, скорее всего, иллюзия, но сомневаться не хотелось, и Гортензия гнала темные мысли прочь. Она и так достаточно настрадалась, так отчего просто не насладиться моментом? Пусть даже потом и будет разочарование. Что с того? Одним больше, одним меньше…

— Куда мы едем? — поинтересовалась она, когда сообразила, что карета тронулась.

— Хатиор предложил пообедать втроем, — пояснил Ривотт, по-хозяйски поглаживая ее талию. — Хочет расспросить тебя о Сиринге Коман. Мы решили, что им с Цериусом больше не стоит приходить в твой дом. Поэтому едем в таверну «Ушлый лис». Дознаватель тоже скоро будет там.

Гортензия нахмурилась. «Ушлый лис» располагался в часе езды, и выбор именно этого места удивлял.

— Почему «Лис»?

— Понятия не имею, — пожал плечами Ривотт. — Но мне нравится мысль о долгой дороге.

Теззи хотела поинтересоваться причинами, но поймала взгляд супруга и осеклась. Он лукаво улыбнулся и, запустив руку в ее прическу, притянул к себе для поцелуя. Не стала возражать. Никогда прежде не целовалась так много, и сейчас будто наверстывала упущенные за семь лет радости. Благоверный, как всякий настоящий мужчина, лишь поддерживал ее шалости и удовлетворял любые желания.

Когда, совершенно ошалевшие от горячей нежности, они с Ривоттом зашли в забронированный кабинет в «Ушлом лисе», Рипсалис уже ждал там. Дознаватель расправлялся с куском баранины, ловко орудуя ножом и вилкой. В светлом помещении пахло перцем и розмарином, и Теззи, кинув внимательный взгляд на Хатиора, поймала себя на мысли, что тот знает гораздо больше, чем хочет показать. Проглотила застрявший в горле ком и постаралась взять себя в руки. Сиринга мертва, значит, есть только одна правда: та, которую расскажет она, Гортензия.

Дознаватель дождался, пока супруги Библис рассядутся, хозяйка «Лиса» принесет всем еду и скроется за дверью, а потом прошил Теззи взглядом и набрал воздуха в грудь.

— Прежде всего хочу сказать, что беседа наша носит неофициальный характер, — выпалил он на одном дыхании. — Полагаю, расследование доберется до вас, но не думаю, что скоро. По крайней мере, к зельеварам пока никто не обращался.

— Не понимаю… — нахмурилась Гортензия и потянулась к приборам. Смотреть дознавателю в глаза не хотелось. Слишком отчетливо помнились задушевные разговоры двухлетней давности.

— Терпение, — шумно вздохнул Хатиор и снова начал походить на кипящий чайник. Еще чуть-чуть, и крышечка застучит от пара. — Сейчас расскажу все по порядку.

Загадочно улыбнулся и благодушно разрешил.

— Ешьте. А я пока поболтаю немного.