Боярин

– Да жалко мне своего времени, чтобы без причины целый час толкаться локтями.

– Час? – вновь удивилась девушка.

– Случается и больше, – заверил Борис.

– Мы не можем себе позволить отстать от моды, – решительно произнесла Москаленко. – Первое, что сделают мои знакомые при нашей встрече: поинтересуются, была ли я на этом чертовом колесе. Так что, Боренька, вези нас в Летний сад.

– Я знал, матушка, что вы не сможете проигнорировать данную новинку. Прошу, – открывая дверь такси, произнес он.

Заблаговременно арендованное авто подъехало, едва они вышли на привокзальную площадь. Сзади пристроилось еще одно, с охраной. Ну вот так теперь у него все кучеряво. Впрочем, Москаленко и не подумала иронизировать по этому поводу. Наоборот, бросила на него одобрительный взгляд. И, прежде чем устроиться в салоне, отдала приказ своим мальчикам ожидать ее в «Метрополе».

Улица, ведущая к морскому вокзалу, относилась к категории приличных. Она была зажата между территориями, отведенными под складские пакгаузы, что отделяли этот островок приличия от припортовой клоаки. Ну нужно же чистой публике как-то попадать в порт. Не через трущобы же им тащиться?

Борис не просто предвидел то, что девушки пожелают посетить колесо обозрения, но и озаботился предварительно занять очередь. Разумеется, место в ней нашлось бы только для дворян. И никак иначе. Но было бы желание, а уж отыскать того, кто согласится оказать дружескую услугу за отдельную плату, всегда можно. Дворянский титул вовсе не синоним благосостояния. И да. Подобная услуга у колеса обозрения не была чем-то из ряда вон. Спрос рождает предложение.

Когда Измайлов появился в сопровождении девушек, молодой человек с готовностью уступил им место, отправившись по своим делам.

– Хм. Если я правильно понимаю, то стоять нам придется явно не час, – заметила Катя. – Отсюда вывод, вы не были здесь только потому, что вам это неинтересно.

– Мне интересно все, что занимает вас, Катя.

– Льстец, – одобрительно хмыкнула Москаленко.

Кабины, а вернее, все же вагончики, остекленные, просторные. В них без труда могли разместиться двенадцать человек. Правда, сиденья предусмотрены не были. Только поручни по периметру. Сделано из расчета на то, чтобы одновременно могла вместиться вся компания.

Разумеется, в основном катались куда меньшим числом. Но, дабы не создавать неловких ситуаций, правилами было запрещено подсаживать кого-либо. Люди ведь бывают разные. Захочется влюбленной парочке уединиться и побыть десять минут только вдвоем, а тут им в нагрузку напросится целая компания или семейство. И ведь отказать неловко. Вот и взяла это на себя администрация. Не положено, и весь сказ.

– Кстати, Боренька, ты в курсе, что государь прислал Георгию Ивановичу личное приглашение? – поинтересовалась Москаленко, едва кабина поползла вверх.

– А какая разница? – не понял подвоха Борис. – Разве прежде он прибывал не по приглашению? Эдак ведь и Кремля не хватит, если всякий и каждый вздумает захаживать туда, когда ему заблагорассудится.

– Эх, Боренька, Боренька, много тебе еще следует узнать. И тебе, красна девица, не помешает перестать витать в облаках и спуститься на грешную землю. Оно, конечно, Георгий Иванович тебе вроде как благоволит, только это ничего не значит, – вновь обратилась она к Измайлову.

– Вы сейчас о чем, матушка? – не понял он.

– Обычно приглашения рассылаются канцелярией его величества. Но есть и другие, лично от императора. И в том, что пришло Георгию Ивановичу, значилось: с супругой и дочерью. Ты в курсе, что на праздновании тезоименитства государь порой позволяет себе выступать в роли свата?

– Я слышал об этом, – наблюдая, как мрачнеет Катя, ответил Борис.

– Вот и молодец. Это означает, что Александр Михайлович присмотрел нашей Катеньке выгодную партию.

– Как это?! – тут же встрепенулась она.

– И тебе придется принять его волю, Катюша, – жестко припечатала Москаленко. – Ибо отказ повлечет за собой немилость в отношении всего рода Яковенковых. Подразумевается, что государь желает своим подданным только лучшего и не может ошибаться.

Чистая правда. Причем выдать девицу замуж или женить молодого человека своей волей может далеко не только царь. Подобной привилегией обладают и князь и боярин в отношении своих подданных. А уж о родителях и говорить нечего. Причем невзирая на сословия. Ударили они по рукам да свели детей без их на то согласия. И попробуй ослушаться. Все это закреплено на законодательном уровне.

– Успокойтесь, Катя, матушка просто сгущает краски. – Борис накрыл своей ладонью ручку девушки, покоящуюся на поручне.

Едва коснувшись ее, он почувствовал тепло тела, передавшееся даже через лайковую перчатку. А еще то, как дрожит девушка от охватившего ее волнения. И есть с чего. У него сейчас и у самого неспокойно на душе. Ведь права Москаленко. Тысячу раз права. Хотя и не следовало сейчас-то.

– Ничего я не сгущаю, Боренька. Просто хочу, чтобы вы понимали: на балу может случиться все что угодно, – словно заколачивая гвозди, продолжала настаивать на своем Елизавета Петровна.

– Но… Как же так? Лиза, если бы ты сказала мне об этом раньше… – заговорила было Катя и осеклась.

– Ну слава тебе Господи, наконец-то сподобилась назвать меня по имени, – хмыкнула Москаленко. – Даже если бы ты знала раньше, это уже ничего не изменило бы. Каким бы ни было решение, оно уже принято.

– Не хотел говорить до поры, но… Государь собирается одарить меня титулом боярина и вотчиной на Дальнем Востоке. Вот не поверю, что ему не известно о моем отношении к вам, Катя. С некоторых пор с меня глаз не сводят и опекают настолько плотно, что не удивлюсь, если государю известна вся моя подноготная.

– «Камуфляж»? – коротко поинтересовалась Москаленко.

Вообще-то по ее виду было заметно, что у нее целый ворох вопросов сугубо практического характера. Но она прекрасно понимала, что пока не время. Впрочем, это не помешало ей окинуть Измайлова одобрительным взглядом, в котором явственно читалось: «Я верила в тебя и не ошиблась».

– «Камуфляж». И не только, – столь же лаконично ответил он.

– Я не пойду за другого, – выпустив поручень и вцепившись в руку Бориса, твердо произнесла Катя.

– И не придется, – заверил он и начал перечислять доводы: – Я нужен Александру Михайловичу. И дело не только в моей одаренности и артефактах. Вотчина, которой он меня одарил, имеет богатые угольные копи. На островах архипелага наличествуют залежи железной и медной руды. Он заинтересован в развитии края, и я показал, что мне подобное по плечу. Ему меня заинтересовывать надо, а не лишать личного счастья.

– Надеюсь, Борис, что вы правы, – глядя ему прямо в глаза взглядом, полным надежды, произнесла Катя.

– Просто верьте мне, – насколько возможно убедительней произнес он.


Погладив ручку девушки, Борис бросил на Елизавету Петровну укоризненный взгляд. Мол, зачем? Та, будучи за спиной Кати, легонько пожала плечиками, словно хотела сказать, что девушке следует быть готовой стойко принимать удары судьбы.

– Я вам верю, Борис, – шмыгнув носом, с нескрываемой надеждой произнесла она.

Ну вот. Впечатление от катания и вида с высоты птичьего полета окончательно испорчено. Оставшееся время, пока колесо заканчивало оборот, Москаленко посвятила расспросам Измайлова по поводу его будущей вотчины. Пока наконец окончательно не сделала для себя вывод, что все это государь затеял с явным прицелом на будущее, а значит, через несколько лет может появиться новый княжеский род. И это не могло ее не радовать.

После колеса они еще час гуляли по Летнему саду. Затем пообедали в ресторане. И наконец приехали в гостиницу. Пора разобрать багаж, а вечером предстоит первый визит. Посещение столицы для боярина, да еще и с дочерью на выданье, всегда насыщено различными мероприятиями.

– А вот и вы. Я уж начал беспокоиться, – встретил их в холле боярин Яковенков.

– С чего бы тебе о нас беспокоиться? День едва только пошел на убыль, – удивилась Катя.

– Нас пригласили на ужин. А как показывает мой жизненный опыт, сборы девиц – дело небыстрое. Так что прошу вас в номер, сударыни, и поторопитесь.

– Мне также непременно нужно присутствовать? – полюбопытствовала Москаленко.

– Я был бы рад вашему обществу, Елизавета Петровна. Но если у вас есть иные заботы, то ничего страшного, – ответил боярин.

– В таком случае я не составлю вам компанию. У меня имеются свои планы.

– Как скажете.

Девушки направились к стойке администратора, чтобы взять свои ключи. Боярин же остался рядом с Борисом, ограничившись тем, что проводил их взглядом. Измайлов прекрасно понял, что с ним желают поговорить, а потому не сдвинулся с места. Да и не собирался этого делать. Ему и самому хотелось задать боярину пару вопросов, и он очень надеялся получить исчерпывающие ответы. Хотя Георгий Иванович, конечно, мог и закусить удила. Ну или просто оказаться несведущим.

– Я не просто люблю свою дочь, Борис Николаевич, но и отличаю все оттенки ее настроения. Девочка пытается скрыть волнение, но я вижу, как она расстроена. Что случилось, пока вы гуляли? – потребовал ответа Яковенков.

– Матушка высказала некоторые опасения, которые, признаться, не лучшим образом сказались и на моем настроении.

– Я слушаю вас, – указывая на пару кресел у журнального столика в дальнем углу холла, произнес боярин.

– Она сообщила, что в этот раз вы получили личное приглашение от государя, в коем особо указывалось на то, чтобы вы прибыли вместе с дочерью. Намек более чем прозрачный.

– И?

– Вы уже знаете, что государь собирается пожаловать мне титул?

– Да. Мой друг известил меня об этом. Поздравлять до срока – дурная примета, а потому я скажу иначе: рад, что не ошибся в вас. Если вы и дальше пойдете столь же напористо и целеустремленно, то уже в ближайшие годы в России может появиться новый княжеский род.

– Мне не нужен ни боярский, ни княжеский титул, если рядом не будет вашей дочери. Все, чего я хотел до встречи с ней, – это стоять на мостике своего корабля, быть независимым и поступать по своему усмотрению. Разумеется, в рамках закона. Но, едва познакомившись с нею, я потерял покой. Узнав получше, задался целью встать вровень с нею и идти по жизни рука об руку. И если этого не будет…

– А как же люди, что пошли за вами? – вперив в него внимательный взгляд, полюбопытствовал боярин.

– Все, кто пошел за мной, уже получили больше того, что я обещал.

– А Елизавета Петровна?

– Ей я ничего не обещал. Но благодаря мне финансовое положение рода, принявшего меня к себе, значительно улучшилось.

– Борис Николаевич, а где ваши родители? Настоящие родители. Вам известна их судьба? – ни с того ни с сего поинтересовался Яковенков.

– К чему этот вопрос?

– Это не ответ.

– Разумеется, я знаю, как у них дела. Пусть лично и не навещал ввиду непростых взаимоотношений с боярином Морозовым. Я регулярно отправляю им денежные переводы, которые сегодня дошли до тысячи рублей в месяц. Помог подтянуть Разумность как батюшке с матушкой, так и брату. Они сейчас учатся и, если не станут лениться, то вскоре поднимутся до пятой ступени. Сестренки пока еще малы, но и о них не забуду.

– А отчего вы не приблизите брата к себе?

– Петьку-то? Я могу залить его опытом по самые брови. Но ничего не смогу поделать с его ленью. Захочет учиться и расти над собой, помогу. Будет сидеть в ожидании подачек, сам виноват. Без средств я его не оставлю, но и на многое пусть не рассчитывает. В моей же команде только те, кто готов трудиться на свое будущее.

– Понятно. Это хорошо, что вы не забываете об отчем доме, – удовлетворенно кивнув, произнес боярин. – То есть они так и останутся на Морозовском?

– Это им решать. Обоснуюсь, вызову их к себе. Если пожелают, переедут. Нет, значит, так тому и быть.

– Рад, что мы не ошиблись в вас. Катя непременно поинтересовалась бы этим вопросом, ибо из Ивана, не помнящего родства, толку не будет.

– Так она и интересовалась, – пожал плечами Борис. – Георгий Иванович, эти ваши вопросы… Могу ли я надеяться, что ваш друг сообщил вам хорошую новость?

– Можете, Борис Николаевич, – хмыкнул боярин и тут же уточнил: – Но Кате о том ни слова.

– Отчего?

– Ну должна же она немного попереживать. Не все же мне мучиться. Думаете, каково мне было узнать, что она положила на вас глаз?

– Предполагаю, что радостью вы не воспылали, несмотря на мою одаренность.