Боярин
Часть 2 из 49 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Восемнадцать, – ответил Борис.
– Сколько? – искренне удивился кавторанг.
– Каков орел, а?! – задорно заметил Рыченков.
– Это уж точно. Седьмая ступень, двадцать восемь умений, да еще и свободного опыта изрядно. Дорофей Тарасович, не бывает такого молодняка.
– Бывает, коли с умом и не жадничать. Поди, слыхал, как я в позапрошлом году покуролесил?
– Слышал, конечно. А то как же.
– А то, что у меня на борту Проскурин обретался больше года?
– И о том острова слухами полнятся.
– А теперь сложи два и два и перестань удивляться.
– Кхм. Вот оно как. Стало быть, теперь не на шутку команду собираешь.
– Да хватит уж, сколько лет ерундой маялся. Пора бы уже и за ум браться.
– Как ваша фамилия, молодой человек?
– Москаленко-Измайлов Борис Николаевич.
– Ага. Еще и это. Нечасто у нас усыновляют, одаривая потомственным дворянством. И что мне с вами такими красивыми делать? – вздернул бровь директор.
– Принимать квалификационные экзамены, что же еще-то? Можешь даже валить, ей-богу, не в обиде буду, – хмыкнув, заметил Рыченков.
– Так в нем уверен? – вздернул бровь директор.
– Год одиночного плавания, школа Проскурина, моя и Носова. Да, я в нем уверен, – вынес свое заключение шкипер.
– Хорошо, коли так. Но экзамены все одно в середине июня.
– Это я ведаю. Но ты ведь в июне документы не примешь. Начнешь носом крутить.
– Дорофей Тарасович, ты это… Берега-то не теряй. Совесть – хорошая вещь вкупе с вежеством.
– Извини. Занесло, – признал шкипер.
– Ладно. Давай заявление.
Приняв бумагу, директор быстренько ознакомился с содержимым и, завизировав, вернул Рыченкову, отправив посетителей в канцелярию. Дело сделано. По поводу сдачи экзаменов Борис не волновался, так как был в себе полностью уверен. Ни один из слушателей классов с ним и рядом не стоял, в этом никаких сомнений. Да что там, глядишь, и кого из аттестованных офицеров за пояс заткнет.
А вот вынужденная задержка его уже начинала раздражать. И периодические прогулки на яхте до Яковенковска, а также выходы «Разбойника» для практического плавания не могли унять появившийся зуд. Хотелось дальних походов и настоящего простора, а не вот этого хождения на привязи. Да еще и на фоне притормозившего роста команды.
Со средствами у Измайлова проблем не было. Лицензии и налаженное производство исправно приносили солидную прибыль. Настолько, что получалось не просто содержать немалый штат, но еще и кое-что откладывать в кубышку. Всегда полезно иметь под рукой крупные оборотные средства.
Авантюра с Арцманом увенчалась успехом. И это если говорить скромно. Уже через год полмиллиона долларов превратились в полтора. Измайлов изъял из дела половину, оставив вторую банкиру. Теперь даже если предприятие прогорит, он внакладе не останется. Никаких сомнений, что Даниил заработал на его деньгах и заработает еще. Но Измайлова это устраивало.
Зато ни в коей мере не радовал наметившийся дефицит свободного опыта. Большая часть команды пробила потолок «Науки», и сейчас весь опыт подопечных уходил в рост ступеней. Как следствие, отсутствие избыточного опыта, который можно перевести в свободный и влить в необходимые умения. Тот избыток, что все же копился у унтеров, пока не получивших высшее образование, – сущие слезы. Оставалось либо покупать официально, с выплатой полагающихся налогов, что больно, либо браться за старое.
Помнится, у них неплохо получалось доить каперов, причем все были довольны. Так отчего бы и не повторить? Сомнительно, конечно, что это понравится старикам-разбойникам, но тут уж ничего не поделаешь. У Измайлова мало времени, и он не может строить планы на десятилетия вперед.
Родители Кати пока вроде бы не заводят речь о ее замужестве, но это ведь дело такое. Подвернется выгодная партия, и рассусоливать не будут. Так что нет у Бориса времени. Совсем нет…
– Дорофей Тарасович, мне показалось или директор морских классов и впрямь перед тобой робеет? – когда они оказались на улице, поинтересовался Борис.
– Ну а как ему не робеть, коли у меня юнгой начинал. От меня же получил толчок и дальше пошел. Оно ведь в кровь въедается так, что потом и не вытравишь. Вот и в нем осталось. Только если ты решил, что он тебе послабление сделает, сразу отбрось такие мысли. Выворачивать тебя станет основательно. Потому как дело свое знает туго и преподавателей подобрал под стать себе. А еще злость в нем сидит, что его от кораблей отставили и посадили в кресло директора. Дело полезное, но ему не по душе.
– Получается, завидует он своим ученикам? У них-то все еще впереди.
– Завидует. Да только поделать ничего не может. Этот век ему суждено провести в кресле директора. Таковы воля боярина и вассальный долг. Ничего. По возрождении отведет душу.
– Понятно. Дорофей Тарасович, я еще хочу заскочить к Турусову.
– О как! А чего же ты, шельма, раньше-то молчал? Я ить на «Новике» был до обеда. Сейчас на верфь к Горюнову собрался, глянуть, как дела с новым пароходом. А Якова мы с собой не прихватили.
Рыченков и Носов создали-таки свою пароходную компанию. И комплектовали ее судами типа «Карася», благо в нем сочетались все необходимые качества. К тому же помимо высокой скорости у него еще и мореходность куда лучше. Вот и строили такие суда на верфи, постепенно расширяя маршруты и удовлетворяя потребности пассажиропотока.
После случая с Просвирой о силовом варианте в конкуренции с ними уже никто не задумывался. Вольные капитаны либо становились на мостики пароходов стариков-разбойников, либо уходили в грузоперевозки, что также было востребованной услугой.
– Да ладно тебе. Мне что же, теперь в танке ездить? – отмахнулся Борис.
– При чем тут танк? – искренне удивился Рыченков, подразумевая емкость для жидкости.
– Ну, в смысле в блиндированном автомобиле.
– И где тут связь? – продолжал недоумевать старик.
– Нет связи. Оговорился я.
– Ладно. Но только без охраны – оно все одно неправильно.
– Да что со мной случится в Голубицке-то? Дорофей Тарасович, я уже говорил, не идет тебе из себя наседку изображать. Все, я пошел.
– Ты к Турусову домой или на верфь?
– Домой, – откинув крышку часов, ответил Измайлов.
– Вот и ладно. Я Якова туда вызову. И без разговоров мне! А то вот так оставишь тебя без догляду, и ты обязательно во что-нибудь вляпаешься. Талант у тебя такой.
Вообще-то Борису есть что возразить. Доводов эдак с воз и маленькую тележку. Но он все же предпочел промолчать. Что ни говори, а старики-разбойники о нем пекутся как о сыне. Хотя, вот ей-ей, лучше бы своими озаботились.
Их возраст теперь ровным счетом ничего не значит. У обоих высшее образование за плечами, о чем свидетельствуют дипломы Голубицкого университета. А значит, по возрождению в кармане. И с достатком теперь полный порядок. Но нет, держатся за него. Чему Борис, признаться, откровенно рад.
Глава 2
«Новик»
Инженер-кораблестроитель Турусов проживал в стороне от центра. Еще не рабочая окраина, но уже встречаются дома, пребывающие не в лучшем виде. И мостовая изобилует выбоинами, заделать которые у городских властей не доходят руки. Или все же не хватает пинка животворящего. Казна боярина Голубицкого не бедствует, так что средства всяко-разно имеются. Иное дело, что лень и некомпетентность свойственны не только прежнему миру Бориса, они вполне успешно процветают и здесь.
Измайлов ухмыльнулся и сделал себе зарубочку: написать в канцелярию боярина жалобу. Ему как-то без разницы, он с местными чиновниками отношения испортить не боится. А анонимки тут не рассматривают, сразу отправляют в урну. Если только в полицейской управе или жандармском отделении читают, но это уже совсем другое.
Вошел в подъезд обшарпанного трехэтажного дома. Поднялся на второй этаж и, остановившись у нужной двери, провернул механический звонок. На зов явилась домработница – эдакая молодуха с приветливым лицом и пышными формами. Про таких говорят: кровь с молоком.
Сам-то инженер среднего росточка и сложения, с коротко стриженными и редкими русыми волосами. Взгляду не за что зацепиться. Но прислугу себе подобрал такую… Все при ней, как говорится. Угу. Тот еще шалунишка. Живет-то один. Закоренелый холостяк, в общении с женским полом робеет. А тут оно как-то само сложилось. Да и бабе какой-никакой приработок. Поди, одна троих тянет. Ну не удержался Измайлов. Выяснил.
– Здравствуй, Анюта.
– Здравия вам, Борис Николаевич.
– Хозяин-то дома? – поинтересовался он у женщины.
– Отдыхают после обеда. Да вы не беспокойтесь, ему уж вставать пора, на службу возвращаться. Проходите, я пока полдничать соберу.
Рабочий день на верфи длится двенадцать часов, но это у рабочих и постоянно присматривающих за ними мастеров. Инженеры же белая кость. Им положен обеденный перерыв в три часа. До завода не так уж и далеко, так что полтора часа на послеобеденный сон Турусов наверняка урвать успевал.
– Здравия вам, Борис Николаевич. Какими судьбами? – выходя в столовую и запахивая халат, поинтересовался инженер.
– Здравствуйте, Сильвестр Петрович. Да вот, оказался в городе, решил вас навестить. Заодно поинтересоваться, как у вас обстоят дела с катером.
– А «Новик» вас, стало быть, не интересует?
– С «Новиком» все понятно. И ничего нового вы мне не поведаете. Тем более что до обеда общались с Дорофеем Тарасовичем.
– Да, это так. Был он на заводе.
Минный крейсер они начали строить в октябре прошлого года. Имелся, конечно, риск, что проект может превратиться в долгострой из-за нехватки средств. Тем более средняя цена за тонну водоизмещения должна была подрасти процентов на тридцать, что для проекта, включающего в себя слишком много нетипичного, вполне нормально. Но и строить типовой корабль Измайлов не собирался.
Все началось совершенно случайно. Как-то по возвращении Бориса Дорофей Тарасович за чашкой чая упомянул о местном инженере с судостроительного завода. Мол, есть чудак, носится со своим проектом минного крейсера. Только пока никого не заинтересовал.
Измайлов спросил, в чем чудачество. Рыченков наскоро набросал рисунок с высоким полубаком, что должно было обеспечить приемлемую мореходность. Артиллерия расположена по линейно-возвышенной схеме. Поворотный двухтрубный и курсовой однотрубный торпедные аппараты. Обозвал подобный подход глупостью и вновь взялся за чашку с чаем.
Ну, для местных, может, это и глупость, вот только не для Бориса. Уж он-то точно знал, что подобное расположение артиллерии впоследствии будет классическим. Как оно там с математическими расчетами и материалами, бог весть. Но в этом что-то было. И он поспешил встретиться с инженером, у которого и впрямь имелся готовый проект.
Потом был мозговой штурм с привлечением Проскурина. Вертели чертежи и расчеты так и эдак. Едва ли не просвечивали через рентген. В результате въедливая комиссия пришла к выводу, что рациональное зерно в этом все же есть. А ее председатель и главный кошелек, то есть Измайлов, принял решение – минному крейсеру быть!
Понравился Борису этот корабль, который он решил назвать «Новиком». До дрожи в коленях понравился. А еще – нефтяное отопление котлов, что значительно сокращает потребность в личном составе. Кстати, котлы водотрубные, германская новинка, которую отличали компактность и высокая производительность. Единственное, Измайлов настоял на пересмотре артиллерийского вооружения.
Изначальное предусматривало установку на палубе двух семидесятипятимиллиметровых пушек Канэ. Выше их, на надстройках, – две шестидесятитрехмиллиметровых Дубинина. По бортам – четыре сорокасемимиллиметровых «Гочкиса». На крыльях ходового мостика – две тридцатисемимиллиметровых револьверных пушки.
– Сколько? – искренне удивился кавторанг.
– Каков орел, а?! – задорно заметил Рыченков.
– Это уж точно. Седьмая ступень, двадцать восемь умений, да еще и свободного опыта изрядно. Дорофей Тарасович, не бывает такого молодняка.
– Бывает, коли с умом и не жадничать. Поди, слыхал, как я в позапрошлом году покуролесил?
– Слышал, конечно. А то как же.
– А то, что у меня на борту Проскурин обретался больше года?
– И о том острова слухами полнятся.
– А теперь сложи два и два и перестань удивляться.
– Кхм. Вот оно как. Стало быть, теперь не на шутку команду собираешь.
– Да хватит уж, сколько лет ерундой маялся. Пора бы уже и за ум браться.
– Как ваша фамилия, молодой человек?
– Москаленко-Измайлов Борис Николаевич.
– Ага. Еще и это. Нечасто у нас усыновляют, одаривая потомственным дворянством. И что мне с вами такими красивыми делать? – вздернул бровь директор.
– Принимать квалификационные экзамены, что же еще-то? Можешь даже валить, ей-богу, не в обиде буду, – хмыкнув, заметил Рыченков.
– Так в нем уверен? – вздернул бровь директор.
– Год одиночного плавания, школа Проскурина, моя и Носова. Да, я в нем уверен, – вынес свое заключение шкипер.
– Хорошо, коли так. Но экзамены все одно в середине июня.
– Это я ведаю. Но ты ведь в июне документы не примешь. Начнешь носом крутить.
– Дорофей Тарасович, ты это… Берега-то не теряй. Совесть – хорошая вещь вкупе с вежеством.
– Извини. Занесло, – признал шкипер.
– Ладно. Давай заявление.
Приняв бумагу, директор быстренько ознакомился с содержимым и, завизировав, вернул Рыченкову, отправив посетителей в канцелярию. Дело сделано. По поводу сдачи экзаменов Борис не волновался, так как был в себе полностью уверен. Ни один из слушателей классов с ним и рядом не стоял, в этом никаких сомнений. Да что там, глядишь, и кого из аттестованных офицеров за пояс заткнет.
А вот вынужденная задержка его уже начинала раздражать. И периодические прогулки на яхте до Яковенковска, а также выходы «Разбойника» для практического плавания не могли унять появившийся зуд. Хотелось дальних походов и настоящего простора, а не вот этого хождения на привязи. Да еще и на фоне притормозившего роста команды.
Со средствами у Измайлова проблем не было. Лицензии и налаженное производство исправно приносили солидную прибыль. Настолько, что получалось не просто содержать немалый штат, но еще и кое-что откладывать в кубышку. Всегда полезно иметь под рукой крупные оборотные средства.
Авантюра с Арцманом увенчалась успехом. И это если говорить скромно. Уже через год полмиллиона долларов превратились в полтора. Измайлов изъял из дела половину, оставив вторую банкиру. Теперь даже если предприятие прогорит, он внакладе не останется. Никаких сомнений, что Даниил заработал на его деньгах и заработает еще. Но Измайлова это устраивало.
Зато ни в коей мере не радовал наметившийся дефицит свободного опыта. Большая часть команды пробила потолок «Науки», и сейчас весь опыт подопечных уходил в рост ступеней. Как следствие, отсутствие избыточного опыта, который можно перевести в свободный и влить в необходимые умения. Тот избыток, что все же копился у унтеров, пока не получивших высшее образование, – сущие слезы. Оставалось либо покупать официально, с выплатой полагающихся налогов, что больно, либо браться за старое.
Помнится, у них неплохо получалось доить каперов, причем все были довольны. Так отчего бы и не повторить? Сомнительно, конечно, что это понравится старикам-разбойникам, но тут уж ничего не поделаешь. У Измайлова мало времени, и он не может строить планы на десятилетия вперед.
Родители Кати пока вроде бы не заводят речь о ее замужестве, но это ведь дело такое. Подвернется выгодная партия, и рассусоливать не будут. Так что нет у Бориса времени. Совсем нет…
– Дорофей Тарасович, мне показалось или директор морских классов и впрямь перед тобой робеет? – когда они оказались на улице, поинтересовался Борис.
– Ну а как ему не робеть, коли у меня юнгой начинал. От меня же получил толчок и дальше пошел. Оно ведь в кровь въедается так, что потом и не вытравишь. Вот и в нем осталось. Только если ты решил, что он тебе послабление сделает, сразу отбрось такие мысли. Выворачивать тебя станет основательно. Потому как дело свое знает туго и преподавателей подобрал под стать себе. А еще злость в нем сидит, что его от кораблей отставили и посадили в кресло директора. Дело полезное, но ему не по душе.
– Получается, завидует он своим ученикам? У них-то все еще впереди.
– Завидует. Да только поделать ничего не может. Этот век ему суждено провести в кресле директора. Таковы воля боярина и вассальный долг. Ничего. По возрождении отведет душу.
– Понятно. Дорофей Тарасович, я еще хочу заскочить к Турусову.
– О как! А чего же ты, шельма, раньше-то молчал? Я ить на «Новике» был до обеда. Сейчас на верфь к Горюнову собрался, глянуть, как дела с новым пароходом. А Якова мы с собой не прихватили.
Рыченков и Носов создали-таки свою пароходную компанию. И комплектовали ее судами типа «Карася», благо в нем сочетались все необходимые качества. К тому же помимо высокой скорости у него еще и мореходность куда лучше. Вот и строили такие суда на верфи, постепенно расширяя маршруты и удовлетворяя потребности пассажиропотока.
После случая с Просвирой о силовом варианте в конкуренции с ними уже никто не задумывался. Вольные капитаны либо становились на мостики пароходов стариков-разбойников, либо уходили в грузоперевозки, что также было востребованной услугой.
– Да ладно тебе. Мне что же, теперь в танке ездить? – отмахнулся Борис.
– При чем тут танк? – искренне удивился Рыченков, подразумевая емкость для жидкости.
– Ну, в смысле в блиндированном автомобиле.
– И где тут связь? – продолжал недоумевать старик.
– Нет связи. Оговорился я.
– Ладно. Но только без охраны – оно все одно неправильно.
– Да что со мной случится в Голубицке-то? Дорофей Тарасович, я уже говорил, не идет тебе из себя наседку изображать. Все, я пошел.
– Ты к Турусову домой или на верфь?
– Домой, – откинув крышку часов, ответил Измайлов.
– Вот и ладно. Я Якова туда вызову. И без разговоров мне! А то вот так оставишь тебя без догляду, и ты обязательно во что-нибудь вляпаешься. Талант у тебя такой.
Вообще-то Борису есть что возразить. Доводов эдак с воз и маленькую тележку. Но он все же предпочел промолчать. Что ни говори, а старики-разбойники о нем пекутся как о сыне. Хотя, вот ей-ей, лучше бы своими озаботились.
Их возраст теперь ровным счетом ничего не значит. У обоих высшее образование за плечами, о чем свидетельствуют дипломы Голубицкого университета. А значит, по возрождению в кармане. И с достатком теперь полный порядок. Но нет, держатся за него. Чему Борис, признаться, откровенно рад.
Глава 2
«Новик»
Инженер-кораблестроитель Турусов проживал в стороне от центра. Еще не рабочая окраина, но уже встречаются дома, пребывающие не в лучшем виде. И мостовая изобилует выбоинами, заделать которые у городских властей не доходят руки. Или все же не хватает пинка животворящего. Казна боярина Голубицкого не бедствует, так что средства всяко-разно имеются. Иное дело, что лень и некомпетентность свойственны не только прежнему миру Бориса, они вполне успешно процветают и здесь.
Измайлов ухмыльнулся и сделал себе зарубочку: написать в канцелярию боярина жалобу. Ему как-то без разницы, он с местными чиновниками отношения испортить не боится. А анонимки тут не рассматривают, сразу отправляют в урну. Если только в полицейской управе или жандармском отделении читают, но это уже совсем другое.
Вошел в подъезд обшарпанного трехэтажного дома. Поднялся на второй этаж и, остановившись у нужной двери, провернул механический звонок. На зов явилась домработница – эдакая молодуха с приветливым лицом и пышными формами. Про таких говорят: кровь с молоком.
Сам-то инженер среднего росточка и сложения, с коротко стриженными и редкими русыми волосами. Взгляду не за что зацепиться. Но прислугу себе подобрал такую… Все при ней, как говорится. Угу. Тот еще шалунишка. Живет-то один. Закоренелый холостяк, в общении с женским полом робеет. А тут оно как-то само сложилось. Да и бабе какой-никакой приработок. Поди, одна троих тянет. Ну не удержался Измайлов. Выяснил.
– Здравствуй, Анюта.
– Здравия вам, Борис Николаевич.
– Хозяин-то дома? – поинтересовался он у женщины.
– Отдыхают после обеда. Да вы не беспокойтесь, ему уж вставать пора, на службу возвращаться. Проходите, я пока полдничать соберу.
Рабочий день на верфи длится двенадцать часов, но это у рабочих и постоянно присматривающих за ними мастеров. Инженеры же белая кость. Им положен обеденный перерыв в три часа. До завода не так уж и далеко, так что полтора часа на послеобеденный сон Турусов наверняка урвать успевал.
– Здравия вам, Борис Николаевич. Какими судьбами? – выходя в столовую и запахивая халат, поинтересовался инженер.
– Здравствуйте, Сильвестр Петрович. Да вот, оказался в городе, решил вас навестить. Заодно поинтересоваться, как у вас обстоят дела с катером.
– А «Новик» вас, стало быть, не интересует?
– С «Новиком» все понятно. И ничего нового вы мне не поведаете. Тем более что до обеда общались с Дорофеем Тарасовичем.
– Да, это так. Был он на заводе.
Минный крейсер они начали строить в октябре прошлого года. Имелся, конечно, риск, что проект может превратиться в долгострой из-за нехватки средств. Тем более средняя цена за тонну водоизмещения должна была подрасти процентов на тридцать, что для проекта, включающего в себя слишком много нетипичного, вполне нормально. Но и строить типовой корабль Измайлов не собирался.
Все началось совершенно случайно. Как-то по возвращении Бориса Дорофей Тарасович за чашкой чая упомянул о местном инженере с судостроительного завода. Мол, есть чудак, носится со своим проектом минного крейсера. Только пока никого не заинтересовал.
Измайлов спросил, в чем чудачество. Рыченков наскоро набросал рисунок с высоким полубаком, что должно было обеспечить приемлемую мореходность. Артиллерия расположена по линейно-возвышенной схеме. Поворотный двухтрубный и курсовой однотрубный торпедные аппараты. Обозвал подобный подход глупостью и вновь взялся за чашку с чаем.
Ну, для местных, может, это и глупость, вот только не для Бориса. Уж он-то точно знал, что подобное расположение артиллерии впоследствии будет классическим. Как оно там с математическими расчетами и материалами, бог весть. Но в этом что-то было. И он поспешил встретиться с инженером, у которого и впрямь имелся готовый проект.
Потом был мозговой штурм с привлечением Проскурина. Вертели чертежи и расчеты так и эдак. Едва ли не просвечивали через рентген. В результате въедливая комиссия пришла к выводу, что рациональное зерно в этом все же есть. А ее председатель и главный кошелек, то есть Измайлов, принял решение – минному крейсеру быть!
Понравился Борису этот корабль, который он решил назвать «Новиком». До дрожи в коленях понравился. А еще – нефтяное отопление котлов, что значительно сокращает потребность в личном составе. Кстати, котлы водотрубные, германская новинка, которую отличали компактность и высокая производительность. Единственное, Измайлов настоял на пересмотре артиллерийского вооружения.
Изначальное предусматривало установку на палубе двух семидесятипятимиллиметровых пушек Канэ. Выше их, на надстройках, – две шестидесятитрехмиллиметровых Дубинина. По бортам – четыре сорокасемимиллиметровых «Гочкиса». На крыльях ходового мостика – две тридцатисемимиллиметровых револьверных пушки.