Богиня тьмы

Не знаю, насколько разумно было мое предложение поймать вгоняющего в панику деревенских жителей злобного духа, но ребята сразу же согласились со мной. Калеб посчитал это отличным способом получить золотые монеты, которых нам хватит на еду и ночлег, а Далия больше обрадовалась возможности погоняться за зверем и вспомнить те деньки, когда охота была неотъемлемой частью нашей жизни.

Марта долго не решалась отпускать нас в лес, все ворчала, что зверь слишком хитер и опасен и не оставит наше наглое передвижение по роще без внимания. Калеб успокоил ее, сказав, что таких умелых охотников в их деревне еще не было. А вот слова женщины о том, что зверюга по зубам лишь охотникам Совета, позабавили нас. Если она так уверена в воинах Совета, нам не составит труда избавиться от мучающего всю деревню духа.

Передвигаясь по протоптанной узкой тропинке, я держала наизготове деревянный лук, любезно одолженный братом Марты. Калеб и Далия, отдав предпочтение холодному оружию, двигались следом за мной.

Тишина, царящая в дневном лесу, напрягала. Каждый мелкий зверек и птицы затихли в тот самый момент, когда мы вторглись в их дом. Могло показаться, что этот лес необитаем, но я замечала порой перепрыгивающую с ветки на ветку белку, прячущуюся в кустах лису с ярко-оранжевым окрасом; слышала едва уловимое трепыхание маленьких крылышек.

— Странное, конечно, описание привел нам брат Марты, — тихо сказал Калеб. — Белоснежный зверь размером с жеребенка. Кровяные глаза, клыки, большие уши… Никого вам не напоминает?

— Думаешь, это один из монстров Кая? — уточнила Далия.

Я отрицательно качнула головой и, не оборачиваясь, ответила за Калеба:

— Нельзя приписывать всех зверей с красными глазами к создаваемым Каем монстрам. Впрочем, их в любом случае выдаст запах, а темно-зеленая кровь подтвердит их демоническую сущность. Но пока я не чувствую тяжелого смрада, да и магической энергии тоже. Думаю, это обычный волк. Может, чуть больше прочих…

— И с белой шерстью, — хихикнула сестра.

Она хотела еще что-то добавить — я услышала, как она вобрала в легкие воздух — но ее попытку неожиданно оборвал раскатистый рык, настолько громкий и яростный, что зазвенело в ушах. Тело обдало горячей ударной волной, ноги дрогнули. Обычный человек не выдержал бы такого удара, но и для нас он оказался хлестким и болезненным.

— Что за чертовщина… — буркнул Калеб, крепко сжав обеими руками рукоять меча. — Я не чувствую посторонней энергии. Вы тоже?

Я кивнула:

— Да. Ничего не чувствую…

Натянула тетиву, но руки не подняла — так и оставила на уровне талии. Глаза судорожно бегали, тело было напряжено и как-то дергалось; я не могла остановить мелкую дрожь. Впервые я не чувствовала энергии своего противника, и эта неизвестность тревожила и пугала меня. Вот так чувствуют себя люди, когда идут навстречу опасностям и не могут заранее узнать, с кем им предстоит столкнуться? Вот каково это — находиться в опасности, чувствовать, что за тобой следят и ждут момента, чтобы наброситься, и не иметь возможности определить — откуда ждать смертельного удара…

Очередной рык стрелой вонзился в голову, причиняя мучительную режущую боль. Лук выпал из рук, я зажмурилась и услышала, как кто-то вскрикнул. И осознание, что это был мой крик боли, пришло столь же внезапно, как и еще одна ударная волна, в этот раз сбившая меня с ног.

— Лив!

Голос Далии с трудом проник в мое сознание. Голова кружилась и пульсировала, спина ныла, и даже слой тающего снега не смягчил внезапное падение. Открыла глаза, попыталась подняться, но неожиданно набросившееся на меня крупное белое существо отобрало всякую возможность избежать следующего удара. Огромные лапы придавили меня к земле, острые когти впились в плечи, с легкостью пройдя сквозь кожаные наплечники. Я скривилась от жгучей боли, отдавшейся по всему позвоночнику, но сдержала крик. Казалось, у меня отобрали голос в тот самый момент, когда я поймала взгляд пылающих ярко-зеленым огнем глаз.

— Лив!

Я увидела, как Далия и Калеб бросились в мою сторону, но поразительно сильное существо тотчас взмахнуло своим длинным пушистым хвостом, и толстые ветви деревьев, извиваясь в воздухе, оплели тела моих друзей подобно веревкам.

Дыхание сбилось, глаза обожгло слезами. Тяжело дыша, я смотрела в большие злобные глаза зверя, очень похожего на волка, только шерсть этой зверюги была белой как первый снег, морда короткой и заостренной, а уши — очень большими по отношению к величине головы. Он смотрит на меня в ответ, изучает мое лицо, но отчего-то не решается убивать. Я заметила, что ярко-зеленый огонь в его глазах то потухает, то вновь вспыхивает, выдавая его сомнение. Это не дикий зверь. Нет… Это разумное магическое существо, умело прячущее свою энергию.

Внутри что-то внезапно задрожало, и я почувствовала, как из источника полилась магия. Кажется, необычное создание почувствовало это, и его глаза вмиг приобрели истинный цвет — насыщенный янтарный. Его ушко забавно вздрогнуло, он склонил голову набок и вместо рыка издал странный звук:

— Ру?

— Значит, ты только с людьми такой неприветливый, — улыбнулась я, не обращая внимания на ноющие раны от когтей.

— Ру-ру.

Существо быстро слезло с меня, настороженно взглянуло на обездвиженных Далию и Калеба, а затем вновь взмахнуло пушистым хвостом. Ветви деревьев разомкнулись, и Ли вместе с Калебом повалилась в снег.

— Это его-то жители деревни боялись? — спросил Калеб, потирая ушибленный бок.

— Ну, он выглядит устрашающе… — выдохнула Далия, косясь на зверя, не сводящего с нее глаз.

Кажется, такое пристальное внимание было связано с изучением энергии. Похоже, убедившись, что перед ним не люди, зверь радостно завилял хвостом и подскочил к Далии. Она вздрогнула от неожиданности, так и не поднявшись с земли, а магическое существо лизнуло ее в щеку и снова забавно заурчало.

— Это ты так просишь прощения?

Губы Ли растянулись в мягкой улыбке, и она осторожно погладила зверя по голове.

— Ру!

Он вдруг отбежал от нее и волчком закружился вокруг себя, будто ввинчиваясь в землю. Его шерсть вспыхнула ярким светом, а размер уменьшился до размера миниатюрной лисицы с крупными относительно тела ушами. От устрашающего злобного существа не осталось и следа — теперь это был милый маленький зверек с короткими лапками, вытянутыми ушками и забавно подрагивающим носиком.

— Ру! — воскликнул он и проворно взобрался ко мне на колени.

Уткнулся мордочкой в мой живот и закрыл свои красивые янтарные глаза. Я вздрогнула, когда ощутила толчок мощной энергии, растревожившей мой магический источник. Раны на плечах перестали ныть, и я выдохнула облегченно, чувствуя, как по телу разливается приятное заживляющее тепло, перетапливающее мою тревогу в спокойствие.

— Думаю, охота отменяется, — досадливо протянула Далия и, поднявшись на ноги, отряхнулась от снега. — Что это за зверь такой?

— Не знаю, — отозвался Калеб. — Но он намного сильнее нас. Ему тоже подвластна стихия, но он управляет ей как истинный хозяин.

— Может, это дух земли? — предположила Ли.


Поглаживая зверька за ушком, я заметила, как Калеб удивленно изогнул брови, а после нахмурился и серьезно выдал:

— Вряд ли элементаль прятался бы в теле зверя. Но если это так, нам лучше взять его с собой. Он может сильно навредить людям. Дух земли не любит людское вмешательство в природу, отсюда его агрессивность по отношению к ним. Похоже, этот зверек защищал лес.

— Румико, — неожиданно для самой себя сказала я. — Будем звать его Румико.

— Что ж… — Калеб задумчиво почесал затылок. — Это хорошо, что мы его нашли. Или он нашел нас… Но как теперь перед жителями деревни будем отчитываться? Словам странников они точно не поверят, попросят доказательство смерти зверя.

— Мы не вернемся, — отрезала резко. — Нам там уже делать нечего. Пойдем в другую деревню.

— Ну вот… А я так надеялся на вкусный ужин в трактире.





Глава 3. Сердце Мортемтера




Интересно — почему многие так редко говорят близким и родным столь важные слова? Почему некоторые предпочитают молчать даже тогда, когда кому-то необходима поддержка, капелька внимания? Почему же проще промолчать, чем сказать близкому о своей любви?..

Кайлан боялся. Боялся этих теплых слов, боялся сказать матери, как она важна для него, и признаться, что любит ее. Казалось бы — это такие простые слова, но многих они больно жалят, ранят, даже находясь только в мыслях и не срываясь с языка. Похоже, в его жизни должно было случиться что-то страшное, то, что подтолкнет его признаться в обжигающих сердце чувствах. Болезнь и смерть — вот что заставляет переступать через свою гордость и становиться слабым. И Кайлан стал таким, только не получил возможности увидеться с мамой в тот роковой день и порадовать ее, сказав лишь о том, как он счастлив быть ее сыном.

Корнелия Перворожденная была одной из самых сильных валькирий и правительниц Мортемтера за последние тысячелетия. Кай восхищался ею, пытался подражать, несмотря на стойкое желание его отца не видеть в наследнике слабости. Но разве доброта и веселость означают отсутствие стойкости духа и решимости? Кайлан так не считал, но разве он мог пойти против воли отца…

Память удивительная вещь — она похожа на большую библиотеку, в которой хранятся детские воспоминания, приобретенные знания и когда-то испытанные ощущения. Некоторые из воспоминаний предстают в виде ухоженных книг с чистым красивым переплетом и блестящим корешком. Стоит их открыть — как зашелестят страницы, позволят извлечь нужную информацию, а перед глазами обрисуется запомнившаяся картина. Другие же — незначительные, столь мимолетные — становятся потрепанными ненужными книжками, со временем стирающимися в пыль. И неважно — хорошее воспоминание или плохое — надолго запомнятся лишь самые яркие.

В жизни маленького наследника было слишком много дней, когда грусть сменялась минутной радостью. Плохое смешивалось с хорошим, но теплота, которую дарила ему мама, не могла навсегда вытеснить из его сердца тьму и холод и заполнить пустоту ярким светом. Кайлан до сих пор помнит один до жути волнующий вечер, несмотря на то, что тогда ему было всего лишь пять лет. Он не знал, что именно заставило его сбежать с вечерней тренировки, спрятаться у себя в комнате, прижавшись крылышками к покрытой зеленью мраморной стене, глушить в себе обиду и глотать обжигающие кожу слезы — грубые слова короля о том, что Кай не старается, что он не так силен, как остальные ученики, или задорный смех ребят, радость которых ему была так чужда, или же изнуряющие занятия и свист длинной позолоченной палки жреца, часто замахивающегося на него и порой больно бьющего по чувствительным крыльям. Возможно, именно укор в синих мудрых глазах отца оказался последней каплей терпения.

Кай знал, что король будет ругаться, но его нравоучения подождут до утра, ведь вечера рядом с наследником были посвящены Корнелии — греющей раненое детское сердечко. Мысли о матери заставили Кая тяжело вздохнуть и утереть бегущие по щекам слезы. Он не хотел расстраивать ее; видеть грусть на ее светлом утонченном лице было ему в тягость. Почувствовав энергию мамы, Кайлан подскочил на ножки, судорожно сглотнул, будто в попытке избавиться от гложущего чувства. Но стоило увидеть высокую, облаченную в легкое струящееся белое платье женщину с длинными темными волосами, украшенными маленькими красными розочками, как на глаза вновь навернулись слезы.

Кай поджал слегка трясущиеся губы и, поймав выразительный взгляд матери, стремглав бросился к ней. Прижался к ее ноге, сжал пальчиками легкую ткань и тихо захныкал, боясь, что его плач будет слышен в каждом уголке дворца. Нежная материнская ладонь легла на его плечико, погладила ласково и осторожно. Спустя мгновение мягкий шепот разрезал тишину, прерываемую лишь всхлипами:

— Не плачь, малыш. Хочешь послушать сказку?

Взглянув на королеву, Кайлан шмыгнул носом и улыбнулся, заметив в ярких, зеленых, как летняя листва, глазах необходимое ему тепло. Он кивнул:

— Хочу. Ты расскажешь мне про Халу?

Корнелия отрицательно качнула головой и взяла сына за руку.

— Нет. Сегодня я расскажу тебе легенду о демоне, который отдал жизнь, чтобы вырастить дерево, наш дом — Мортемтер.

Она присела на край кровати и, усадив мальчика к себе на колени, аккуратно смахнула с его щеки замершие хрустальные слезки. Поцеловала в светлый лобик, прижала ребенка к себе и замерла, слушая его дыхание и стук маленького сердечка.

Кай тоже затих, сжал ладошку мамы и закрыл глаза. Он желал, чтобы это мгновение длилось вечно; чтобы она — такая добрая и нежная — всегда была рядом. Единственная, кто видела в нем не только будущего короля, но и любимого сына, смелого демона и наивного ребенка. Единственная, ради кого он хотел стать лучше, чем все демоны, смелее, чем все Перворожденные, мудрее, чем все короли.

— Мама, — тихо позвал Кайлан, а после спросил, поглаживая ее нежную кожу руки: — А разве наше дерево не само выросло?

— Нет, милый. — Корнелия несколько секунд помолчала, собираясь с мыслями. Пригладила темные перышки сына, растрепавшиеся после ударов, и продолжила, стараясь не пролить рвущиеся наружу слезы: — Мора — так звали великого демона, приложившего немало усилий для процветания Мортемтера. В его честь и назвали наше королевство… Мора был очень сильным демоном.

— Сильнее Халы? — изумленно спросил Кай и посмотрел на маму.

На ее коралловых губах появилась задумчивая, подсвеченная изнутри улыбка.

— Может и сильнее. Ведь он подарил нам такой большой и уютный дом, дал нам возможность укрыться от наших неприятелей… Знаешь, до того как Мора взрастил дерево, все считали его слабым. Многие не верили в его способности, смеялись над идеей построить такой могучий город. Но Мора доказал всем демонам, всем тем, кто не верил в него, что он достоин нечто большего, чем глупых насмешек и упреков. Он воткнул в землю короткую веточку дуба и вложил в нее всю свою магическую силу, всю энергию, подпитанную ненавистью и злостью собратьев. Из ветки выросло огромное дерево с пышной темно-зеленой листвой и невероятно прочной корой. Но Мора не погиб — он обратился в одну из ветвей дерева, стал частью Мортемтера. Несмотря на обиды, он сделал все возможное, чтобы его народ был в безопасности.

— Он был таким сильным… — вздохнул Кайлан и опустил взгляд, пряча грусть в глубине синих глаз. — Мне никогда не стать таким как Мора. Папа говорит, что я совсем не стараюсь…

— Нет, малыш, — улыбнувшись краешком губ, сказала Корнелия и коснулась подбородка мальчика, заставляя повыше поднять голову и взглянуть на нее.

Посмотрела в его печальные глаза и почувствовала вдруг жгучую боль внутри, ощутила, как сердце сжимается от одного этого невинного взгляда, от осознания, что ее ребенок в столь юном возрасте уже утратил веру в собственные силы.

— Посмотри. — Она оттянула пальцем ворот платья, зацепила пальцем тонкую серебряную цепочку и вытащила плоский овальный медальон. Внутри овала было вырезано дерево с широким стволом и множеством ветвей. — Этот кулон пропитан энергией Моры. Лишь истинный хранитель Мортемтера способен носить его. Твой дедушка отдал его мне. И когда придет время, он достанется тебе.

Корнелия облизнула пересохшие губы, отстегнула цепочку и вложила медальон в ладонь Кая. Ветви дерева тотчас озарились ярким сиянием, разрезав темноту в маленькой комнатушке.

— Видишь, — улыбнулась королева, — Мора выбрал тебя, Кайлан. Ты гораздо сильнее, чем думаешь. Ты — будущий хранитель Мортемтера.

С тех пор здесь мало что изменилось. Детскую комнатушку практически не затронуло беспощадное пламя огня. Лунные лучи просачивались через прозрачную тюль, закрывающую проход на маленький балкон; освещали разбросанные на кровати деревянные фигурки лошадок, птиц и мелких зверьков. Легкий ветерок шевелил остатки сожженного балдахина, ласково касался лица и напряженных крыльев Кайлана, будто в попытке успокоить его, унять бешено колотящееся сердце, развеять перед глазами мучительное воспоминание.

Детские слезы больше не обжигали его глаза; Кай не помнил, когда последний раз поддавался обуявшим его чувствам и плакал, желая оказаться в теплых объятиях матери и избежать строгого взгляда отца. Теперь глаза его были сухими, лицо напряженным, без намека на нежную улыбку и веселость, а сердце твердым как камень, ледяным как вода в замерзшей реке. Теперь он не нуждался во внимании, в чьей-либо любви… Теперь он стал похожим на отца — жестоким, выносливым, властным.