Боги войны
Часть 23 из 33 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Озлобленность моя просто перла наружу лавиной. Видимо, я столько сдерживался, что рано или поздно это должно было случиться. Потеря батареи, спор с командиром, арест, эта бешеная атака… Похоже, есть пределы терпению. И, наверное, мне именно это и было необходимо. Я изменился, очень изменился.
– И куда вы поперлись? – видя, что водилы начали отход к машинам, я одернул их. – Я сказал – бегом к орудиям, хоть чуток поймете, что мужики на себе испытывают.
– Но, товарищ лейтенант, мы должны были укрыть машины…
– Во время боя – да. А когда прозвучал приказ сменить позицию, вы обязаны были быть с расчетами. Где вы были? Где снаряды? Вы понимаете, дурни, что вам пособничество припаяют?
– Какое пособничество? – самый смелый из мужиков-водителей не унимался.
– А как еще рассудить ваш поступок? Батарея без боеприпасов, а немцы прорывают нашу оборону. Пособничество и есть. Так что, работать будете или мне особый отдел вызвать?
Бурча недовольно, опустив головы, виновники торжества впряглись в упряжки. Конечно, я не стану требовать их присутствия на батарее всегда, но, может, хотя бы добьюсь нормального подвоза боеприпасов.
* * *
Роща и кусты перед ней были обалденным укрытием для орудий. При полном подъеме стволов даже дульный тормоз было не видать. Но стрельбе это никак не мешало, сами стволы ничто не перекрывало. Переговорив с замком, выяснив причины поломки одного орудия, приказал немедленно отбуксировать его в мастерскую. Это далеко, километров тридцать. Водителю приказал привезти еще боеприпасов и на всякий случай заявку на замену орудия. В нашем накатник потек, не починить на месте. Если в мастерских есть что-нибудь после ремонта, может, выдадут?
Теперь ситуация была лучше. Снарядов – хоть жопой ешь, вот орудий только три, но ничего. Связался с дивизионом, объяснил потерю одного орудия. В трубке немного поскрипели зубами, но ничего плохого не сказали. Как бы невзначай упомянул о роли пехотного лейтехи, что участвовал в контратаке, о комбате промолчал, да и не спрашивал никто.
К вечеру в округе немного стихло, слышно только редкие разрывы снарядов, немцы бьют артиллерией, но, скорее, для порядка. Сел писать рапорт и отчеты, а также представления к наградам. Я и раньше это делал, да вот жмут нас, а может, просто не до этого. Пару раз всего бойцов награждали, кстати, сам и вручал, даже самому было приятно.
Бойцы обиходили пушки, я проверил. Рассказал им, как они удачно танки остановили, пообщались немного. Бойцы хоть и видели мою заботу о них, но пока держались холодно. Ну ничего, споемся, если служить будут как надо.
Закончив с бумажной волокитой, вызвал к себе старшего шофера, поговорить нужно.
– Вызывали, товарищ лейтенант? – подошел ко мне усатый мужик в возрасте.
– Как ваше имя, младший сержант? – поднимаю на него глаза.
– Савелий Молотов. – Ух ты, какая фамилия.
– Садись, Савелий, ты постарше будешь, как отчество?
– Борисович я.
– Так вот, Савелий Борисович… – я взял паузу и сделал вид, что задумался. – Ты уж не молод, видел всякое, наверное. Как так вышло, что увел машины? Оставил батарею без боеприпасов.
– Товарищ командир, виноват, такой был приказ погибшего командира батареи.
– Он что, приказывал вам не подвозить боеприпасы? Что за бред?
– Он приказывал беречь технику…
– Да, ее нужно беречь, – киваю я, – можешь в землю ее закопать. Ты хоть понимаешь, что ты тут не просто так, для мебели, а вообще-то должен помогать бойцам. А помощь твоя им была нужна, так как десятитонную гаубицу далеко на горбу не утащишь.
– Виноват, товарищ лейтенант…
– Да что ты заладил, виноват, не виноват? Я тебе не трибунал, сам себя суди, а я не стану. С этого момента подвоз боеприпасов должен быть постоянным. Если у тебя что-то неисправно в технике, сообщай лично мне, сразу, будем решать, – выдал я порцию люлей старшему шоферу.
Уже ночью с батареи сообщили о подходе отряда пехоты. Велел направить их к нам. Сам находился вместе с Никоненко и радистом не на КП батальона, да и не было его, в общем, а вместе с тем ротным, с которым в рукопашную ходили. Понравился он мне как человек, как боец и командир. Сразу видно было, любили его люди. А вот комбат обиделся. Когда я сообщил ему о выходе из строя одного орудия, пробубнил что-то вроде:
– Что четыре, что три, все равно толку нет.
Я не стал тогда с ним спорить, бесполезно, упрямый как осел, так еще и борзый. Если б я имел здоровья поменьше, он бы, наверное, уже на меня с кулаками налетел. Так видно в его глазах желание дать мне в бубен…
– Слышь, лейтенант, – обратился я к ротному, пока ужинали, – а чего у вас командир батальона такой грубый и злой?
– Да потеряли много, прошлый комбат плохо помогал, огня по полдня не было. Комбату влетело сильно за потерю батальона и невыполнение приказа. До трибунала не дошло, но орал на него комполка крепко. Да еще и при всех. Мы прозевали, а затем не смогли пресечь переправу врага, да еще и с танками. После этого и началось здесь. Атака за атакой, то танки, то минометы, то авиацию пришлют.
– Понятно, – задумался я.
– Ты где воевал раньше? – задал уже свой вопрос лейтенант.
– Да рядышком, в паре километров отсюда на юг. Мы в городе бились, все ничего, но у меня авиацией всю батарею разбили. Да-да, – видя, как он удивился, покачал головой я, – и так бывает. Знаю, что чаще связисты и наблюдатели на передовой гибнут, но бывает и вот так.
– А разведчик твой, сержант, хорош! – сделал уважительную гримасу лейтенант.
– А то! – кивнул я. – За ним я как за стеной. Мы еще в районе Ржева друг друга нашли. У него подразделение выбили, со мной остался. Потом повоевали чуток, я и попросил командование о переводе. Он в пехтуре служил, был простым красноармейцем, теперь вот у меня старший разведчик, сержант.
– Молодец. Слушай, лейтенант, – уставился на меня ротный, – а сколько вас вообще? Ну, в смысле пушек сколько? Почему так мало стреляете?
– Здесь, – я обвел округу глазами, – только наша батарея. Сейчас еще и неполная. В километре на юг еще одна должна быть, на месте моей бывшей. Ну и севернее где-то третья. Это от нашего дивизиона. А так еще должны быть, снарядов вот только мало, да с подвозом беда.
Болтали мы так недолго, я еще раз решил сходить к комбату, нужно выяснить все, чтобы не было грызни завтра, нам с ним еще воевать вместе. А ротного, кстати, звали Александром Матросовым, представьте мое удивление, когда услышал. Не, не тот, который грудью амбразуру дота закрыл, тезка просто.
– Товарищ капитан, разрешите доложить? – Я пролез в низкий вход в подвал, где оборудовал себе КП командир батальона.
– Да говори уже, раз пришел, – устало, но вроде без злобы проговорил капитан.
– Вы на меня не злитесь, лично я вам ничего плохого не сделал.
– И хорошего тоже.
– Зря вы так, товарищ капитан, мы сегодня хорошо немцам вломили, Матросов у вас отличный командир.
– У меня людей почти нет, лейтенант, как дальше воевать? С меня требуют занятия завтра больницы, а там фрицев тьма. Как я ее отобью? С кем? – капитан в сердцах аж ногой топнул. – Завтра-то хоть поможете, есть снаряды?
– Да, привезли, и много. Огонь будет.
– Хорошо. А твой предшественник не больно помогал, постоянно у него не понос, так золотуха. Его ведь и убили-то случайно… А, ладно, не хочу об этом. Ты вроде чего-то докладывать хотел?
– Скоро прибудут люди, мои передали, что на батарею пришел отряд пехотинцев, послали к нам.
– Да ладно! А много?
– Извините, товарищ капитан, понятия не имею.
– А ты фартовый, лейтенант, – вдруг просиял капитан, – нам уже вторую неделю людей не дают. Только о выполнении задания спрашивают. А у меня нет сил что-либо выполнять. Я за полгода шестой батальон под ноль стираю, знаешь каково?
– Представляю, сам похоронил не меньше. Ничего, завтра мы дадим фрицам прикурить, – подытожил я.
– Посмотрим, да только не взять нам больницу, я ж не дурак. Мы с двух сторон к ней шли, два батальона, батальон Еремейцева сразу уничтожили, там танки были, а он пер по дороге, как на параде. Теперь мы одни…
* * *
Все же нашли мы с комбатом точки соприкосновения и друг друга поняли. Немцы к двум часам ночи попритихли, или спать завалились, или снарядов мало. В темноте было видно пожары вокруг и в самом городе. Стоим мы почти на самом севере города, немцев тут немного, поэтому и задачу комбату ставили такую. Фашисты переправились сюда, на наш берег, три дня назад. Постоянно атакуют, пытаясь расширить плацдарм, а наши бойцы им не дают. Немцы действуют, как и всегда. Артподготовка, танки, пехота. Угрозы на переправе для них почти и не было, авиация наша вся где-то не тут. Редко мы ее видим. А если бы вовремя разбомбили переправу, может, нам бы сейчас было легче… Эх, все нам «бы» мешает.
К утру капитан уже сформировал роты из тех немногочисленных пополнений, что шли к нам всю ночь. Нормально так вышло, около шестидесяти человек в каждой роте, уже не хухры-мухры. К девяти прибежал Никоненко, доложил, что нашел хорошее место для наблюдательного пункта.
– Все видно, больницу, Воронеж, переправу через нее, – запыхаясь, говорил он без остановки.
– Вот тебе, лейтенант, прямое задание! – тут же встрепенулся капитан.
– Слушаю, – кивнул я.
– Уничтожь к чертям собачьим переправу. Не будет у немчуры пополнений, а главное, танков, мы их здесь быстро удавим. Много по железнодорожному мосту они сюда не доставят, там и соседи не дадут. А тут низина, они по своим понтонам катаются, а мы сделать ничего не можем.
– Слушаюсь, – козырнул я. – Вадик, показывай!
Вместе мы прибежали на то место, что он приглядел. Так-то нормальное, вид и правда хороший, но очень близко к немцам, а главное, между нами много разбитых домиков. За каждым из них может спрятаться до взвода пехоты противника. Сами мы засели в таком же разрушенном доме, на него дерево рухнуло, частично обвалив, зато это давало возможность нам хорошо укрыться.
– Вадим, давай одного из своих наблюдателей, задача проста, смотреть в шесть глаз, чтобы к нам не подкрались, сами мы сверху не увидим. Ясно?
– Понял, связист! – Никоненко по связи вызвал к себе одного из своих подчиненных. Связисты вообще молодцы на этой батарее. Шустрые, как понос. Мы тут пока присматривали цели, они уже связь наладили, даже дублирующую ветку протянули.
Немцы начали с артиллерии. Артподготовка у них была что надо. Стволов шестнадцать лупило по нашим позициям, хорошо, что вчера мы отошли назад после схватки. Впереди, в ста метрах от меня, земля менялась с небом местами. Мы укрылись за домом с обратной от Дона стороны. Немцы долбили методично и явно с хорошей корректировкой. В наш дом тоже попали. Снесло остатки чердака, они осыпались прямо перед нами. Повезло. Когда огонь противника сместился чуть в сторону, забрались наверх. Связист тут же доложил о потере связи, перебили. Отправил одного восстанавливать, а по рации передали на батарею, чтобы шли навстречу. Связисты, идя навстречу друг другу, сделают все быстро.
– Да, Вадим, тут бы не переправу, а пушки бы у них выбить, вот было бы дело… – мечтательно проговорил я.
– А как, это ж на тот берег надо идти, чтобы узнать, где они стоят.
– Если прикажут, то и придется идти. Это пока командирам еще не надоело под обстрелом сидеть. А как дойдет до них решение проблемы, нам будет кисло.
– Только вы, товарищ командир, не подсказывайте, – засмеялся Вадик. А смешного-то мало.
– Мы попробуем так их накрыть, – вдруг решил я. – Смотри, даже по нашему дому можно определить, примерно, конечно, где фрицы сидят. Слишком настильное попадание, это правда. Если бы фрицы стреляли издалека, то, скорее всего, снаряд упал бы более вертикально и развалил дом. А так лишь зацепил. Когда ошметки чердака летели, там и осколки снаряда были, слышали свист и вой. Да и повреждения были характерные.
– Думаете, получится?
– И куда вы поперлись? – видя, что водилы начали отход к машинам, я одернул их. – Я сказал – бегом к орудиям, хоть чуток поймете, что мужики на себе испытывают.
– Но, товарищ лейтенант, мы должны были укрыть машины…
– Во время боя – да. А когда прозвучал приказ сменить позицию, вы обязаны были быть с расчетами. Где вы были? Где снаряды? Вы понимаете, дурни, что вам пособничество припаяют?
– Какое пособничество? – самый смелый из мужиков-водителей не унимался.
– А как еще рассудить ваш поступок? Батарея без боеприпасов, а немцы прорывают нашу оборону. Пособничество и есть. Так что, работать будете или мне особый отдел вызвать?
Бурча недовольно, опустив головы, виновники торжества впряглись в упряжки. Конечно, я не стану требовать их присутствия на батарее всегда, но, может, хотя бы добьюсь нормального подвоза боеприпасов.
* * *
Роща и кусты перед ней были обалденным укрытием для орудий. При полном подъеме стволов даже дульный тормоз было не видать. Но стрельбе это никак не мешало, сами стволы ничто не перекрывало. Переговорив с замком, выяснив причины поломки одного орудия, приказал немедленно отбуксировать его в мастерскую. Это далеко, километров тридцать. Водителю приказал привезти еще боеприпасов и на всякий случай заявку на замену орудия. В нашем накатник потек, не починить на месте. Если в мастерских есть что-нибудь после ремонта, может, выдадут?
Теперь ситуация была лучше. Снарядов – хоть жопой ешь, вот орудий только три, но ничего. Связался с дивизионом, объяснил потерю одного орудия. В трубке немного поскрипели зубами, но ничего плохого не сказали. Как бы невзначай упомянул о роли пехотного лейтехи, что участвовал в контратаке, о комбате промолчал, да и не спрашивал никто.
К вечеру в округе немного стихло, слышно только редкие разрывы снарядов, немцы бьют артиллерией, но, скорее, для порядка. Сел писать рапорт и отчеты, а также представления к наградам. Я и раньше это делал, да вот жмут нас, а может, просто не до этого. Пару раз всего бойцов награждали, кстати, сам и вручал, даже самому было приятно.
Бойцы обиходили пушки, я проверил. Рассказал им, как они удачно танки остановили, пообщались немного. Бойцы хоть и видели мою заботу о них, но пока держались холодно. Ну ничего, споемся, если служить будут как надо.
Закончив с бумажной волокитой, вызвал к себе старшего шофера, поговорить нужно.
– Вызывали, товарищ лейтенант? – подошел ко мне усатый мужик в возрасте.
– Как ваше имя, младший сержант? – поднимаю на него глаза.
– Савелий Молотов. – Ух ты, какая фамилия.
– Садись, Савелий, ты постарше будешь, как отчество?
– Борисович я.
– Так вот, Савелий Борисович… – я взял паузу и сделал вид, что задумался. – Ты уж не молод, видел всякое, наверное. Как так вышло, что увел машины? Оставил батарею без боеприпасов.
– Товарищ командир, виноват, такой был приказ погибшего командира батареи.
– Он что, приказывал вам не подвозить боеприпасы? Что за бред?
– Он приказывал беречь технику…
– Да, ее нужно беречь, – киваю я, – можешь в землю ее закопать. Ты хоть понимаешь, что ты тут не просто так, для мебели, а вообще-то должен помогать бойцам. А помощь твоя им была нужна, так как десятитонную гаубицу далеко на горбу не утащишь.
– Виноват, товарищ лейтенант…
– Да что ты заладил, виноват, не виноват? Я тебе не трибунал, сам себя суди, а я не стану. С этого момента подвоз боеприпасов должен быть постоянным. Если у тебя что-то неисправно в технике, сообщай лично мне, сразу, будем решать, – выдал я порцию люлей старшему шоферу.
Уже ночью с батареи сообщили о подходе отряда пехоты. Велел направить их к нам. Сам находился вместе с Никоненко и радистом не на КП батальона, да и не было его, в общем, а вместе с тем ротным, с которым в рукопашную ходили. Понравился он мне как человек, как боец и командир. Сразу видно было, любили его люди. А вот комбат обиделся. Когда я сообщил ему о выходе из строя одного орудия, пробубнил что-то вроде:
– Что четыре, что три, все равно толку нет.
Я не стал тогда с ним спорить, бесполезно, упрямый как осел, так еще и борзый. Если б я имел здоровья поменьше, он бы, наверное, уже на меня с кулаками налетел. Так видно в его глазах желание дать мне в бубен…
– Слышь, лейтенант, – обратился я к ротному, пока ужинали, – а чего у вас командир батальона такой грубый и злой?
– Да потеряли много, прошлый комбат плохо помогал, огня по полдня не было. Комбату влетело сильно за потерю батальона и невыполнение приказа. До трибунала не дошло, но орал на него комполка крепко. Да еще и при всех. Мы прозевали, а затем не смогли пресечь переправу врага, да еще и с танками. После этого и началось здесь. Атака за атакой, то танки, то минометы, то авиацию пришлют.
– Понятно, – задумался я.
– Ты где воевал раньше? – задал уже свой вопрос лейтенант.
– Да рядышком, в паре километров отсюда на юг. Мы в городе бились, все ничего, но у меня авиацией всю батарею разбили. Да-да, – видя, как он удивился, покачал головой я, – и так бывает. Знаю, что чаще связисты и наблюдатели на передовой гибнут, но бывает и вот так.
– А разведчик твой, сержант, хорош! – сделал уважительную гримасу лейтенант.
– А то! – кивнул я. – За ним я как за стеной. Мы еще в районе Ржева друг друга нашли. У него подразделение выбили, со мной остался. Потом повоевали чуток, я и попросил командование о переводе. Он в пехтуре служил, был простым красноармейцем, теперь вот у меня старший разведчик, сержант.
– Молодец. Слушай, лейтенант, – уставился на меня ротный, – а сколько вас вообще? Ну, в смысле пушек сколько? Почему так мало стреляете?
– Здесь, – я обвел округу глазами, – только наша батарея. Сейчас еще и неполная. В километре на юг еще одна должна быть, на месте моей бывшей. Ну и севернее где-то третья. Это от нашего дивизиона. А так еще должны быть, снарядов вот только мало, да с подвозом беда.
Болтали мы так недолго, я еще раз решил сходить к комбату, нужно выяснить все, чтобы не было грызни завтра, нам с ним еще воевать вместе. А ротного, кстати, звали Александром Матросовым, представьте мое удивление, когда услышал. Не, не тот, который грудью амбразуру дота закрыл, тезка просто.
– Товарищ капитан, разрешите доложить? – Я пролез в низкий вход в подвал, где оборудовал себе КП командир батальона.
– Да говори уже, раз пришел, – устало, но вроде без злобы проговорил капитан.
– Вы на меня не злитесь, лично я вам ничего плохого не сделал.
– И хорошего тоже.
– Зря вы так, товарищ капитан, мы сегодня хорошо немцам вломили, Матросов у вас отличный командир.
– У меня людей почти нет, лейтенант, как дальше воевать? С меня требуют занятия завтра больницы, а там фрицев тьма. Как я ее отобью? С кем? – капитан в сердцах аж ногой топнул. – Завтра-то хоть поможете, есть снаряды?
– Да, привезли, и много. Огонь будет.
– Хорошо. А твой предшественник не больно помогал, постоянно у него не понос, так золотуха. Его ведь и убили-то случайно… А, ладно, не хочу об этом. Ты вроде чего-то докладывать хотел?
– Скоро прибудут люди, мои передали, что на батарею пришел отряд пехотинцев, послали к нам.
– Да ладно! А много?
– Извините, товарищ капитан, понятия не имею.
– А ты фартовый, лейтенант, – вдруг просиял капитан, – нам уже вторую неделю людей не дают. Только о выполнении задания спрашивают. А у меня нет сил что-либо выполнять. Я за полгода шестой батальон под ноль стираю, знаешь каково?
– Представляю, сам похоронил не меньше. Ничего, завтра мы дадим фрицам прикурить, – подытожил я.
– Посмотрим, да только не взять нам больницу, я ж не дурак. Мы с двух сторон к ней шли, два батальона, батальон Еремейцева сразу уничтожили, там танки были, а он пер по дороге, как на параде. Теперь мы одни…
* * *
Все же нашли мы с комбатом точки соприкосновения и друг друга поняли. Немцы к двум часам ночи попритихли, или спать завалились, или снарядов мало. В темноте было видно пожары вокруг и в самом городе. Стоим мы почти на самом севере города, немцев тут немного, поэтому и задачу комбату ставили такую. Фашисты переправились сюда, на наш берег, три дня назад. Постоянно атакуют, пытаясь расширить плацдарм, а наши бойцы им не дают. Немцы действуют, как и всегда. Артподготовка, танки, пехота. Угрозы на переправе для них почти и не было, авиация наша вся где-то не тут. Редко мы ее видим. А если бы вовремя разбомбили переправу, может, нам бы сейчас было легче… Эх, все нам «бы» мешает.
К утру капитан уже сформировал роты из тех немногочисленных пополнений, что шли к нам всю ночь. Нормально так вышло, около шестидесяти человек в каждой роте, уже не хухры-мухры. К девяти прибежал Никоненко, доложил, что нашел хорошее место для наблюдательного пункта.
– Все видно, больницу, Воронеж, переправу через нее, – запыхаясь, говорил он без остановки.
– Вот тебе, лейтенант, прямое задание! – тут же встрепенулся капитан.
– Слушаю, – кивнул я.
– Уничтожь к чертям собачьим переправу. Не будет у немчуры пополнений, а главное, танков, мы их здесь быстро удавим. Много по железнодорожному мосту они сюда не доставят, там и соседи не дадут. А тут низина, они по своим понтонам катаются, а мы сделать ничего не можем.
– Слушаюсь, – козырнул я. – Вадик, показывай!
Вместе мы прибежали на то место, что он приглядел. Так-то нормальное, вид и правда хороший, но очень близко к немцам, а главное, между нами много разбитых домиков. За каждым из них может спрятаться до взвода пехоты противника. Сами мы засели в таком же разрушенном доме, на него дерево рухнуло, частично обвалив, зато это давало возможность нам хорошо укрыться.
– Вадим, давай одного из своих наблюдателей, задача проста, смотреть в шесть глаз, чтобы к нам не подкрались, сами мы сверху не увидим. Ясно?
– Понял, связист! – Никоненко по связи вызвал к себе одного из своих подчиненных. Связисты вообще молодцы на этой батарее. Шустрые, как понос. Мы тут пока присматривали цели, они уже связь наладили, даже дублирующую ветку протянули.
Немцы начали с артиллерии. Артподготовка у них была что надо. Стволов шестнадцать лупило по нашим позициям, хорошо, что вчера мы отошли назад после схватки. Впереди, в ста метрах от меня, земля менялась с небом местами. Мы укрылись за домом с обратной от Дона стороны. Немцы долбили методично и явно с хорошей корректировкой. В наш дом тоже попали. Снесло остатки чердака, они осыпались прямо перед нами. Повезло. Когда огонь противника сместился чуть в сторону, забрались наверх. Связист тут же доложил о потере связи, перебили. Отправил одного восстанавливать, а по рации передали на батарею, чтобы шли навстречу. Связисты, идя навстречу друг другу, сделают все быстро.
– Да, Вадим, тут бы не переправу, а пушки бы у них выбить, вот было бы дело… – мечтательно проговорил я.
– А как, это ж на тот берег надо идти, чтобы узнать, где они стоят.
– Если прикажут, то и придется идти. Это пока командирам еще не надоело под обстрелом сидеть. А как дойдет до них решение проблемы, нам будет кисло.
– Только вы, товарищ командир, не подсказывайте, – засмеялся Вадик. А смешного-то мало.
– Мы попробуем так их накрыть, – вдруг решил я. – Смотри, даже по нашему дому можно определить, примерно, конечно, где фрицы сидят. Слишком настильное попадание, это правда. Если бы фрицы стреляли издалека, то, скорее всего, снаряд упал бы более вертикально и развалил дом. А так лишь зацепил. Когда ошметки чердака летели, там и осколки снаряда были, слышали свист и вой. Да и повреждения были характерные.
– Думаете, получится?