Боги войны

– Некрасов, я тебе подкрепление послал, из ополченцев, правда, но с ними будет кадровый командир, капитан Колесников, передай батальон Васюченко ему, ну и сам помогай, как и прежде. У тебя задача прежняя.

– Товарищ командир, я попросить хотел…

– Чем смогу.

– Пару человек бы, кто с немецкими орудиями знаком, я о танках. Мы смогли развернуть две машины, они неисправны, но стрелять можно, хорошо бы кого-нибудь туда посадить. Тогда точно удержимся.

– Найду, сразу пришлю, я понял тебя, молодцы. Танки закопали?

– Именно.

– Ждите. И это, лейтенант, представление мне к завтрашнему утру на своих и на бойцов Васюченко, раз уж он сам не может пока.

И ведь прислали. Причем, как я понял, в надежде угнать у нас танки. Потому как прибыли сразу два полных экипажа. Я быстро переговорил с парнями, объяснил им, что нам самим нужны эти машины, они меня поняли прекрасно.

– Не суетись, бог войны, все поняли, заводить не станем, башню можно и так крутить, справимся.

Ночь была неспокойной. Немцы периодически стреляли из минометов, пускали, как всегда, осветительные ракеты. Было видно, что готовятся. Если не изменяет память, то на Воронеж шла элитная часть, вроде «Великая Германия», танки там еще есть, это точно. Но и без немцев работы было много. Пришло подкрепление, да, ополченцы, но люди очень серьезные, рвущиеся в бой, хоть и молодых много. Всю ночь с новым командиром бегали по высоте, проверяя и подсказывая бойцам, что им делать.

Капитан, пришедший с пополнением, привез с собой мины, противопехотные, правда, но и это хлеб. Заслали саперов на поле, нехай работают, сеют.

– У тебя полная батарея? – когда мы часам к трем присели в бывшем немецком блиндаже отдохнуть, спросил капитан.

– Да, четыре гаубицы сто пятьдесят два миллиметра.

– А где дивизион?

– Да нас раскинули на шесть километров, зря, думаю.

– Не зря, соседям тоже поддержка нужна, сегодня на севере от города очень крепко нажимали, думал, прорвутся.

– Вы там были, товарищ капитан?

– Был, и хватит уже на «вы». В штабе будем докладывать, можешь на «вы», тут просто Андрей.

– Хорошо, Иван.

– У меня батальон почти в ноль, шесть атак сдержали, но сил больше не было. У самого ни царапины, вот и отослали к тебе все остатки, да еще и ополчение добавили. А на мое место, где я оборонялся, новый батальон пригнали, из резерва.

– Жарко было?

– Да, там местность уж больно хреновая. Огромный овраг у немцев, они там копятся, а потом лезут, суки. Плюс артиллерии много, головы не поднять.

– А у нас вроде одни минометы были, большого ничего не падало. Но как видишь, чуть танками не укатали. А артиллерию, мы, похоже, у них еще вчера выбили.

– Да уж, я даже не поверил сначала, когда мне в штабе рассказали, как вы тут два десятка танков уничтожили.

– Кучно шли, а у меня же здесь было пристреляно, вот и дали шороху. Правда, если бы немцы подольше минами кидали, то и не успели бы мы, так что они сами дураки.

– Пусть и дальше так дурят, я только за.

– Аналогично.

Пошутили, перекусили, да легли вздремнуть немного. В который раз я уже сплю урывками. Под утро еще и по связи из штаба разбудили, гады. Приказали встречать противника, стоять насмерть. Ладно хоть наступать пока не заставляют. Капитан, кстати, объяснил, зачем нас вчера гнали вперед. Все именно из-за высотки. Пока фрицы на ней, у них была возможность сосредоточить силы для броска к городу, а теперь это сложно. И от этого и наша задача будет сложнее. Немцы очень захотят отбить высоту, она им очень нужна. Да и занятие этой высоты вновь позволит им ударить во фланги тем нашим частям, что прорвались слева и справа от нас. Именно поэтому вечером была сильная заруба у соседей, фрицы пытались прорваться к нам, чтобы окружить с двух сторон. Но вроде как соседи выстояли и удержались. А вообще хреново это, когда зависишь от кого-то.

Капитан объяснил приказ и велел спать, сам же вылез в траншею. Июнь, тепло, сухо. Сон слетел, есть хотелось. Позвал Никоненко и попросил чего-нибудь раздобыть. Ответ меня не то чтобы удивил, но порадовал.

– Да все есть…

– Экий ты у меня справный, все-то у тебя есть, даже поругать не за что, – смеюсь, наблюдая растерянно глядящего на меня бойца.

– Кофе хотите, товарищ лейтенант? – Ого, а вот этого точно хочу.

– Кого надо убить? – делаю серьезное лицо, но быстро киваю, соглашаясь. Не поймет еще юмора мой разведчик.

– Тут у немчуры много чего было, вот держите. – С этими словами мне передали термос с кофе. Пусть уже холодным, но, блин, настоящим кофе. Цедил я его долго, аж минут пять, пока не началось.

Грохот, взрывы, свист пролетающего чего-то снаружи заставили сначала пригнуть голову, а затем заорать:

– По местам!

Уже в траншее встретился с капитаном. Тот с шальным взглядом, но с улыбкой на губах стряхивал с себя комья земли. Иногда казалось, что все как в кино, только с эффектом присутствия. Разрыв мины, дым, осыпающаяся земля – нет, это была реальность. Вой пуль, осколков, снарядов и мин, все это только усиливало этот самый эффект присутствия. Я даже стал различать, пуля из какого вида оружия пролетает где-то рядом. Автоматная летит с более низким звуком, а винтовочная или пулеметная визжит, скорость больше, калибр меньше, сопротивление воздуха слабее, вот она и визжит. У осколков вообще звук какой-то рваный, даже не с чем сравнить. На излете, когда он уже кувыркается, так и вовсе на все лады переливается. Жутко? Скорее да, чем нет.


– Ну что, мамлей, поживем или как? – Комбат взглянул мне в глаза, а я начинал распаляться.

– Хрена им лысого, мы еще их всех переживем, – выругался я и потребовал связь с батареей.

– Нет связи, товарищ командир… – растерянно проголосил связист.

– Так исправляй, немедленно! Рацию на прием, вдруг из штаба будут искать!

Мои радисты и разведка забегали. Я уже был с биноклем в руках, наблюдая окрестности и изредка приседая, когда звук летящего смертоносного железа был уж совсем рядом. Правильно говорили опытные люди, если пулю, или мину, неважно, что именно, слышишь, она не твоя. Так и тут. Когда внезапно справа лопнула мина прямо в траншее, я слышал, как она летела. А вот как вжикнули по траншее осколки – нет. Что-то сильно ударило в ногу, уже присев, осматриваюсь, но взгляд быстро устремляется дальше. Вижу два тела, один из связистов и парнишка из ополчения лежат друг на друге в трех метрах от меня. Попробовал встать, получилось, но больно. Опускаю глаза, вся штанина ниже колена в крови, и в сапоге уже чавкает. Все же решительно иду к телам, увы, два трупа, причем связиста моего вообще нашинковало как капусту. Форма лохмотьями висит, лицо все в крови. Парнишка ополченец с виду вообще цел, а вот на деле… Одна дырочка на спине, одна-единственная, но, похоже, прямо напротив сердца.

– Некрасов, чего у тебя тут? – подбегает капитан.

– Да вот, ребят накрыло прям в траншее. Сука, надо же так попасть! Где связь? – ору я подбегающему Никоненко.

– Исправляют, товарищ командир, разрешите, я вам ногу посмотрю? – деловито указывает мне на рану разведчик.

– Тебя чего, тоже ранило? – только сейчас замечает этот факт комбат.

– А, задело немного, Вадик, найди санинструктора, от тебя больше пользы в наблюдении, так что смотри за немчурой, а то уже подкрались, наверное. И найдите, млять, корректировщика, ему тут и спрятаться-то негде!

– У меня два снайпера есть, – вдруг предложил комбат, – пусть твои найдут этого фрица, наблюдателя, а мои снимут.

– Отлично, Вадик, ты все понял?

– Конечно, уже бегу, товарищ лейтенант, все сделаем.

Через пару минут меня уже раздевал, точнее, снимал мне сапог санитар, а я слушал радиста. С нами связались сначала из штаба полка, приказав подавить немецкие минометы, а затем на связь вышла батарея. Позвал Вадима.

– Тут я, товарищ командир! – бодро подскочил боец.

– Нужно огонь открыть, Вадик, меня еще пять минут не будет, есть что-нибудь?

– Можно проверочный сделать?

– Нужно! – киваю я. – Ты нашел корректировщиков?

– Вроде да, хочу проверить.

– Бери радиста и командуй, я скоро, – махнул я рукой. – Брат, долго еще? – а это уже санитару.

– Товарищ младший лейтенант, имейте совесть, я еще до раны не добрался!

– Ты и не доберешься, если продержишь меня тут еще пять минут, давай быстрее, вяжи уже, потом посмотришь, если будет возможность! – ругаюсь я.

– Рана слепая, нужно вытащить осколок…

– Так тащи!

– Я… я не умею, товарищ лейтенант, простите.

– Да Евпатий Коловрат, а какого хрена ты тут делаешь тогда? А? Быстро взял свой долбаный инструмент и достал эту хренову железку, а то пойдешь в атаку сейчас!

– Я п-пойду, если надо, – заикаясь, качал головой санитар, а я видел, что ему просто страшно.

– Так, браток, мы сейчас все тут сдохнем, ты меня понимаешь? Слышишь, как долбят? Парней там убивают, а я тут валяюсь, сделай же уже что-нибудь! Немцы пройдут по нашим трупам и убьют всех в городе, захватят его, ты понимаешь? Давай, давай, работай, друже…

И он сделал. Подействовало, видимо, внушение. Осторожно взял пинцет и полез в рану.

– Ты хоть его протер? – смеюсь я, но на самом деле не до смеха.

– Конечно, пока вы кричали, – кивает санитар, и тут у меня в глазах темнеет. Привык, блин, что у меня болевой порог высокий да здоровья до хрена, а тут чего-то поплыл…

– Вы как, товарищ командир?

Выныриваю, возвращаясь в сознание.

– Нормально, это чего у тебя? – указываю на вату в руке.

– Спирт, вы отключились тут…

– Ты дело сделал?

– Да, вот. – Мужик протягивает мне маленький, какой-то деформированный кусочек металла.

– Маленький зараза, а болючий, – вздыхаю я. – Приходил кто-нибудь?