Блуждающая Земля
Часть 18 из 50 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В первый день их настоящих тренировок директор заставил каждого студента предъявить свое оружие. Когда Гладкоствольный выложил Курносого в один ряд с прекрасно сделанными пистолетами, он был очень смущен. Однако директор взял в руки Курносого, взвесил его в руке и произнес с искренним восхищением:
– Это прекрасное оружие.
– У него нет нареза, и к нему даже нельзя прикрепить глушитель, – презрительно улыбнулся другой студент.
– Точность и дальность для К-специалистов мало значат, а нарез еще меньше. А глушители? Маленькая подушечка прекрасно подойдет. Парень, не позволяй ограничивать себя устаревшими условностями. В руках мастера это оружие может позволить добиться таких успехов, на которые не способны ваши дорогие игрушки.
Директор был прав. Благодаря отсутствию нареза пули, выпущенные Курносым, в полете совершали кульбиты и издавали пронзительный, вызывающий ужас свист, чего не делали обычные пули. Они продолжали вращаться даже после того, как поражали цель, круша все на своем пути, подобно острым лопастям резака.
– Отныне мы будем называть тебя Гладкоствольным! – сказал директор, возвращая оружие владельцу. – Держись за него, парень. Похоже, тебе придется научиться метать кинжалы.
Гладкоствольный сразу же понял смысл совета директора: умелый метатель кинжалов держит его за лезвие во время броска, чтобы придать ему импульс при помощи вращения, но для этого нужно, чтобы кинжал подлетал к цели острием вперед. Директор надеялся, что Гладкоствольный научится обращаться с Курносым, как метатель кинжалов со своими клинками! Такое искусство обеспечило бы Гладкоствольному беспрецедентный контроль над теми ранами, которые наносят кувыркающиеся пули Курносого. После двух лет тяжелых тренировок, израсходовав почти тридцать тысяч пуль, Гладкоствольный достиг такого уровня мастерства, что превзошел даже лучших инструкторов академии по стрелковому оружию.
Во время учебы за границей Гладкоствольный стал неразлучен с Курносым. На четвертом курсе он познакомился с одной своей соученицей по специальности К, которая носила прозвище Огонек, наверное, из-за гривы рыжих волос. Невозможно было понять, какой она национальности, но Гладкоствольный догадывался, что она из Западной Европы. В академии училось мало женщин, и почти все они были прирожденными снайперами. Однако Огонек ужасно плохо целилась, а ее неумение обращаться с кинжалами откровенно сбивало с толку. Гладкоствольный понятия не имел, как она зарабатывала на жизнь до академии. Но во время первого урока по использованию гарроты она выбрала такую тонкую проволоку, что ее почти невозможно было отличить от тонкого колечка на ее пальце. Она обмотала острую, как бритва, проволоку вокруг шеи козла, которого использовали в качестве учебного пособия, и с ловкостью, свидетельствующей об опыте, аккуратно отрезала ему голову. Огонек называла ее нанопроволокой, это был сверхпрочный материал, который в будущем можно было бы использовать для строительства космических лифтов. Огонек не питала настоящей любви к Гладкоствольному – такие вещи невозможны в академии. Она также клеилась к Морозному Волку, студенту из Скандинавии с другого курса. Она прыгала от одного к другому, как в игре в крикет, пытаясь спровоцировать небольшое кровопролитие и разбавить монотонность студенческой жизни. Вскоре она добилась своего, и эти двое мужчин договорились решить свое соперничество игрой в русскую рулетку. В глухую ночь их соученики переставили огромные строительные блоки на стрельбище и соорудили нечто вроде Колизея. Дуэль должна была начаться в центре арены, а в качестве оружия выбрали Курносого.
Огонек руководила всем этим спектаклем. Грациозным жестом она вставила один патрон в пустой барабан Курносого. Потом, держа его за ствол, она десять раз перевернула его вокруг своей тонкой, худой руки. После того как оба парня вежливо отказались от возможности стать первыми, она улыбнулась и вручила оружие Гладкоствольному. Гладкоствольный медленно поднес револьвер к голове. Когда холодное дуло прикоснулось к его виску, его окатила волна такой страшной пустоты и одиночества, каких он еще никогда не чувствовал. Он ощутил, как бесформенный, ледяной ветер промчался по миру, а его сердце осталось последней искрой тепла в непроницаемой тьме Вселенной. Он собрался с духом и пять раз нажал на курок. Пять раз сработал боек. Барабан повернулся пять раз. Оружие не выстрелило.
Щелк-щелк-щелк-щелк-щелк – вот так просто, резкий, металлический похоронный звон колокола зазвучал по Морозному Волку. Их соученики разразились веселыми воплями. Со слезами восторга Огонек крикнула Гладкоствольному: «Я твоя!» Среди всего этого шума Морозный Волк стоял с улыбкой на лице. Он кивнул в сторону Гладкоствольного и произнес искренним тоном:
– Ты, восточный ублюдок, это самый замечательный поединок с тех пор, как сделали кольт.
Потом он повернулся к Огоньку.
– Все в порядке, моя дорогая. Жизнь все равно была всегда лишь азартной игрой.
Он схватил Курносого и приставил его к виску. Раздался глухой «бум», кровь и осколки кости расцвели на полу арены.
Гладкоствольный закончил учебу вскоре после этого. В тех же самых черных очках, которые носил, когда приехал сюда, он отбыл из безымянной академии и вернулся в тот город, в котором вырос. Он больше не слышал об этой академии ни одного слова, будто ее никогда и не существовало на свете.
* * *
Только после возвращения во внешний мир Гладкоствольный услышал новость: Творцы прибыли, чтобы просить помощи у человеческой цивилизации, которую они сами когда-то поддержали, но не смогли жить с комфортом на Земле и поэтому всего через год улетели. Их флот из двадцати тысяч кораблей уже исчез на просторах бескрайнего космоса.
Едва Гладкоствольный сошел с самолета, как получил первый заказ на обработку.
Брат Зубастый радостно встретил Гладкоствольного дома и устроил в его честь роскошный банкет. Гладкоствольный после ужина попросил его о личной встрече, объяснив, что ему нужно о многом ему поведать и облегчить душу. Когда все остальные разошлись, Гладкоствольный сказал Брату Зубастому:
– Я вырос рядом с вами. В глубине души я никогда не считал вас братом, скорее отцом. Я спрашиваю вас, должен ли я заниматься той профессией, которой обучался? Скажите только слово, и я вас послушаюсь.
Брат Зубастый обнял Гладкоствольного рукой за плечи.
– Если тебе это нравится, ты должен этим заниматься. Я вижу, что это дело тебе нравится. Не волнуйся насчет прямых или окольных дорог: те, у кого светлое будущее, преуспеют, какую бы дорогу они ни выбрали.
– Как скажете.
Гладкоствольный выхватил пистолет и выстрелил в живот Брату Зубастому. Под точно рассчитанным углом вращающиеся пули прострочили пунктир в брюшной полости этого человека и вонзились в доски пола. Когда дым рассеялся, Брат Зубастый посмотрел на Гладкоствольного. В его глазах промелькнул шок, потом он сменился оцепенением, которое следует за откровением. Он слабо рассмеялся и кивнул:
– Ты уже кое-чего достиг, малыш.
С этими словами Брат Зубастый выплюнул кровь и мягко опустился на землю.
Полученный Гладкоствольным заказ на обработку точно указывал время отложенного охлаждения, но не требовал видеозаписи. Клиент ему доверял. Он налил стакан спиртного и с холодным равнодушием смотрел, как растекается лужа крови под Братом Зубастым. Умирающий медленно подбирал выпавшие кишки, так задумчиво, будто складывал плитки маджонга. Как только он заталкивал их назад в брюшную полость, скользкие кишки вываливались обратно. Брат Зубастый начинал осторожно укладывать их снова… Повторив этот процесс в двенадцатый раз, он испустил свой последний вздох. Прошел ровно один час после его выстрела из Курносого.
Гладкоствольный не погрешил против правды, когда сказал, что Брат Зубастый был ему как отец. Однажды в дождливый день, когда ему было пять лет, биологический отец Гладкоствольного, впавший в ярость после огромного проигрыша в карты, потребовал, чтобы его мать отдала ему сберкнижки на все банковские вклады семьи. Она отказалась, и он просто забил ее до смерти. А когда Гладкоствольный попытался ему помешать, он сломал сыну нос и руку, а затем исчез под дождем. Позже Гладкоствольный безуспешно пытался найти его повсюду. Если он когда-нибудь найдет отца, то… Этот человек заслужил удовольствие медленного охлаждения.
Потом Гладкоствольный слышал, что мистер К вернул всю свою зарплату до последнего пенни семье Брата Зубастого и улетел обратно в Россию. Перед отлетом русский сказал, что в тот день, когда он отправил Гладкоствольного учиться за границу, он знал, что Брат Зубастый будет убит его рукой. Брат Зубастый прожил жизнь на острие ножа, но так и не понял, что делает человека настоящим киллером.
* * *
Один за другим немногие оставшиеся мусорщики ушли со свалки, осталась только мишень Гладкоствольного. Она зарылась в отбросы, поглощенная своей работой. Она была слишком слабой, чтобы претендовать на выгодное место, когда приезжали мусоровозы, и могла наверстать упущенное только работая дольше других. Ее упорство означало, что Гладкоствольному не нужно ждать ее снаружи. Сунув Курносого в карман куртки, он вышел из машины и направился прямо к своей мишени на мусорной куче.
Отбросы у него под ногами были слегка теплыми и пружинили, как губка, будто он шагал по телу какого-то громадного зверя. Метра за четыре или пять до цели Гладкоствольный достал из кармана револьвер.
В это мгновение яркий голубой свет неожиданно вспыхнул на востоке. Космический корабль Старших братьев совершил полный оборот по орбите вокруг Земли и вернулся, по-прежнему сияя, в Южное полушарие. Внезапное появление этого голубого солнца притянуло к себе взгляды двух фигур на свалке. Они несколько мгновений рассматривали эту странную звезду, а потом посмотрели друг на друга. Когда их взгляды встретились, Гладкоствольный едва не сделал то, чего не должен делать ни один профессиональный убийца: он чуть не выронил оружие. На секунду потрясение заставило его забыть вообще о существовании Курносого, и он чуть было не вскрикнул, не успев сдержаться: «Сладкий Горошек!», но Гладкоствольный знал, что это не Сладкий Горошек. Четырнадцать лет назад он наблюдал за мучительной смертью Сладкого Горошка. Однако она жила все это время в сердце Гладкоствольного, взрослея и становясь сильнее. Он часто видел ее во сне и представлял себе, что сейчас она должна выглядеть в точности как эта молодая женщина, стоящая сейчас перед ним.
В годы взлета своей карьеры Брат Зубастый занимался кошмарным бизнесом: он покупал детей-калек у торговцев людьми и заставлял их работать в городе нищими попрошайками. В то время люди еще отчасти сохранили чувство сострадания, и эти дети приносили довольно хорошую прибыль, они сыграли немалую роль в накоплении исходного капитала Брата Зубастого.
Однажды Гладкоствольный сопровождал Брата Зубастого, когда тот забирал новую группу детей у торговца. Когда они приехали на старый склад, то обнаружили там ожидающих их пятерых ребятишек. Четверо из них были калеками от рождения, но одна маленькая девочка оказалась совершенно здоровой. Шестилетняя Сладкий Горошек была очаровательной девочкой. Она резко отличалась от остальных детей, ее большие, широко распахнутые глаза были еще полны жизни. Сердце Гладкоствольного разрывалось, когда он вспоминал эти глаза и то, с каким любопытством эта малышка рассматривала все вокруг нее, совершенно не подозревая о той судьбе, которая ее ждет.
– Вот они, – сказал торговец, указывая на четырех детей-калек.
– Кажется, мы договаривались о пяти? – спросил Брат Зубастый.
– Вагон был набит битком. Один из них не выжил.
– А как насчет этой? – Брат Зубастый показал на девочку.
– Она не продается.
– Я хочу ее получить. За ту же цену, что и остальных. – Тон его голоса не допускал возражений.
– Но… она совершенно здорова. Как на ней заработаешь?
– Ты осел. Несколько последних штрихов, и все будет в порядке.
Произнося это, он снял с талии свою пилу и провел ею по тонкой щиколотке Сладкого Горошка, открыв зияющую рану на ноге девочки. Хлынула кровь, а девочка пронзительно завизжала.
– Перевяжи ее и останови кровотечение, но не давай ей антибиотиков. Нужно, чтобы рана загноилась, – приказал Брат Зубастый Гладкоствольному.
И Гладкоствольный перевязал рану Сладкого Горошка, но кровь продолжала сочиться сквозь слои марли, а лицо малышки покрыла смертельная бледность. Он тайком принес ей несколько таблеток эритромицина и сульфаметоксазола, но это не помогло. Рана Сладкого Горошка нагноилась.
Через два дня Брат Зубастый отправил девочку на улицу просить милостыню. Эффект, который производили жалобное выражение ее лица и изуродованная ножка, сразу же превзошел ожидания Брата Зубастого. В самый первый день она заработала триста юаней, а в следующую неделю она приносила не меньше двух тысяч в день. В последний день ее пребывания на улице одна иностранная супружеская пара, всего один раз взглянув на нее, дала ей четыреста американских долларов. Несмотря на это, единственной наградой Сладкого Горошка была всего одна коробка испорченной еды в день. Дело было не только в скупости Брата Зубастого; ему надо было, чтобы она оставалась похожей на умирающего с голоду ребенка. Гладкоствольному удавалось только приносить ей объедки под покровом темноты.
Однажды вечером, когда Гладкоствольный пришел забрать девочку с тротуара, где она просила милостыню, малышка прошептала ему на ухо:
– Братец, моя нога больше не болит.
Казалось, это ее радует.
Не считая смерти матери, Гладкоствольный не мог вспомнить другого случая, когда он плакал. Ножка Сладкого Горошка не беспокоила ее потому, что на ней отмерли нервы. Все ее нога почернела, и в последние два дня у нее была высокая температура. Гладкоствольный не мог больше выполнять приказы Брата Зубастого, и он отнес девочку в больницу. Врачи сообщили ему, что уже слишком поздно: у девочки заражение крови. Она умерла на следующую ночь, снедаемая лихорадкой.
С этого момента кровь Гладкоствольного стала холодной, и, как и предсказывал мистер К, она больше никогда не потеплела. Убивать других доставляло ему удовольствие, это стало для него сильнее любого наркотика. Он жил для того, чтобы крушить изящные сосуды из нефрита под названием «человеческие существа» и смотреть, как красная жидкость выплескивается из них и охлаждается до комнатной температуры. Только это одно было истиной – любое тепло в той жидкости было вечной загадкой.
Без осознанного намерения Гладкоствольный выжег четкое, будто созданное пикселями изображение раны на ножке Сладкого Горошка в своей памяти. Позднее это изображение появилось на простреленном животе Брата Зубастого, точная копия той первой раны.
* * *
Мусорщица встала, повесила на плечо свой огромный мешок и медленно повернулась, собираясь уйти. Не появление Гладкоствольного вызвало ее уход. Она не заметила, что он держит в руке, и даже представить себе не могла, что этот хорошо одетый мужчина может иметь к ней какое-то отношение. Просто ей пора было уходить. Корабль Старших братьев опустился за западный горизонт, а Гладкоствольный стоял неподвижно и смотрел, как фигура девушки исчезает в сумерках после померкшего голубого света.
Гладкоствольный вернул револьвер в кобуру. Потом достал свой сотовый телефон и набрал номер Чжу Ханьяна:
– Хочу с вами встретиться. Мне нужно вас кое о чем спросить.
– Завтра в девять часов на том же месте, – ответил Чжу Ханьян коротко и невозмутимо, как будто он ожидал звонка Гладкоствольного.
* * *
Войдя в Президентский зал, Гладкоствольный увидел, что там уже собрались все тринадцать членов постоянного комитета Совета по ликвидации общественного богатства, и они встретили его суровыми взглядами.
– Задавайте вопрос, который пришли задать, прошу вас, – произнес Чжу Ханьян.
– Почему вы хотите убить этих трех людей? – спросил Гладкоствольный.
– Вы нарушили этику своей профессии, – сухо заметил Чжу, отрезая кончик сигары элегантным резаком для сигар.
– Да, и это будет мне дорого стоить. Но мне необходимо знать причину, иначе я не смогу выполнить эту работу.
Чжу прикурил сигару от длинной спички и медленно наклонил голову.
– Это прекрасное оружие.
– У него нет нареза, и к нему даже нельзя прикрепить глушитель, – презрительно улыбнулся другой студент.
– Точность и дальность для К-специалистов мало значат, а нарез еще меньше. А глушители? Маленькая подушечка прекрасно подойдет. Парень, не позволяй ограничивать себя устаревшими условностями. В руках мастера это оружие может позволить добиться таких успехов, на которые не способны ваши дорогие игрушки.
Директор был прав. Благодаря отсутствию нареза пули, выпущенные Курносым, в полете совершали кульбиты и издавали пронзительный, вызывающий ужас свист, чего не делали обычные пули. Они продолжали вращаться даже после того, как поражали цель, круша все на своем пути, подобно острым лопастям резака.
– Отныне мы будем называть тебя Гладкоствольным! – сказал директор, возвращая оружие владельцу. – Держись за него, парень. Похоже, тебе придется научиться метать кинжалы.
Гладкоствольный сразу же понял смысл совета директора: умелый метатель кинжалов держит его за лезвие во время броска, чтобы придать ему импульс при помощи вращения, но для этого нужно, чтобы кинжал подлетал к цели острием вперед. Директор надеялся, что Гладкоствольный научится обращаться с Курносым, как метатель кинжалов со своими клинками! Такое искусство обеспечило бы Гладкоствольному беспрецедентный контроль над теми ранами, которые наносят кувыркающиеся пули Курносого. После двух лет тяжелых тренировок, израсходовав почти тридцать тысяч пуль, Гладкоствольный достиг такого уровня мастерства, что превзошел даже лучших инструкторов академии по стрелковому оружию.
Во время учебы за границей Гладкоствольный стал неразлучен с Курносым. На четвертом курсе он познакомился с одной своей соученицей по специальности К, которая носила прозвище Огонек, наверное, из-за гривы рыжих волос. Невозможно было понять, какой она национальности, но Гладкоствольный догадывался, что она из Западной Европы. В академии училось мало женщин, и почти все они были прирожденными снайперами. Однако Огонек ужасно плохо целилась, а ее неумение обращаться с кинжалами откровенно сбивало с толку. Гладкоствольный понятия не имел, как она зарабатывала на жизнь до академии. Но во время первого урока по использованию гарроты она выбрала такую тонкую проволоку, что ее почти невозможно было отличить от тонкого колечка на ее пальце. Она обмотала острую, как бритва, проволоку вокруг шеи козла, которого использовали в качестве учебного пособия, и с ловкостью, свидетельствующей об опыте, аккуратно отрезала ему голову. Огонек называла ее нанопроволокой, это был сверхпрочный материал, который в будущем можно было бы использовать для строительства космических лифтов. Огонек не питала настоящей любви к Гладкоствольному – такие вещи невозможны в академии. Она также клеилась к Морозному Волку, студенту из Скандинавии с другого курса. Она прыгала от одного к другому, как в игре в крикет, пытаясь спровоцировать небольшое кровопролитие и разбавить монотонность студенческой жизни. Вскоре она добилась своего, и эти двое мужчин договорились решить свое соперничество игрой в русскую рулетку. В глухую ночь их соученики переставили огромные строительные блоки на стрельбище и соорудили нечто вроде Колизея. Дуэль должна была начаться в центре арены, а в качестве оружия выбрали Курносого.
Огонек руководила всем этим спектаклем. Грациозным жестом она вставила один патрон в пустой барабан Курносого. Потом, держа его за ствол, она десять раз перевернула его вокруг своей тонкой, худой руки. После того как оба парня вежливо отказались от возможности стать первыми, она улыбнулась и вручила оружие Гладкоствольному. Гладкоствольный медленно поднес револьвер к голове. Когда холодное дуло прикоснулось к его виску, его окатила волна такой страшной пустоты и одиночества, каких он еще никогда не чувствовал. Он ощутил, как бесформенный, ледяной ветер промчался по миру, а его сердце осталось последней искрой тепла в непроницаемой тьме Вселенной. Он собрался с духом и пять раз нажал на курок. Пять раз сработал боек. Барабан повернулся пять раз. Оружие не выстрелило.
Щелк-щелк-щелк-щелк-щелк – вот так просто, резкий, металлический похоронный звон колокола зазвучал по Морозному Волку. Их соученики разразились веселыми воплями. Со слезами восторга Огонек крикнула Гладкоствольному: «Я твоя!» Среди всего этого шума Морозный Волк стоял с улыбкой на лице. Он кивнул в сторону Гладкоствольного и произнес искренним тоном:
– Ты, восточный ублюдок, это самый замечательный поединок с тех пор, как сделали кольт.
Потом он повернулся к Огоньку.
– Все в порядке, моя дорогая. Жизнь все равно была всегда лишь азартной игрой.
Он схватил Курносого и приставил его к виску. Раздался глухой «бум», кровь и осколки кости расцвели на полу арены.
Гладкоствольный закончил учебу вскоре после этого. В тех же самых черных очках, которые носил, когда приехал сюда, он отбыл из безымянной академии и вернулся в тот город, в котором вырос. Он больше не слышал об этой академии ни одного слова, будто ее никогда и не существовало на свете.
* * *
Только после возвращения во внешний мир Гладкоствольный услышал новость: Творцы прибыли, чтобы просить помощи у человеческой цивилизации, которую они сами когда-то поддержали, но не смогли жить с комфортом на Земле и поэтому всего через год улетели. Их флот из двадцати тысяч кораблей уже исчез на просторах бескрайнего космоса.
Едва Гладкоствольный сошел с самолета, как получил первый заказ на обработку.
Брат Зубастый радостно встретил Гладкоствольного дома и устроил в его честь роскошный банкет. Гладкоствольный после ужина попросил его о личной встрече, объяснив, что ему нужно о многом ему поведать и облегчить душу. Когда все остальные разошлись, Гладкоствольный сказал Брату Зубастому:
– Я вырос рядом с вами. В глубине души я никогда не считал вас братом, скорее отцом. Я спрашиваю вас, должен ли я заниматься той профессией, которой обучался? Скажите только слово, и я вас послушаюсь.
Брат Зубастый обнял Гладкоствольного рукой за плечи.
– Если тебе это нравится, ты должен этим заниматься. Я вижу, что это дело тебе нравится. Не волнуйся насчет прямых или окольных дорог: те, у кого светлое будущее, преуспеют, какую бы дорогу они ни выбрали.
– Как скажете.
Гладкоствольный выхватил пистолет и выстрелил в живот Брату Зубастому. Под точно рассчитанным углом вращающиеся пули прострочили пунктир в брюшной полости этого человека и вонзились в доски пола. Когда дым рассеялся, Брат Зубастый посмотрел на Гладкоствольного. В его глазах промелькнул шок, потом он сменился оцепенением, которое следует за откровением. Он слабо рассмеялся и кивнул:
– Ты уже кое-чего достиг, малыш.
С этими словами Брат Зубастый выплюнул кровь и мягко опустился на землю.
Полученный Гладкоствольным заказ на обработку точно указывал время отложенного охлаждения, но не требовал видеозаписи. Клиент ему доверял. Он налил стакан спиртного и с холодным равнодушием смотрел, как растекается лужа крови под Братом Зубастым. Умирающий медленно подбирал выпавшие кишки, так задумчиво, будто складывал плитки маджонга. Как только он заталкивал их назад в брюшную полость, скользкие кишки вываливались обратно. Брат Зубастый начинал осторожно укладывать их снова… Повторив этот процесс в двенадцатый раз, он испустил свой последний вздох. Прошел ровно один час после его выстрела из Курносого.
Гладкоствольный не погрешил против правды, когда сказал, что Брат Зубастый был ему как отец. Однажды в дождливый день, когда ему было пять лет, биологический отец Гладкоствольного, впавший в ярость после огромного проигрыша в карты, потребовал, чтобы его мать отдала ему сберкнижки на все банковские вклады семьи. Она отказалась, и он просто забил ее до смерти. А когда Гладкоствольный попытался ему помешать, он сломал сыну нос и руку, а затем исчез под дождем. Позже Гладкоствольный безуспешно пытался найти его повсюду. Если он когда-нибудь найдет отца, то… Этот человек заслужил удовольствие медленного охлаждения.
Потом Гладкоствольный слышал, что мистер К вернул всю свою зарплату до последнего пенни семье Брата Зубастого и улетел обратно в Россию. Перед отлетом русский сказал, что в тот день, когда он отправил Гладкоствольного учиться за границу, он знал, что Брат Зубастый будет убит его рукой. Брат Зубастый прожил жизнь на острие ножа, но так и не понял, что делает человека настоящим киллером.
* * *
Один за другим немногие оставшиеся мусорщики ушли со свалки, осталась только мишень Гладкоствольного. Она зарылась в отбросы, поглощенная своей работой. Она была слишком слабой, чтобы претендовать на выгодное место, когда приезжали мусоровозы, и могла наверстать упущенное только работая дольше других. Ее упорство означало, что Гладкоствольному не нужно ждать ее снаружи. Сунув Курносого в карман куртки, он вышел из машины и направился прямо к своей мишени на мусорной куче.
Отбросы у него под ногами были слегка теплыми и пружинили, как губка, будто он шагал по телу какого-то громадного зверя. Метра за четыре или пять до цели Гладкоствольный достал из кармана револьвер.
В это мгновение яркий голубой свет неожиданно вспыхнул на востоке. Космический корабль Старших братьев совершил полный оборот по орбите вокруг Земли и вернулся, по-прежнему сияя, в Южное полушарие. Внезапное появление этого голубого солнца притянуло к себе взгляды двух фигур на свалке. Они несколько мгновений рассматривали эту странную звезду, а потом посмотрели друг на друга. Когда их взгляды встретились, Гладкоствольный едва не сделал то, чего не должен делать ни один профессиональный убийца: он чуть не выронил оружие. На секунду потрясение заставило его забыть вообще о существовании Курносого, и он чуть было не вскрикнул, не успев сдержаться: «Сладкий Горошек!», но Гладкоствольный знал, что это не Сладкий Горошек. Четырнадцать лет назад он наблюдал за мучительной смертью Сладкого Горошка. Однако она жила все это время в сердце Гладкоствольного, взрослея и становясь сильнее. Он часто видел ее во сне и представлял себе, что сейчас она должна выглядеть в точности как эта молодая женщина, стоящая сейчас перед ним.
В годы взлета своей карьеры Брат Зубастый занимался кошмарным бизнесом: он покупал детей-калек у торговцев людьми и заставлял их работать в городе нищими попрошайками. В то время люди еще отчасти сохранили чувство сострадания, и эти дети приносили довольно хорошую прибыль, они сыграли немалую роль в накоплении исходного капитала Брата Зубастого.
Однажды Гладкоствольный сопровождал Брата Зубастого, когда тот забирал новую группу детей у торговца. Когда они приехали на старый склад, то обнаружили там ожидающих их пятерых ребятишек. Четверо из них были калеками от рождения, но одна маленькая девочка оказалась совершенно здоровой. Шестилетняя Сладкий Горошек была очаровательной девочкой. Она резко отличалась от остальных детей, ее большие, широко распахнутые глаза были еще полны жизни. Сердце Гладкоствольного разрывалось, когда он вспоминал эти глаза и то, с каким любопытством эта малышка рассматривала все вокруг нее, совершенно не подозревая о той судьбе, которая ее ждет.
– Вот они, – сказал торговец, указывая на четырех детей-калек.
– Кажется, мы договаривались о пяти? – спросил Брат Зубастый.
– Вагон был набит битком. Один из них не выжил.
– А как насчет этой? – Брат Зубастый показал на девочку.
– Она не продается.
– Я хочу ее получить. За ту же цену, что и остальных. – Тон его голоса не допускал возражений.
– Но… она совершенно здорова. Как на ней заработаешь?
– Ты осел. Несколько последних штрихов, и все будет в порядке.
Произнося это, он снял с талии свою пилу и провел ею по тонкой щиколотке Сладкого Горошка, открыв зияющую рану на ноге девочки. Хлынула кровь, а девочка пронзительно завизжала.
– Перевяжи ее и останови кровотечение, но не давай ей антибиотиков. Нужно, чтобы рана загноилась, – приказал Брат Зубастый Гладкоствольному.
И Гладкоствольный перевязал рану Сладкого Горошка, но кровь продолжала сочиться сквозь слои марли, а лицо малышки покрыла смертельная бледность. Он тайком принес ей несколько таблеток эритромицина и сульфаметоксазола, но это не помогло. Рана Сладкого Горошка нагноилась.
Через два дня Брат Зубастый отправил девочку на улицу просить милостыню. Эффект, который производили жалобное выражение ее лица и изуродованная ножка, сразу же превзошел ожидания Брата Зубастого. В самый первый день она заработала триста юаней, а в следующую неделю она приносила не меньше двух тысяч в день. В последний день ее пребывания на улице одна иностранная супружеская пара, всего один раз взглянув на нее, дала ей четыреста американских долларов. Несмотря на это, единственной наградой Сладкого Горошка была всего одна коробка испорченной еды в день. Дело было не только в скупости Брата Зубастого; ему надо было, чтобы она оставалась похожей на умирающего с голоду ребенка. Гладкоствольному удавалось только приносить ей объедки под покровом темноты.
Однажды вечером, когда Гладкоствольный пришел забрать девочку с тротуара, где она просила милостыню, малышка прошептала ему на ухо:
– Братец, моя нога больше не болит.
Казалось, это ее радует.
Не считая смерти матери, Гладкоствольный не мог вспомнить другого случая, когда он плакал. Ножка Сладкого Горошка не беспокоила ее потому, что на ней отмерли нервы. Все ее нога почернела, и в последние два дня у нее была высокая температура. Гладкоствольный не мог больше выполнять приказы Брата Зубастого, и он отнес девочку в больницу. Врачи сообщили ему, что уже слишком поздно: у девочки заражение крови. Она умерла на следующую ночь, снедаемая лихорадкой.
С этого момента кровь Гладкоствольного стала холодной, и, как и предсказывал мистер К, она больше никогда не потеплела. Убивать других доставляло ему удовольствие, это стало для него сильнее любого наркотика. Он жил для того, чтобы крушить изящные сосуды из нефрита под названием «человеческие существа» и смотреть, как красная жидкость выплескивается из них и охлаждается до комнатной температуры. Только это одно было истиной – любое тепло в той жидкости было вечной загадкой.
Без осознанного намерения Гладкоствольный выжег четкое, будто созданное пикселями изображение раны на ножке Сладкого Горошка в своей памяти. Позднее это изображение появилось на простреленном животе Брата Зубастого, точная копия той первой раны.
* * *
Мусорщица встала, повесила на плечо свой огромный мешок и медленно повернулась, собираясь уйти. Не появление Гладкоствольного вызвало ее уход. Она не заметила, что он держит в руке, и даже представить себе не могла, что этот хорошо одетый мужчина может иметь к ней какое-то отношение. Просто ей пора было уходить. Корабль Старших братьев опустился за западный горизонт, а Гладкоствольный стоял неподвижно и смотрел, как фигура девушки исчезает в сумерках после померкшего голубого света.
Гладкоствольный вернул револьвер в кобуру. Потом достал свой сотовый телефон и набрал номер Чжу Ханьяна:
– Хочу с вами встретиться. Мне нужно вас кое о чем спросить.
– Завтра в девять часов на том же месте, – ответил Чжу Ханьян коротко и невозмутимо, как будто он ожидал звонка Гладкоствольного.
* * *
Войдя в Президентский зал, Гладкоствольный увидел, что там уже собрались все тринадцать членов постоянного комитета Совета по ликвидации общественного богатства, и они встретили его суровыми взглядами.
– Задавайте вопрос, который пришли задать, прошу вас, – произнес Чжу Ханьян.
– Почему вы хотите убить этих трех людей? – спросил Гладкоствольный.
– Вы нарушили этику своей профессии, – сухо заметил Чжу, отрезая кончик сигары элегантным резаком для сигар.
– Да, и это будет мне дорого стоить. Но мне необходимо знать причину, иначе я не смогу выполнить эту работу.
Чжу прикурил сигару от длинной спички и медленно наклонил голову.