Блик

– Нет, прикладывала… – говорю я, пытаясь не дать вине просочиться в мой голос. – На пару минут.

Ходжат вздыхает и качает головой, неискалеченный уголок его губ разочарованно опускается.

– Никто никогда не прикладывает лед… – ворчит он себе под нос.

– Сегодня же приложу, – быстро заверяю я.

– Разумеется, – отвечает Ходжат, закатив карие глаза, словно вовсе мне не верит. – Если хотите, могу приготовить вам еще один тоник для снятия боли? Если позволите осмотреть ваши ребра, это…

Я тут же замираю.

– Нет, спасибо.

Ходжат вздыхает.

– Вы – те, что от Мидаса, – та еще недоверчивая компания.

Тело у меня деревенеет.

От Мидаса. Он видел других.

Мне с превеликим трудом удается не запрыгать от нетерпения.

– И в чем же наша вина? Ведь мы пленники армии Четвертого королевства.

– Все мы чьи-то пленники, даже того, в чем нам претит признаться.

Я хмурюсь на его слова, но у меня нет времени над ними раздумывать.

– Вообще-то, я как раз шла сейчас к ним. Я могла бы помочь вам уговорить их на лечение, если вы не против со мной пройтись.

Скверно я вру. Знаю, и, судя по взгляду Ходжата, лекарь тоже это понимает.

– А вам разрешили? – с сомнением спрашивает он.

– Да, – поспешно отвечаю я.

Видимо, он не клюет на мое вранье, поскольку качает головой.

– Если хотите увидеться с остальными, сначала нужно получить разрешение командира.

Разочарованный вздох шипением просачивается между зубами.

– Пожалуйста, – умоляющим тоном прошу я. – Я не доставлю вам проблем. Просто хочу удостовериться, что они живы. Ведь вы же, как лекарь, должны меня понять? – Дешевый прием, но иногда они имеют свойство окупаться.

На решительном лице Ходжата появляется сочувствие, и на мгновение мне кажется, что я его уговорила. Но потом он качает головой.

– Не могу, миледи. Простите.

– Я ее отведу.

Мы вздрагиваем, когда рядом с нами внезапно появляется еще один солдат. Она словно материализовалась из тени.

Я так потрясена, видя солдата-женщину, что мгновение могу только неприкрыто глазеть на нее. На ней кожаная форма черного и коричневого цветов, на бедре меч, на лице – самоуверенность.

У женщины красивая гладкая кожа цвета умбры, теплые оттенки которой расцветают на яблочках ее щек. Черные волосы коротко острижены и вычурно выбриты. Сначала узоры кажутся мне заостренными лепестками, но, приглядевшись, вижу, что на самом деле это острые кинжалы, остриженные подобно короне, зубцы которой направлены вверх.

– Кто вы? – спрашиваю я, мой взгляд прикован к небольшому проколу над верхней губой. Точно посередине губы вставлен обломок дерева, на котором виднеется крошечный сияющий красный камень.

Женщина не отвечает мне, ее внимание обращено на Ходжата.

– Лекарь, сходи-ка поужинай, пока эти мерзавцы не прикончили всю еду.

У него резко опускается левая сторона рта, и это хмурое выражение больше уместно для гримасы.

– Скоро. Нужно помешать еще по меньшей мере минут пять, а потом можно остужать. – Ходжат переводит взгляд с воительницы на меня, а потом обратно. – Уверена, что с леди все будет в порядке?

Он по-прежнему обращается со мной как со знатной дамой, не бросает пошлые намеки, не относится ко мне как к заключенной. Трудно не проникнуться к Ходжату симпатией, когда он так себя ведет.

Женщина ухмыляется.

– Уж сопроводить нашу золотую пленницу я в состоянии.


Ходжат сомневается.

– Командир…

– Да ничего. – Она хлопает его по плечу, успешно отвлекая. – Удачи с помешиванием, лекарь.

Ходжат бросает на меня непроницаемый взгляд, но потом отворачивается к своему котелку, помешивает и смотрит на смесь так, словно занимательнее ничего в своей жизни не видел. Тревога ползет по спине, как насекомое по простыням.

Женщина осматривает меня с головы до ног.

– Ну что, пойдем, увидимся с твоими наложницами?

Я снова смотрю на Ходжата, но он демонстративно игнорирует нас.

Прочищаю горло.

– Ведите.

Я с опаской иду с ней нога в ногу. Мое желание увидеться с остальными перевешивает все имеющиеся у меня сомнения. К тому же Ходжат наверняка бы предостерег, будь воительница дурным человеком.

Ведь правда?





Глава 15





Аурен


Женщина рядом передвигается как птица.

Она не крадется, не топает и даже не шествует, как я бы это описала, а парит. Она порхает, продвигаясь по утрамбованному снегу с невиданной мне доселе беззаботной грацией, а я тем временем просто пытаюсь не поскользнуться.

Солдат ведет меня в обратном направлении и держится в стороне от окруженного толпой костра возле пещеры. И хотя я не вижу, как она на меня смотрит, все равно чувствую на себе ее взгляд. Пощипывание на щеке подсказывает, что она ко мне присматривается.

Я напрягаюсь под ее безмолвным изучающим взором, поджимаю губы, чтобы удержаться от вопросов. Воительница заговаривает со мной, только когда мы отходим от Ходжата на приличное расстояние.

– Так это ты та знаменитая позолоченная женщина, о которой все болтают.

– Если только у вас не припрятана где-то еще одна.

Она фыркает, но я не знаю, от раздражения это или от веселья. Надеюсь на последнее.

Мы подходим к костру поменьше, вокруг которого сгрудилось солдат тридцать, но вдруг воительница сворачивает налево, за поленницу. От столь резкой смены курса я чуть не падаю.

По следующей тропке прохаживаются несколько солдат, и опять она срезает угол, вынуждая нас протиснуться между близко стоящими друг к другу палатками, чтобы пробраться к другому проходу.

У меня появляется предчувствие беды, и я оглядываюсь на пустой проход.

– Ты же ведешь меня к наложницам… да?

– Так ведь я и сказала?

Ну, это не ответ на мой вопрос.

Каждый раз, как нам попадается очередной солдат, женщина изменяет направление. Я волнуюсь из-за ее излишней скрытности и так часто оборачиваюсь, что даже не понимаю, от чего меня тошнит сильнее. Либо командир на самом деле не разрешал мне видеться с наложницами и она нарушает правила, либо…

О, Всемилостивые боги. Она меня убьет.

С каждым разом, когда воительница круто поворачивает, чтобы скрыться от рядом идущих солдат, я все сильнее уверяюсь в том, что никаких наложниц мне не видать.

Огромное спасибо, Ходжат. А ведь мне правда начал нравиться этот помешивающий кишки армейский целитель.

Ленты начинают нервно трепетать под пальто, но только я подумываю развернуться и попытаться броситься прочь, как женщина хлопает в ладоши.

– Есть!

Я замираю как вкопанная и смотрю, как она бежит к одной из палаток и присаживается на корточки возле стоящей прямо перед входом большой деревянной бочки.