Блицкриг – капут
Часть 16 из 36 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Мы думаем, товарищ Сталин, что до тех пор, пока немецкая армия не достигнет каких-нибудь особенно крупных успехов на советско-германском фронте, мы вполне можем им доверять. Финны уже один раз попали под каток Красной Армии и теперь таскать для немцев каштаны из огня не намерены. Наша угроза их впечатлила. Особенно возможный обстрел Хельсинки линкорами Балтфлота. Так что если наши военные сумеют сдержать немцев на намеченных рубежах, то финнов можно пока не опасаться. Если же немцы прорвут главную полосу обороны, тогда финны могут отважиться.
– Вот и от товарища Кузнецова польза в войне образовалась. А то флот пока что себя никак не проявил! – Сталин не упустил случая вставить шпильку наркому ВМФ. – Никак не может на Балтике пресечь немецкие перевозки руды из Норвегии! И это при полном превосходстве Балтфлота на море! Тем не менее мы теперь можем часть сил армии и авиации передать из состава Северного фронта товарищу Жукову. Товарищ Тимошенко, обдумайте этот вопрос и сегодня доложите мне, какие силы вы можете передать.
Понятно, что немцам очень выгодно спровоцировать Финляндию на войну с нами. Если немецкие войска все-таки сумеют организовать провокации с финской территории, мы не должны на них поддаваться. Ответного огня по финской территории не открывать. Товарищ Тимошенко, подготовьте соответствующий приказ войскам Северного фронта. Все инциденты немедленно расследуйте с помощью двухсторонней комиссии.
Товарищ Молотов, вам поручаю немедленно заняться формированием двухсторонней комиссии.
А теперь послушаем товарища наркома обороны о ходе мобилизации и подготовке тылового рубежа.
Сообщение Тимошенко было кратким.
– Как вы знаете, мобилизации подлежат военнообязанные граждане до 1911 года рождения включительно на всей территории СССР общей численностью 4 200 000 человек и до 1896 года рождения на территориях западнее линии старых укрепрайонов общей численностью 680 тысяч человек. В настоящее время весь намеченный контингент отмобилизован. 2 600 000 человек уже доставлено к местам прохождения службы. Остальные находятся в пути следования. Мобилизованные на вновь присоединенных территориях направляются во внутренние округа. Из внутренних округов 460 тысяч военнослужащих второго и третьего года службы направлены на комплектование танковых и мотострелковых дивизий тылового рубежа.
План по мобилизации автотранспорта и тракторов также выполнен, из них 40 % доставлено к месту назначения, остальные в пути. План по мобилизации конского состава выполнен на 100 % на территориях западнее линии укрепрайонов и на 80 на остальной территории. 55 % лошадей доставлено к месту назначения.
Строительство полевых укреплений на тыловом рубеже к настоящему моменту закончено. Все танковые и мотострелковые соединения укомплектованы по штату. В стрелковых дивизиях все специальные подразделения также укомплектованы полностью. Стрелковые и тыловые подразделения укомплектованы в среднем на 40–50 %. Планируем полностью доставить на тыловой рубеж людей, транспорт и технику в срок до 5 июля. Все войска на тыловом рубеже будут готовы к боевым действиям не позднее 10 июля. Остальные войска на всей территории страны будут полностью укомплектованы до 23 июля.
– То есть мобилизационный план, как я понимаю, выполняется? Неужели железные дороги справляются с таким объемом перевозок?
– Так точно, товарищ Сталин! При составлении мобплана мы учитывали реальную пропускную способность дорог. Воздействие авиации противника на железные дороги пока в допустимых пределах. Все грузовые гражданские перевозки сведены к минимуму. Частным лицам билеты вообще не продаются. Ну и железнодорожники работают четко. К нормальному графику можно будет вернуться с 25 июля.
Нарком внутренних дел Л. П. Берия доложил о ходе борьбы с вражеской агентурой, диверсантами и пособниками.
– За 8 дней на территории предполья захвачено 3248 агентов и пособников, 1727 диверсантов. Проводная связь на территории предполья восстановлена. Железнодорожными батальонами демонтировано и вывезено 2340 километров рельсов. Частями НКВД с территории предполья вывезено 1450 единиц станков и другого промышленного и транспортного оборудования, 165 000 тонн продовольствия, 320 тысяч голов колхозного скота.
– А сколько оставили? – вопросил Верховный.
– Из Литвы не успели вывезти 123 километра рельсов, 270 единиц оборудования и примерно 14 тысяч голов скота. Уж слишком быстро наступала 4-я танковая группа, – «занырнул» под Жукова наркомвнудел. – На остальной территории успеваем вывести все, что запланировано.
– Впредь больше таких подарков Гитлеру не делайте.
Начальник Генерального штаба Шапошников кратко доложил, что по данным ГРУ, со стороны Японии, Турции и Финляндии подготовки к нападению на СССР не выявлено. Наркомвнудел Л. П. Берия подтвердил эту информацию.
Молотов взял слово и еще раз отметил, что все эти страны ждут дальнейшего развития событий на фронте и решение о нападении будут принимать исходя из результатов, которые покажут наши военные.
Следующим слушали главкома Жукова с информацией о положении на западном направлении.
– На Южном фронте положение без изменений. С карпатских перевалов горнострелковую дивизию и погранвойска отводим за главный рубеж ввиду глубокого обхода их с правого фланга войсками противника. На левом фланге Юго-Западного фронта немецкая 17-я армия продвинулась на 110–120 км от границы на юго-восток и заняла Дрогобыч, Львов, Золочев. 1-я танковая группа продвинулась на 180–200 км, заняла Ровно, Острог и форсировала Горынь. До линии укрепрайонов ей остается пройти 80 км. На правом фланге 6-я армия противника продвинулась на 90–100 км, заняла Луцк и форсировала Стырь. Темп продвижения немцев здесь соответствует расчетам. На левом фланге Западного фронта 2-я танковая группа продвинулась всего на 110-120 км до реки Ясельда. Темп продвижения немцев значительно ниже расчетного. Наша 4-я армия не только успешно сдерживает продвижение 2-й танковой группы, но и сумела нанести серьезные потери подвижным соединениям немцев. 2-я танковая группа уже отстает от планового графика на 5 дней. По центру белостокского выступа 4-я и 9-я немецкие армии продвинулись на 120-130 км от границы и вышли на рубеж Гродно – Свислочь. На правом фланге 3-я танковая группа противника продвинулась на 170–180 км и взяла Ошмяны. До линии укрепрайонов ей остается 70 км.
Возможно, имеет смысл дать приказ нашей 4-й армии пропустить немцев через рубеж на Ясельде, поскольку полевые немецкие армии, продвигающиеся по центру Белостокского выступа, уже почти догнали 2-ю танковую группу. Наш план окружить и отрезать танковую группу за линией укрепрайонов по этой причине может сорваться. Начальник Генерального штаба также придерживается такой точки зрения.
Жуков сделал паузу и посмотрел на Шапошникова. Сталин посмотрел на Шапошникова тоже. Шапошников, не вставая с места, кивнул. Все замолчали. Верховный встал со своего места и дважды прошелся вдоль стола. Все провожали его взглядами.
– С чисто военной точки зрения, – не спеша начал Верховный, – вы, конечно, правы. Но с политической точки зрения – совершенно нет! – Сталин сделал резкий жест рукой, ткнув трубкой в сторону Жукова. – Армия Серпилина сдерживает превосходящие бронетанковые силы противника, наносит ему большие потери. Этот факт имеет огромное морально-политическое значение. Необходимо направить к Серпилину «десант» корреспондентов из всех центральных газет и радио. Пусть подробно освещают боевые действия. Необходимо наградить всех отличившихся и широко объявить об этом в прессе. Нужно проанализировать особенности тактики 4-й армии, подготовить методические указания и обеспечить ими войска на всех фронтах. Вот так, я думаю, будет правильно!
– Товарищ Сталин! Наша фронтовая пресса широко освещает действия 4-й армии. Штаб фронта уже подготовил тактические наставления на основе анализа действий армии, особенно по массированному применению артиллерии против подвижных группировок и по организации огневых мешков. Мы готовы представить эти наставления в наркомат обороны для тиражирования.
– Вот это правильно. Молодцы! Кстати, а полк Гаврилова уже вышел из окружения?
– Ждем выхода Гаврилова в наше расположение послезавтра. Вдоль Припяти труднопроходимые леса и болота, потому идут они медленно.
– Как только выйдут, сразу же всех корреспондентов в полк. Пусть побеседуют с людьми и дадут большие статьи во всех газетах. Наиболее отличившихся во главе с Гавриловым сразу представьте к наградам. И направьте в Москву! Награждать буду сам лично и с максимальной помпой! Народ должен знать своих героев! – Сталин закончил хождение и снова уселся на свое место, дав понять Жукову, что можно продолжать.
– Хуже всего положение на Прибалтийском фронте. Темп продвижения немцев существенно выше расчетного. Причины вы знаете. Кроме того, поступила свежая информация, что немцы перебросили для поддержки действий 4-й танковой группы из полосы Западного фронта в полосу Прибалтийского 8-й авиакорпус. В полосе действий 4-й танковой им удалось обеспечить превосходство в силах авиации. На левом фланге 16-я армия противника продвинулась на 140 километров и взяла Укмерге. На правом фланге 18-я армия продвинулась вдоль побережья на 150 километров, взяла Лиепаю и подходит к Вентспилсу. 4-я танковая группа прошла от границы 250 километров и вышла к Западной Двине у Саласпилса, то есть вышла к главному стратегическому рубежу на три дня раньше расчетного срока. – Жуков сделал длинную паузу, затем, глядя в глаза Верховному, продолжил: – Сегодня, то есть уже вчера, товарищ Верховный Главнокомандующий, произошло чрезвычайное событие. Передовой отряд 41-го немецкого моторизованного корпуса захватил переправу через Западную Двину у Саласпилса в 15 километрах южнее Риги, – Жуков указал место на карте.
В большом кабинете повисла гнетущая тишина. Жуков продолжил:
– По сведениям, полученным из штаба Прибалтийского фронта, взвод диверсантов ночью захватил строительный спецлагерь НКВД у Саласпилса, вооружил заключенных и утром атаковал с тыла опорные пункты на восточном берегу, на острове Долес и на западном берегу. Отбить опорные пункты не удалось, так как авиация противника весь день ожесточенно бомбила все наши соседние опорные пункты. Днем к противнику подошли части танковой и моторизованной дивизий, которые атаковали наши позиции и расширили плацдарм. Сейчас противник захватил на восточном берегу плацдарм шириной 6 и глубиной 3 километра. Наши войска удерживают вторую линию обороны.
Сталин медленно встал, опираясь кулаками на стол и, глядя на Жукова, произнес:
– И что же это за войска у вас там сидели в этих опорных пунктах, что их доходяги-заключенные лопатами забили? И не рассказывайте мне, что их вооружили диверсанты! Взвод диверсантов, даже если обосрется, больше сотни единиц стрелкового оружия с собой не принесет! Сколько у вас там войск сидело?
– Товарищ Сталин! Разрешите объяснить!
– Ну-ну!
– По сообщению Кузнецова, в спецлагере содержались около тысячи бывших кадровых офицеров латышской армии. Диверсанты ночью скрытно уничтожили охрану лагеря – два взвода конвойных войск НКВД, и вооружили заключенных захваченным и принесенным с собой оружием. Затем заключенные под конвоем переодетых диверсантов прошли внутрь опорных пунктов, якобы для проведения строительных работ, и внезапно напали на наших бойцов. Большая часть личного состава гарнизонов также занималась строительными работами. Диверсанты и заключенные захватили три опорных пункта, в которых размещались два наших стрелковых батальона. Почти сразу к немцам подошли танковый и моторизованный батальоны, которые явно ожидали поблизости. Затем на плацдарм подошли еще две дивизии. Полной ясности картины у меня еще нет, но сегодня Кузнецов пришлет мне подробный доклад о случившемся.
Сталин, все так же опираясь кулаками о стол, долго молчал, затем перевел взгляд на Берию.
– Тысяча человек – это два батальона. Два батальона офицеров. Что такое офицерские части, я по гражданской войне очень хорошо помню. Два офицерских батальона против двух обычных батальонов. Да еще внезапное нападение. Да еще с тыла. Шансов у наших бойцов не было никаких, – он говорил медленно, с длинными паузами между словами, с явственно прорезавшимся грузинским акцентом. Присутствовавшие мысленно втянули головы в плечи. Хорошо знавшие Хозяина Шапошников, Молотов и Берия видели, что он с трудом подавляет готовый прорваться гнев. – А теперь, товарищ Берия, объясните нам, откуда на главном стратегическом рубеже объявился спецлагерь с заключенными офицерами? Если память меня не подводит, а она меня никогда не подводит, мы принимали решение отправить все вычищенные с новых территорий контрреволюционные элементы в сибирские лагеря, а на строительство рубежей перебросить заключенных крестьян из Сибири! С тем чтобы при подходе немцев их использовать для укомплектования войск на тыловом рубеже. – Сталин замолчал, уставившись на Берию.
– Я помню ваши указания на этот счет, товарищ Сталин. Наркомат их неукоснительно выполняет. Я немедленно проведу расследование и выясню, как такое могло произойти.
– Вот именно, иди и выясняй! К концу дня жду от тебя доклад. Я тебя больше не задерживаю!
Берия схватил свою папку и рысью выбежал из кабинета.
«А ведь снова вывернется, сучий потрох», – подумал наркоминдел В. М. Молотов.
«Ну до чего же скользкий тип, – размышлял начальник Генерального штаба РККА Б. М. Шапошников, – другой бы на его месте уже трижды головы лишился, а этот все на плаву. И в этот раз наверняка вывернется. Знает, собака, подход к Иосифу Виссарионовичу!»
Никто не решался нарушить гнетущую тишину.
Наркомвнудел Л. П. Берия, сбегая по лестнице Большого кремлевского дворца и заскакивая в машину, лихорадочно соображал: начальник управления НКВД Латвии Берзиньш, оставив арестованных офицеров на строительстве, выполнял его собственное телефонное указание. Получив от Сталина нахлобучку за отставание строительства укрепрайонов от графика, он сам разрешил Берзиньшу временно оставить взятых в Латвии заключенных на строительстве, с тем чтобы позднее заменить их на зэков из Сибири. Однако быстрое приближение немецких войск заставило спешить со строительством, и Берзиньш, видимо, решил задержать на работах и латышских зэков тоже.
Приехав на Лубянку, Берия вызвал к себе командира своей личной оперативной группы полковника Угловатого, проинструктировал его и организовал срочную отправку опергруппы самолетом в Ригу.
В 19:35 на стол наркома положили шифрограмму от Угловатого: начальник республиканского управления Берзиньш, как и следовало ожидать, оказался немецким шпионом. При попытке захвата оказал сопротивление, ранил двух оперативников и застрелился сам последним патроном. Захвачены документы, свидетельствующие о том, что Берзиньш умышленно разместил спецлагеря с латышскими контрреволюционными элементами у важнейших стратегических мостов.
Заседание тем временем продолжалось. Сталин, наконец, заговорил:
– Товарищ Жуков, от Кузнецова я жду сегодня подробный доклад об инциденте. И прикажите военному совету фронта тоже подготовить независимый доклад об этом по линии политорганов. Ну, и что вы предлагаете делать в создавшихся обстоятельствах, как главнокомандующий западным направлением?
– Считаю необходимым выполнять намеченный план. Пусть и с опережением по времени. Необходимо срочно провести следующие мероприятия. – Жуков старался говорить методично и четко, чтобы не спровоцировать вспышку гнева Сталина: – Противника не удалось сбросить с плацдарма из-за того, что немцы захватили господство в воздухе на участке прорыва. Считаю необходимым усилить авиацию Прибалтийского фронта за счет переброски как минимум одного, а лучше двух авиакорпусов с Северного фронта.
Теперь уже сбросить немцев с плацдарма без массированного применения танковых соединений не удастся. При этом танковые соединения понесут большие потери. Поэтому я считаю целесообразным выполнять намеченный план. Пусть и с опережением графика на четыре-пять дней.
Сейчас главная задача – задержать немцев на плацдарме еще на два-три дня. Для этого блокировать плацдарм двумя стрелковыми дивизиями фронтового резерва. Такой приказ Кузнецову я уже отдал. Взамен в резерв фронта необходимо направить четыре стрелковые дивизии из резерва Ставки или из состава Северного фронта. Танковые и мотострелковые дивизии оставить в резерве фронта. Кроме того, перебросить из резерва Западного фронта на Прибалтийский еще две танковые дивизии и две мотострелковые.
После прорыва немцев с плацдарма Рига окажется в окружении. У нас там две дивизии и корпусное управление. Необходимо перебросить морем в Ригу еще одну стрелковую дивизию из Ленинграда с артиллерийским и зенитным усилением. В Риге сформировать дивизию народного ополчения. Вооружение для нее на складах имеется. Правобережную часть города подготовить к круговой обороне. Город необходимо удерживать, чтобы не дать немцам расширить горловину прорыва. После прорыва немцев с плацдарма снабжение рижской группировки ляжет на Балтфлот. С плацдарма немцы могут ударить либо на север в сторону Таллина, либо на восток в сторону Пскова. Поэтому необходимо в течение двух дней полностью укомплектовать все соединения тылового рубежа в Прибалтике от Пярну до Острова. На самые опасные направления, на тыловой рубеж в районы Пярну и Пскова, из резерва Западного фронта перебросить по две стрелковые дивизии и уплотнить оборону.
В общем, я считаю, что нужно действовать по намеченному плану и готовить мешок для 4-й танковой группы. Ближайшая задача Прибалтийского фронта – задержать немцев на два дня на плацдарме и затем удержать горловину прорыва с обеих сторон. Задача наркомата обороны – за 4–5 дней полностью подготовить оборону на тыловом рубеже на участке от Пярну до Острова.
– Какое мнение наркомата обороны и Генштаба? – спросил Сталин.
Тимошенко и Шапошников поддержали Жукова, заявив, что все им предложенное реально и выполнимо.
– Молодцы финны, вовремя нам свое письмо прислали. Теперь нам легче помочь Жукову снова затыкать дырки, оставленные НКВД. – Сталин шутил, а значит, уже успокоился.
Глава 9. Василий Иванов
Под мерное постукивание колес вагона-теплушки хорошо думалось и вспоминалось. Как явствовало из надписи на стенке вагона, он предназначался для перевозки 40 человек или 8 лошадей. Набили в него, однако, аж 58 человек – весь 2-й учебный взвод учебной роты 314-го стрелкового полка. Поэтому лежачие места были только у половины бойцов. Василий, как командир взвода, не стал пускать это дело на самотек, а рассчитал личный состав на первый-второй и установил график: каждый боец четыре часа лежит, затем четыре часа сидит. Впрочем, потом он разрешил бойцам меняться в парах, так что вскоре бойцы перераспределились по принципу знакомства или землячества.
Теснота в вагоне не позволяла Василию заниматься с бойцами хоть чем-то с пользой. Тем не менее, памятуя о том, что безделье для бойца вредно, Василий устроил соревнования, заставив бойцов на время заниматься сборкой-разборкой винтовки Мосина, СВТ и автомата. Время засекал по часам Василия замкомвзвода младлей Приходько.
Сам Василий, устроившись у открытой двери, размышлял, глядя на проплывающие мимо сельские пейзажи Латвии. К сегодняшнему дню, 2 июля, острота воспоминаний о самом трудном первом дне войны, о гибели товарищей уже несколько притупилась и заместилась свежими впечатлениями.
23 июня к вечеру Иванов и Лукашенко добрались на попутке до дивизионного медсанбата, расквартированного в литовском местечке Гринкишкас. Раненых было еще мало, поэтому их сразу же осмотрел врач, прописал постельный режим и еще какие-то порошки. Здесь их разлучили. После помывки Василия положили в палату для командиров, а Лукашенко – к рядовым бойцам. Впрочем, обе палаты размещались в соседних классах сельской школы. Чувствовал себя Василий сносно, только сильно звенело в ушах и при резких движениях кружилась голова. Добравшись до койки, он сразу же уснул, не дождавшись ужина. Проснулся только через 16 часов. Как раз к завтраку.
После завтрака к Василию подошел главврач и попросил ответить на вопросы корреспондента «Красной звезды». Старший политрук, представившийся Кириллом Симоновым, оказался общительным молодым парнем лет двадцати пяти. Он целых два часа настойчиво пытал Василия, заставив с мельчайшими подробностями описать весь ход боя. Несмотря на появившуюся головную боль, Василий постарался вспомнить все. Такому свойскому парню, как Кирилл, отказать было невозможно. После беседы, названной Кириллом мудреным словом «интервью», Василий так устал, что снова заснул до обеда. А после обеда корреспондента в санбате уже не было. Поговорив еще с несколькими командирами и бойцами, он уехал.
25 числа медсанбат перебазировался. С утра подошло полсотни грузовиков из полковой автороты. Медсанбат погрузился и три часа ехал на север. Пройдя километров сто, остановились в местечке Баржай, опять в здании школы. 26-го врач разрешил Василию вставать. Стало веселее, можно было ходить в курилку и гулять.
С утра 27-го раненых стало прибывать гораздо больше. Как рассказали вновь прибывшие, вечером 25-го до личного состава довели новый приказ. Теперь при угрозе окружения, а также после артобстрела дивизионной артиллерией, гарнизонам разрешалось подрывать мосты и отходить к своим. Количество выходящих в тыл здоровых и раненых бойцов сразу резко выросло. Командиры после обсуждения в курилке полностью одобрили решение командования. Все понимали, что серьезной артиллерийской обработки полевые укрепления опорных пунктов не выдерживали. Гарнизоны несли большие потери от артогня и потом погибали, не сумев достойно рассчитаться с противником. Малый выигрыш времени и малый ущерб противнику не оправдывал потерю большей части личного состава гарнизонов.
Перед ужином в коридоре вывесили свежий номер «Красной звезды» от 26 июня. Василия подняли с койки и потащили в коридор. Там он увидел толпу перед стендом с газетой. Его пропустили вперед и заставили прочитать статью. В большой статье, на треть газетной страницы, описывался бой стрелкового взвода. Только прочитав почти половину, пропустив без внимания названия Йотия, Юрбаркас и фамилию Иванов, Василий с трудом осознал, что речь идет о его собственном взводе. Глянув в конец статьи, он увидел подпись – К. Симонов. Тут к толпе у газеты подошли командир медсанбата и замполит. Толпа расступилась.
– Это и вправду про тебя, Иванов? – спросил комбат.
– Да вроде бы, товарищ капитан, – ответил Василий, – фамилии и географические названия совпадают.
– А чего ж сомневаешься? Факты изложены верно?
– Факты вроде верные, да только изложены как-то не так. Прямо Куликовская битва получается, а не бой стрелкового взвода… – с сомнением в голосе ответил Василий.
– Все ясно! – вступил замполит. – Сейчас снимаем газету. Через 15 минут собираем во дворе общее собрание всех ходячих раненых и всего свободного персонала. Я зачитаю статью, а потом Иванов и Лукашенко ответят на вопросы. Проведем политбеседу на живом примере. Потом проведем политбеседы в палатах для лежачих. Ты у нас, Иванов, оказывается герой, а скромничал все время!
Дальше – больше. На следующий день после завтрака Василия вызвал к себе комбат. В присутствии замполита комбат обнял Иванова, пожал руку и сообщил, что звонили из дивизии: из штаба корпуса передали, что Иванову присвоено звание Героя Советского Союза. Василий не растерялся и браво гаркнул уставное: «Служу трудовому народу!» Замполит хлопнул его по плечу и тут же побежал организовывать митинг.
Только минут через десять, на митинге, глядя с высокого крыльца на восторженные лица товарищей, Василий начал осознавать, что, собственно, произошло. Его погибшим друзьям, Петрову и Сидорову, звание Героев было присвоено посмертно. Лукашенко получил орден Красной Звезды. Все младшие командиры гарнизона посмертно получили ордена Красного Знамени, а рядовые бойцы – медаль «За отвагу».
– Вот и от товарища Кузнецова польза в войне образовалась. А то флот пока что себя никак не проявил! – Сталин не упустил случая вставить шпильку наркому ВМФ. – Никак не может на Балтике пресечь немецкие перевозки руды из Норвегии! И это при полном превосходстве Балтфлота на море! Тем не менее мы теперь можем часть сил армии и авиации передать из состава Северного фронта товарищу Жукову. Товарищ Тимошенко, обдумайте этот вопрос и сегодня доложите мне, какие силы вы можете передать.
Понятно, что немцам очень выгодно спровоцировать Финляндию на войну с нами. Если немецкие войска все-таки сумеют организовать провокации с финской территории, мы не должны на них поддаваться. Ответного огня по финской территории не открывать. Товарищ Тимошенко, подготовьте соответствующий приказ войскам Северного фронта. Все инциденты немедленно расследуйте с помощью двухсторонней комиссии.
Товарищ Молотов, вам поручаю немедленно заняться формированием двухсторонней комиссии.
А теперь послушаем товарища наркома обороны о ходе мобилизации и подготовке тылового рубежа.
Сообщение Тимошенко было кратким.
– Как вы знаете, мобилизации подлежат военнообязанные граждане до 1911 года рождения включительно на всей территории СССР общей численностью 4 200 000 человек и до 1896 года рождения на территориях западнее линии старых укрепрайонов общей численностью 680 тысяч человек. В настоящее время весь намеченный контингент отмобилизован. 2 600 000 человек уже доставлено к местам прохождения службы. Остальные находятся в пути следования. Мобилизованные на вновь присоединенных территориях направляются во внутренние округа. Из внутренних округов 460 тысяч военнослужащих второго и третьего года службы направлены на комплектование танковых и мотострелковых дивизий тылового рубежа.
План по мобилизации автотранспорта и тракторов также выполнен, из них 40 % доставлено к месту назначения, остальные в пути. План по мобилизации конского состава выполнен на 100 % на территориях западнее линии укрепрайонов и на 80 на остальной территории. 55 % лошадей доставлено к месту назначения.
Строительство полевых укреплений на тыловом рубеже к настоящему моменту закончено. Все танковые и мотострелковые соединения укомплектованы по штату. В стрелковых дивизиях все специальные подразделения также укомплектованы полностью. Стрелковые и тыловые подразделения укомплектованы в среднем на 40–50 %. Планируем полностью доставить на тыловой рубеж людей, транспорт и технику в срок до 5 июля. Все войска на тыловом рубеже будут готовы к боевым действиям не позднее 10 июля. Остальные войска на всей территории страны будут полностью укомплектованы до 23 июля.
– То есть мобилизационный план, как я понимаю, выполняется? Неужели железные дороги справляются с таким объемом перевозок?
– Так точно, товарищ Сталин! При составлении мобплана мы учитывали реальную пропускную способность дорог. Воздействие авиации противника на железные дороги пока в допустимых пределах. Все грузовые гражданские перевозки сведены к минимуму. Частным лицам билеты вообще не продаются. Ну и железнодорожники работают четко. К нормальному графику можно будет вернуться с 25 июля.
Нарком внутренних дел Л. П. Берия доложил о ходе борьбы с вражеской агентурой, диверсантами и пособниками.
– За 8 дней на территории предполья захвачено 3248 агентов и пособников, 1727 диверсантов. Проводная связь на территории предполья восстановлена. Железнодорожными батальонами демонтировано и вывезено 2340 километров рельсов. Частями НКВД с территории предполья вывезено 1450 единиц станков и другого промышленного и транспортного оборудования, 165 000 тонн продовольствия, 320 тысяч голов колхозного скота.
– А сколько оставили? – вопросил Верховный.
– Из Литвы не успели вывезти 123 километра рельсов, 270 единиц оборудования и примерно 14 тысяч голов скота. Уж слишком быстро наступала 4-я танковая группа, – «занырнул» под Жукова наркомвнудел. – На остальной территории успеваем вывести все, что запланировано.
– Впредь больше таких подарков Гитлеру не делайте.
Начальник Генерального штаба Шапошников кратко доложил, что по данным ГРУ, со стороны Японии, Турции и Финляндии подготовки к нападению на СССР не выявлено. Наркомвнудел Л. П. Берия подтвердил эту информацию.
Молотов взял слово и еще раз отметил, что все эти страны ждут дальнейшего развития событий на фронте и решение о нападении будут принимать исходя из результатов, которые покажут наши военные.
Следующим слушали главкома Жукова с информацией о положении на западном направлении.
– На Южном фронте положение без изменений. С карпатских перевалов горнострелковую дивизию и погранвойска отводим за главный рубеж ввиду глубокого обхода их с правого фланга войсками противника. На левом фланге Юго-Западного фронта немецкая 17-я армия продвинулась на 110–120 км от границы на юго-восток и заняла Дрогобыч, Львов, Золочев. 1-я танковая группа продвинулась на 180–200 км, заняла Ровно, Острог и форсировала Горынь. До линии укрепрайонов ей остается пройти 80 км. На правом фланге 6-я армия противника продвинулась на 90–100 км, заняла Луцк и форсировала Стырь. Темп продвижения немцев здесь соответствует расчетам. На левом фланге Западного фронта 2-я танковая группа продвинулась всего на 110-120 км до реки Ясельда. Темп продвижения немцев значительно ниже расчетного. Наша 4-я армия не только успешно сдерживает продвижение 2-й танковой группы, но и сумела нанести серьезные потери подвижным соединениям немцев. 2-я танковая группа уже отстает от планового графика на 5 дней. По центру белостокского выступа 4-я и 9-я немецкие армии продвинулись на 120-130 км от границы и вышли на рубеж Гродно – Свислочь. На правом фланге 3-я танковая группа противника продвинулась на 170–180 км и взяла Ошмяны. До линии укрепрайонов ей остается 70 км.
Возможно, имеет смысл дать приказ нашей 4-й армии пропустить немцев через рубеж на Ясельде, поскольку полевые немецкие армии, продвигающиеся по центру Белостокского выступа, уже почти догнали 2-ю танковую группу. Наш план окружить и отрезать танковую группу за линией укрепрайонов по этой причине может сорваться. Начальник Генерального штаба также придерживается такой точки зрения.
Жуков сделал паузу и посмотрел на Шапошникова. Сталин посмотрел на Шапошникова тоже. Шапошников, не вставая с места, кивнул. Все замолчали. Верховный встал со своего места и дважды прошелся вдоль стола. Все провожали его взглядами.
– С чисто военной точки зрения, – не спеша начал Верховный, – вы, конечно, правы. Но с политической точки зрения – совершенно нет! – Сталин сделал резкий жест рукой, ткнув трубкой в сторону Жукова. – Армия Серпилина сдерживает превосходящие бронетанковые силы противника, наносит ему большие потери. Этот факт имеет огромное морально-политическое значение. Необходимо направить к Серпилину «десант» корреспондентов из всех центральных газет и радио. Пусть подробно освещают боевые действия. Необходимо наградить всех отличившихся и широко объявить об этом в прессе. Нужно проанализировать особенности тактики 4-й армии, подготовить методические указания и обеспечить ими войска на всех фронтах. Вот так, я думаю, будет правильно!
– Товарищ Сталин! Наша фронтовая пресса широко освещает действия 4-й армии. Штаб фронта уже подготовил тактические наставления на основе анализа действий армии, особенно по массированному применению артиллерии против подвижных группировок и по организации огневых мешков. Мы готовы представить эти наставления в наркомат обороны для тиражирования.
– Вот это правильно. Молодцы! Кстати, а полк Гаврилова уже вышел из окружения?
– Ждем выхода Гаврилова в наше расположение послезавтра. Вдоль Припяти труднопроходимые леса и болота, потому идут они медленно.
– Как только выйдут, сразу же всех корреспондентов в полк. Пусть побеседуют с людьми и дадут большие статьи во всех газетах. Наиболее отличившихся во главе с Гавриловым сразу представьте к наградам. И направьте в Москву! Награждать буду сам лично и с максимальной помпой! Народ должен знать своих героев! – Сталин закончил хождение и снова уселся на свое место, дав понять Жукову, что можно продолжать.
– Хуже всего положение на Прибалтийском фронте. Темп продвижения немцев существенно выше расчетного. Причины вы знаете. Кроме того, поступила свежая информация, что немцы перебросили для поддержки действий 4-й танковой группы из полосы Западного фронта в полосу Прибалтийского 8-й авиакорпус. В полосе действий 4-й танковой им удалось обеспечить превосходство в силах авиации. На левом фланге 16-я армия противника продвинулась на 140 километров и взяла Укмерге. На правом фланге 18-я армия продвинулась вдоль побережья на 150 километров, взяла Лиепаю и подходит к Вентспилсу. 4-я танковая группа прошла от границы 250 километров и вышла к Западной Двине у Саласпилса, то есть вышла к главному стратегическому рубежу на три дня раньше расчетного срока. – Жуков сделал длинную паузу, затем, глядя в глаза Верховному, продолжил: – Сегодня, то есть уже вчера, товарищ Верховный Главнокомандующий, произошло чрезвычайное событие. Передовой отряд 41-го немецкого моторизованного корпуса захватил переправу через Западную Двину у Саласпилса в 15 километрах южнее Риги, – Жуков указал место на карте.
В большом кабинете повисла гнетущая тишина. Жуков продолжил:
– По сведениям, полученным из штаба Прибалтийского фронта, взвод диверсантов ночью захватил строительный спецлагерь НКВД у Саласпилса, вооружил заключенных и утром атаковал с тыла опорные пункты на восточном берегу, на острове Долес и на западном берегу. Отбить опорные пункты не удалось, так как авиация противника весь день ожесточенно бомбила все наши соседние опорные пункты. Днем к противнику подошли части танковой и моторизованной дивизий, которые атаковали наши позиции и расширили плацдарм. Сейчас противник захватил на восточном берегу плацдарм шириной 6 и глубиной 3 километра. Наши войска удерживают вторую линию обороны.
Сталин медленно встал, опираясь кулаками на стол и, глядя на Жукова, произнес:
– И что же это за войска у вас там сидели в этих опорных пунктах, что их доходяги-заключенные лопатами забили? И не рассказывайте мне, что их вооружили диверсанты! Взвод диверсантов, даже если обосрется, больше сотни единиц стрелкового оружия с собой не принесет! Сколько у вас там войск сидело?
– Товарищ Сталин! Разрешите объяснить!
– Ну-ну!
– По сообщению Кузнецова, в спецлагере содержались около тысячи бывших кадровых офицеров латышской армии. Диверсанты ночью скрытно уничтожили охрану лагеря – два взвода конвойных войск НКВД, и вооружили заключенных захваченным и принесенным с собой оружием. Затем заключенные под конвоем переодетых диверсантов прошли внутрь опорных пунктов, якобы для проведения строительных работ, и внезапно напали на наших бойцов. Большая часть личного состава гарнизонов также занималась строительными работами. Диверсанты и заключенные захватили три опорных пункта, в которых размещались два наших стрелковых батальона. Почти сразу к немцам подошли танковый и моторизованный батальоны, которые явно ожидали поблизости. Затем на плацдарм подошли еще две дивизии. Полной ясности картины у меня еще нет, но сегодня Кузнецов пришлет мне подробный доклад о случившемся.
Сталин, все так же опираясь кулаками о стол, долго молчал, затем перевел взгляд на Берию.
– Тысяча человек – это два батальона. Два батальона офицеров. Что такое офицерские части, я по гражданской войне очень хорошо помню. Два офицерских батальона против двух обычных батальонов. Да еще внезапное нападение. Да еще с тыла. Шансов у наших бойцов не было никаких, – он говорил медленно, с длинными паузами между словами, с явственно прорезавшимся грузинским акцентом. Присутствовавшие мысленно втянули головы в плечи. Хорошо знавшие Хозяина Шапошников, Молотов и Берия видели, что он с трудом подавляет готовый прорваться гнев. – А теперь, товарищ Берия, объясните нам, откуда на главном стратегическом рубеже объявился спецлагерь с заключенными офицерами? Если память меня не подводит, а она меня никогда не подводит, мы принимали решение отправить все вычищенные с новых территорий контрреволюционные элементы в сибирские лагеря, а на строительство рубежей перебросить заключенных крестьян из Сибири! С тем чтобы при подходе немцев их использовать для укомплектования войск на тыловом рубеже. – Сталин замолчал, уставившись на Берию.
– Я помню ваши указания на этот счет, товарищ Сталин. Наркомат их неукоснительно выполняет. Я немедленно проведу расследование и выясню, как такое могло произойти.
– Вот именно, иди и выясняй! К концу дня жду от тебя доклад. Я тебя больше не задерживаю!
Берия схватил свою папку и рысью выбежал из кабинета.
«А ведь снова вывернется, сучий потрох», – подумал наркоминдел В. М. Молотов.
«Ну до чего же скользкий тип, – размышлял начальник Генерального штаба РККА Б. М. Шапошников, – другой бы на его месте уже трижды головы лишился, а этот все на плаву. И в этот раз наверняка вывернется. Знает, собака, подход к Иосифу Виссарионовичу!»
Никто не решался нарушить гнетущую тишину.
Наркомвнудел Л. П. Берия, сбегая по лестнице Большого кремлевского дворца и заскакивая в машину, лихорадочно соображал: начальник управления НКВД Латвии Берзиньш, оставив арестованных офицеров на строительстве, выполнял его собственное телефонное указание. Получив от Сталина нахлобучку за отставание строительства укрепрайонов от графика, он сам разрешил Берзиньшу временно оставить взятых в Латвии заключенных на строительстве, с тем чтобы позднее заменить их на зэков из Сибири. Однако быстрое приближение немецких войск заставило спешить со строительством, и Берзиньш, видимо, решил задержать на работах и латышских зэков тоже.
Приехав на Лубянку, Берия вызвал к себе командира своей личной оперативной группы полковника Угловатого, проинструктировал его и организовал срочную отправку опергруппы самолетом в Ригу.
В 19:35 на стол наркома положили шифрограмму от Угловатого: начальник республиканского управления Берзиньш, как и следовало ожидать, оказался немецким шпионом. При попытке захвата оказал сопротивление, ранил двух оперативников и застрелился сам последним патроном. Захвачены документы, свидетельствующие о том, что Берзиньш умышленно разместил спецлагеря с латышскими контрреволюционными элементами у важнейших стратегических мостов.
Заседание тем временем продолжалось. Сталин, наконец, заговорил:
– Товарищ Жуков, от Кузнецова я жду сегодня подробный доклад об инциденте. И прикажите военному совету фронта тоже подготовить независимый доклад об этом по линии политорганов. Ну, и что вы предлагаете делать в создавшихся обстоятельствах, как главнокомандующий западным направлением?
– Считаю необходимым выполнять намеченный план. Пусть и с опережением по времени. Необходимо срочно провести следующие мероприятия. – Жуков старался говорить методично и четко, чтобы не спровоцировать вспышку гнева Сталина: – Противника не удалось сбросить с плацдарма из-за того, что немцы захватили господство в воздухе на участке прорыва. Считаю необходимым усилить авиацию Прибалтийского фронта за счет переброски как минимум одного, а лучше двух авиакорпусов с Северного фронта.
Теперь уже сбросить немцев с плацдарма без массированного применения танковых соединений не удастся. При этом танковые соединения понесут большие потери. Поэтому я считаю целесообразным выполнять намеченный план. Пусть и с опережением графика на четыре-пять дней.
Сейчас главная задача – задержать немцев на плацдарме еще на два-три дня. Для этого блокировать плацдарм двумя стрелковыми дивизиями фронтового резерва. Такой приказ Кузнецову я уже отдал. Взамен в резерв фронта необходимо направить четыре стрелковые дивизии из резерва Ставки или из состава Северного фронта. Танковые и мотострелковые дивизии оставить в резерве фронта. Кроме того, перебросить из резерва Западного фронта на Прибалтийский еще две танковые дивизии и две мотострелковые.
После прорыва немцев с плацдарма Рига окажется в окружении. У нас там две дивизии и корпусное управление. Необходимо перебросить морем в Ригу еще одну стрелковую дивизию из Ленинграда с артиллерийским и зенитным усилением. В Риге сформировать дивизию народного ополчения. Вооружение для нее на складах имеется. Правобережную часть города подготовить к круговой обороне. Город необходимо удерживать, чтобы не дать немцам расширить горловину прорыва. После прорыва немцев с плацдарма снабжение рижской группировки ляжет на Балтфлот. С плацдарма немцы могут ударить либо на север в сторону Таллина, либо на восток в сторону Пскова. Поэтому необходимо в течение двух дней полностью укомплектовать все соединения тылового рубежа в Прибалтике от Пярну до Острова. На самые опасные направления, на тыловой рубеж в районы Пярну и Пскова, из резерва Западного фронта перебросить по две стрелковые дивизии и уплотнить оборону.
В общем, я считаю, что нужно действовать по намеченному плану и готовить мешок для 4-й танковой группы. Ближайшая задача Прибалтийского фронта – задержать немцев на два дня на плацдарме и затем удержать горловину прорыва с обеих сторон. Задача наркомата обороны – за 4–5 дней полностью подготовить оборону на тыловом рубеже на участке от Пярну до Острова.
– Какое мнение наркомата обороны и Генштаба? – спросил Сталин.
Тимошенко и Шапошников поддержали Жукова, заявив, что все им предложенное реально и выполнимо.
– Молодцы финны, вовремя нам свое письмо прислали. Теперь нам легче помочь Жукову снова затыкать дырки, оставленные НКВД. – Сталин шутил, а значит, уже успокоился.
Глава 9. Василий Иванов
Под мерное постукивание колес вагона-теплушки хорошо думалось и вспоминалось. Как явствовало из надписи на стенке вагона, он предназначался для перевозки 40 человек или 8 лошадей. Набили в него, однако, аж 58 человек – весь 2-й учебный взвод учебной роты 314-го стрелкового полка. Поэтому лежачие места были только у половины бойцов. Василий, как командир взвода, не стал пускать это дело на самотек, а рассчитал личный состав на первый-второй и установил график: каждый боец четыре часа лежит, затем четыре часа сидит. Впрочем, потом он разрешил бойцам меняться в парах, так что вскоре бойцы перераспределились по принципу знакомства или землячества.
Теснота в вагоне не позволяла Василию заниматься с бойцами хоть чем-то с пользой. Тем не менее, памятуя о том, что безделье для бойца вредно, Василий устроил соревнования, заставив бойцов на время заниматься сборкой-разборкой винтовки Мосина, СВТ и автомата. Время засекал по часам Василия замкомвзвода младлей Приходько.
Сам Василий, устроившись у открытой двери, размышлял, глядя на проплывающие мимо сельские пейзажи Латвии. К сегодняшнему дню, 2 июля, острота воспоминаний о самом трудном первом дне войны, о гибели товарищей уже несколько притупилась и заместилась свежими впечатлениями.
23 июня к вечеру Иванов и Лукашенко добрались на попутке до дивизионного медсанбата, расквартированного в литовском местечке Гринкишкас. Раненых было еще мало, поэтому их сразу же осмотрел врач, прописал постельный режим и еще какие-то порошки. Здесь их разлучили. После помывки Василия положили в палату для командиров, а Лукашенко – к рядовым бойцам. Впрочем, обе палаты размещались в соседних классах сельской школы. Чувствовал себя Василий сносно, только сильно звенело в ушах и при резких движениях кружилась голова. Добравшись до койки, он сразу же уснул, не дождавшись ужина. Проснулся только через 16 часов. Как раз к завтраку.
После завтрака к Василию подошел главврач и попросил ответить на вопросы корреспондента «Красной звезды». Старший политрук, представившийся Кириллом Симоновым, оказался общительным молодым парнем лет двадцати пяти. Он целых два часа настойчиво пытал Василия, заставив с мельчайшими подробностями описать весь ход боя. Несмотря на появившуюся головную боль, Василий постарался вспомнить все. Такому свойскому парню, как Кирилл, отказать было невозможно. После беседы, названной Кириллом мудреным словом «интервью», Василий так устал, что снова заснул до обеда. А после обеда корреспондента в санбате уже не было. Поговорив еще с несколькими командирами и бойцами, он уехал.
25 числа медсанбат перебазировался. С утра подошло полсотни грузовиков из полковой автороты. Медсанбат погрузился и три часа ехал на север. Пройдя километров сто, остановились в местечке Баржай, опять в здании школы. 26-го врач разрешил Василию вставать. Стало веселее, можно было ходить в курилку и гулять.
С утра 27-го раненых стало прибывать гораздо больше. Как рассказали вновь прибывшие, вечером 25-го до личного состава довели новый приказ. Теперь при угрозе окружения, а также после артобстрела дивизионной артиллерией, гарнизонам разрешалось подрывать мосты и отходить к своим. Количество выходящих в тыл здоровых и раненых бойцов сразу резко выросло. Командиры после обсуждения в курилке полностью одобрили решение командования. Все понимали, что серьезной артиллерийской обработки полевые укрепления опорных пунктов не выдерживали. Гарнизоны несли большие потери от артогня и потом погибали, не сумев достойно рассчитаться с противником. Малый выигрыш времени и малый ущерб противнику не оправдывал потерю большей части личного состава гарнизонов.
Перед ужином в коридоре вывесили свежий номер «Красной звезды» от 26 июня. Василия подняли с койки и потащили в коридор. Там он увидел толпу перед стендом с газетой. Его пропустили вперед и заставили прочитать статью. В большой статье, на треть газетной страницы, описывался бой стрелкового взвода. Только прочитав почти половину, пропустив без внимания названия Йотия, Юрбаркас и фамилию Иванов, Василий с трудом осознал, что речь идет о его собственном взводе. Глянув в конец статьи, он увидел подпись – К. Симонов. Тут к толпе у газеты подошли командир медсанбата и замполит. Толпа расступилась.
– Это и вправду про тебя, Иванов? – спросил комбат.
– Да вроде бы, товарищ капитан, – ответил Василий, – фамилии и географические названия совпадают.
– А чего ж сомневаешься? Факты изложены верно?
– Факты вроде верные, да только изложены как-то не так. Прямо Куликовская битва получается, а не бой стрелкового взвода… – с сомнением в голосе ответил Василий.
– Все ясно! – вступил замполит. – Сейчас снимаем газету. Через 15 минут собираем во дворе общее собрание всех ходячих раненых и всего свободного персонала. Я зачитаю статью, а потом Иванов и Лукашенко ответят на вопросы. Проведем политбеседу на живом примере. Потом проведем политбеседы в палатах для лежачих. Ты у нас, Иванов, оказывается герой, а скромничал все время!
Дальше – больше. На следующий день после завтрака Василия вызвал к себе комбат. В присутствии замполита комбат обнял Иванова, пожал руку и сообщил, что звонили из дивизии: из штаба корпуса передали, что Иванову присвоено звание Героя Советского Союза. Василий не растерялся и браво гаркнул уставное: «Служу трудовому народу!» Замполит хлопнул его по плечу и тут же побежал организовывать митинг.
Только минут через десять, на митинге, глядя с высокого крыльца на восторженные лица товарищей, Василий начал осознавать, что, собственно, произошло. Его погибшим друзьям, Петрову и Сидорову, звание Героев было присвоено посмертно. Лукашенко получил орден Красной Звезды. Все младшие командиры гарнизона посмертно получили ордена Красного Знамени, а рядовые бойцы – медаль «За отвагу».