Бледный всадник

Я вложил в ножны Вздох Змея, главным образом потому, что Беокка, пробормотав, чтобы я перестал валять дурака и убрал меч, стал дергать меня за правую ногу, понуждая спешиться и преклонить колени перед Альфредом, которого боготворил. Эльсвит, жена короля, смотрела на меня с неприкрытым презрением.

— Его следует наказать! — крикнула она.

— Ступай туда, — указал король на один из шатров, — и жди моего решения.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как повиноваться: вокруг столпились королевские воины, все в броне и шлемах. И вот меня препроводили к шатру, я спешился и вошел.

Внутри пахло пожухлой раздавленной травой. Дождь стучал по матерчатой крыше, и кое-где капли его падали на алтарь, на котором лежало распятие и стояли два пустых подсвечника. Шатер, очевидно, служил личной часовней короля. Так или иначе, ждать там Альфреда мне пришлось долго.

Молящиеся разошлись, дождь кончился, жидкий солнечный свет пробился между облаками. Где-то играла арфа, возможно развлекая во время обеда Альфреда и его жену. В шатер забрела собака, посмотрела на меня, задрала ногу на алтарь и снова вышла. Солнце скрылось за облаками, дождь опять застучал по парусине, а потом у входа появились два человека, одним из которых был Этельвольд, королевский племянник. Ему полагалось взойти на трон Уэссекса после смерти отца, но из-за слишком юного возраста наследника вместо него короновали Альфреда, его дядю.

Этельвольд застенчиво мне ухмыльнулся, пропуская вперед своего спутника, могучего сложения бородача лет на десять постарше. Тот чихнул, высморкавшись в ладонь и вытерев ее о кожаный плащ.

— Весна есть весна, — проворчал верзила и свирепо уставился на меня. — Похоже, этот чертов дождь никогда не прекратится. Ты знаешь, кто я?

— Вульфер, — ответил я, — олдермен из Вилтунскира.

Я догадался, что передо мной двоюродный брат короля, весьма важная персона в Уэссексе.

Вульфер кивнул.

— И ты знаешь, кто этот проклятущий дурак? — спросил он, показав на Этельвольда, который держал сверток белой материи.

— Мы с ним знакомы.

Этельвольд был всего на месяц младше меня, и, полагаю, ему еще повезло, что дядя Альфред оказался добрым христианином, иначе племянник вполне мог бы получить нож в бок посреди ночи. Этельвольд был куда красивее Альфреда, однако отличался глупостью, легкомыслием и нередко бывал пьян, хотя в то воскресное утро выглядел более или менее трезвым.

— Теперь я отвечаю за Этельвольда, — заявил Вульфер, — и за тебя. И король послал меня, чтобы тебя наказать. — Сказав это, он слегка пригорюнился и пояснил: — Его жена хочет, чтобы я вытащил твои кишки через твой вонючий зад и скормил их свиньям. — Вульфер сердито уставился на меня. — Ты хоть знаешь, какое полагается наказание тому, кто обнажает меч в присутствии короля?

— Штраф? — предположил я.

— Смерть, дурак, смерть! Прошлой зимой издали новый закон!

— Откуда мне было об этом знать?

— Но Альфред сегодня пребывает в милостивом расположении духа. — Вульфер проигнорировал мой вопрос. — Поэтому ты не будешь болтаться на виселице. Во всяком случае, не сегодня. Однако король хочет быть уверенным, что ты больше не нарушишь мира.

— Какого еще мира?

— Его мира, дурак! Он хочет, чтобы мы сражались с датчанами, а не кромсали друг друга. Поэтому ты должен поклясться, что впредь будешь хранить мир.

— Прямо сейчас поклясться?

— Угу, — кивнул Вульфер без всякого выражения.

Я пожал плечами, и он принял это за знак согласия.

— Так значит, это ты убил Уббу? — спросил он.

— Я.

— Так мне и говорили. — Он снова чихнул. — Ты знаешь Эдора?

— Знаю, — ответил я.

Эдор из Дефнаскира был одним из военачальников олдермена Одды и сражался рядом с нами в Синуите.

— Эдор рассказал мне, что произошло, — продолжал Вульфер, — но только потому, что мне доверяет. Ради бога, перестань ерзать!

Последние слова его были обращены к Этельвольду, который заглядывал под алтарный покров, наверное, в поисках чего-нибудь ценного.

Альфред, хотя и не убил своего племянника, похоже, собирался уморить его скукой. Этельвольду строго-настрого запретили драться: не к лицу такое особе королевской крови. Вместо этого его заставляли учиться грамоте, чего Этельвольд терпеть не мог. Поэтому он в основном бил баклуши и проводил время, охотясь, напиваясь, предаваясь разврату и возмущаясь, что королем сделали не его.

— Да стой ты смирно, мальчишка! — прорычал ему Вульфер.

Я не смог сдержать своей ярости:

— Говоришь, Эдор рассказал правду, потому что тебе доверяет? Получается, то, что случилось в Синуите, — секрет?! Да тысячи людей видели, как я убил Уббу!

— Но Одда Младший присвоил всю славу себе, — ответил Вульфер. — А его отец тяжело ранен, и, если он умрет, Одда Младший станет самым богатым человеком Уэссекса. Он сможет собрать огромное войско и с помощью золота переманить на свою сторону всех священников. Зная это, люди не хотят его оскорбить. Они притворяются, будто верят Одде. А король и впрямь уже ему поверил. Почему бы и нет? Одда явился сюда со знаменем и боевым топором Уббы Лотброксона и бросил свои трофеи к ногам Альфреда, а потом встал на колени и вознес хвалу Богу, пообещав построить церковь и монастырь в Синуите. А что сделал ты? Ворвался на своей чертовой лошади в церковь посреди мессы и стал размахивать мечом в присутствии Альфреда. Не слишком умный поступок.

Я с трудом сдержал улыбку: а ведь Вульфер прав. Альфред отличался удивительным благочестием, и самым верным способом преуспеть в Уэссексе было польстить этому благочестию, взяв с короля пример и приписав весь успех Богу.


— Одда — засранец, — к моему удивлению, прорычал Вульфер. — Но теперь этому засранцу покровительствует сам Альфред, и этого тебе не изменить.

— Но это я убил…

— Да знаю! — перебил Вульфер. — И Альфред, вероятно, тоже подозревает, что ты говоришь правду, но верит, что ты совершил это благодаря Одде. Он думает, будто вы с ним вместе сражались с Уббой. Королю, скорее всего, плевать, какой ценой завоевана победа, но смерть Уббы — добрая весть, и привез ее Одда, вот почему солнце сияет сейчас над задницей Одды Младшего. И если ты не хочешь, чтобы королевские телохранители повесили тебя на высоком суку, ты помиришься с Оддой. Понял?

— Да.

Вульфер вздохнул.

— Леофрик сказал, что ты можешь стать благоразумным, если тебя достаточно долго бить по голове.

— Я хочу видеть Леофрика, — заявил я.

— Это невозможно, — отрезал Вульфер. — Его отослали обратно в Гемптон, где ему и следует находиться. Но ты туда не вернешься. Флот отдадут под командование кому-нибудь другому. А тебе предстоит покаяние.

Я сперва подумал, что ослышался.

— Что-что мне предстоит?

— Тебе придется предаться самобичеванию, — впервые подал голос Этельвольд и ухмыльнулся.

Мы с ним не были друзьями в полном смысле этого слова, но не один раз пили вместе, и, похоже, племянник короля испытывал ко мне симпатию.

— Ты должен будешь одеться как девчонка, — продолжал он, — встать на колени и унижаться.

— Причем сделаешь это немедленно, — добавил Вульфер.

— Да будь я проклят… — начал было я.

— Ты в любом случае будешь проклят, — прорычал здоровяк, выхватил у Этельвольда белый сверток и швырнул его к моим ногам.

То было одеяние кающегося грешника, и я не спешил поднимать его с земли.

— Ради Господа, парень, прояви хоть немного благоразумия! Ты ведь женат, и у тебя есть земли, верно? Ну подумай сам, что же будет, если ты не подчинишься приказу короля? Неужели ты хочешь стать беглецом, объявленным вне закона? Хочешь, чтобы твою жену отправили в монастырь, а твои земли забрала церковь?

Я уставился на Вульфера.

— Все, что я сделал, — это убил Уббу и сказал правду.

— Ты нортумбриец, — вздохнул Вульфер. — И я знаю, какие у нортумбрийцев обычаи, но пойми: здесь Уэссекс, и правит здесь Альфред. В Уэссексе ты можешь творить все, что угодно, только не мочиться на его церковь, а именно это ты только что сделал. Ты помочился на церковь, сынок, и теперь церковь собирается помочиться на тебя.

Вульфер поморщился, когда дождь сильнее забарабанил по парусине, и нахмурился, уставившись на лужу перед шатром. Он долго молчал, а потом повернулся и как-то странно на меня посмотрел.

— Ты думаешь, так важно, кто действительно убил Уббу?

Я и вправду так думал, но меня настолько удивил вопрос, заданный тихим и печальным голосом, что я не нашелся что на него ответить.

— Ты думаешь, смерть Уббы вообще имеет какое-то значение? — спросил Вульфер, и я не поверил своим ушам. — Даже если Гутрум заключит с нами мир, думаешь, у нас есть шанс победить?

Его грубое лицо внезапно исказилось отчаянием.

— Сколько еще Альфреду осталось править? Ведь не за горами то время, когда тут будут хозяйничать датчане!

И снова я не нашелся что ответить. Я увидел, что Этельвольд внимательно слушает. Он жаждал быть королем, но не имел приверженцев, и Вульфера явно назначили его стражем, чтобы юноша не натворил бед. Неожиданная откровенность Вульфера изумила меня до глубины души.

— Просто сделай то, чего хочет Альфред, — посоветовал мне он, — а потом постарайся найти способ выжить. Только это и может сделать каждый из нас. Если Уэссекс падет, мы все будем думать лишь о спасении собственной жизни, а пока надень чертов балахон, и поскорее покончим с этим.

— Мы оба наденем, — сказал Этельвольд, поднимая одеяние. И я увидел, что балахонов два, они были сложены вместе.

— Что? — прорычал Вульфер. — Ты пьян?

— Я раскаиваюсь в своем пьянстве. Или лучше так: раньше я много пьянствовал и теперь в этом раскаиваюсь. — Этельвольд ухмыльнулся мне и натянул через голову одеяние. — Я пойду к алтарю с Утредом, — приглушенно, сквозь ткань, заявил он.

Вульфер не мог его остановить, хотя знал не хуже меня, что Этельвольд попросту издевается над ритуалом. А еще я догадался, что Этельвольд делает это ради меня, хотя, насколько мне было известно, этот парень ничем не был мне обязан. Но я был ему благодарен, поэтому натянул чертово бабское платье и, бок о бок с королевским племянником, отправился на унизительную процедуру.





* * *


Для Альфреда я значил очень мало. Он вел счет крупным лордам Уэссекса, а за границей, в Мерсии, имелись другие лорды и таны, которые жили под властью датчан, но сражались за Уэссекс, если Альфред предоставлял им такую возможность. Все эти крупные землевладельцы могли собрать мечи и копья, могли привести королю воинов, готовых встать под уэссекское знамя с драконом, в то время как я не мог предоставить в его распоряжение ничего, кроме Вздоха Змея. Да, формально я был лордом, но Нортумбрия находилась далеко, и за мной не стояли люди, поэтому, так сказать, имел ценность в глазах короля только в перспективе.