Бледный всадник

— Мне бы хотелось увидеть, где кончается Британия, — сказал я.

К тому же у меня не было желания возвращаться в Уиск, к вечно несчастной Милдрит.

Свейн погрузил рабов на свое судно, а мы провели последнюю ночь в бухте, под густой завесой дыма, и утром, едва только первые лучи солнца осветили море, двинулись на веслах прочь.

Когда мы проходили мимо западной оконечности мыса, направляясь в открытое море, я увидел какого-то человека, наблюдающего за нами с вершины утеса. На нем была черная ряса, и, хотя до него было далеко, мне показалось, что я узнал Ассера.

Исеулт тоже увидела его и зашипела, как кошка. Сжав руку в кулак, она выбросила ее в сторону человека на утесе, в последний миг разжав пальцы и насылая на монаха злые чары.

А потом я забыл про него, потому что «Огненный дракон» оказался в открытом море и мы двинулись к краю земли. И рядом со мной была Исеулт, королева-тень.





Часть вторая

Король болота





Глава четвертая




Я люблю море.

Я вырос у моря, хотя море близ Беббанбурга запомнилось мне серым, часто неспокойным и редко озаренным солнцем — вовсе не похожим на огромное водное пространство, которое перекатывается за островами Мертвых, чтобы с грохотом разбиваться о скалы Западной Британии.

Там море вздымалось, будто морские боги напрягали свои мышцы, там без устали кричали белые птицы и ветер рассыпал брызги у подножий утесов и возле «Огненного дракона», а тот бежал себе, подгоняемый свежим ветром, оставляя дорожку на воде. Рулевое весло пыталось вырваться у меня из рук, пульсируя жизненной силой воды, море подчиняло себе корабль и наполняло наши сердца радостью плавания.

Исеулт пристально глядела на меня, удивляясь, отчего это я так счастлив, но потом я дал ей рулевое весло и стал наблюдать, как ее крошечная фигурка сражается с силой моря. Постепенно она поняла несгибаемое упрямство весла, не в силах даже немного повернуть судно, и рассмеялась.

— Я бы жил в море, — сказал я, хотя Исеулт меня и не понимала.

Я отдал ей браслет из клада Передура и серебряное кольцо, которое полагалось носить на ноге, еще ожерелье из зубов зверя — острых, длинных и белых, висящих на серебряной проволоке.

Я повернулся и посмотрел, как «Белая лошадь» Свейна разрезает волны. Ее нос иногда вырывался из воды так, что передняя часть корпуса, вся темно-зеленая от водорослей, вздымалась в небо: лошадиная голова скалилась на солнце, а потом снова обрушивалась вниз, и море под судном взрывалось белым. Весла «Белой лошади», так же как и наши, были втянуты на борт, а уключины закрыты, и оба судна шли под парусами. «Огненный дракон» двигался быстрее, но не потому, что этот корабль построили более умелые плотники, просто наш корпус был длиннее.

Хорошее судно радует сердце, а еще больше сердце радуется, когда судно это набито чужим серебром. Знаете, в чем заключается счастье викинга? Вести корабль, украшенный драконьей головой, по волнуемому ветром морю вперед к будущему, где тебя ждут пиры и веселье. Именно датчане познакомили меня с такой жизнью, и за это я их любил, несмотря на то что они были завоевателями и язычниками.

В тот миг, ведя свой корабль впереди «Белой лошади» Свейна, я был счастлив так, как только может быть счастлив человек, свободный от притязаний церкови и закона, от службы Альфреду Уэссекскому… Но потом я приказал спустить парус, команда отвязала канаты, и большая рея скользнула вниз по мачте.

Мы пришли туда, где кончалась Британия, и я повернул обратно, помахав Свейну Белой Лошади, когда тот прошел мимо. Он помахал в ответ, наблюдая, как «Огненный дракон» движется по бескрайней морской зыби.

— Ну что, вдоволь полюбовался? — поинтересовался Леофрик.

Я смотрел на оконечность Британии, туда, где скалы противились натиску моря.

— Пенвит, — произнесла Исеулт.

Это было бриттское название мыса.

— Хочешь отправиться домой? — спросил я Леофрика.

Тот пожал плечами. Часть команды повернула рею так, чтобы ее можно было уложить на подпоры вдоль судна, в то время как остальные связали парус, чтобы он не хлопал. Под рукой были весла, чтобы двигаться на восток, и «Белая лошадь» становилась все меньше и меньше, уходя в Сэфернское море.

Я с завистью глядел вслед Свейну.

— Мне нужно разбогатеть, — заявил я Леофрику, и тот засмеялся.

— У меня в жизни есть свой путь, которым я должен идти, — продолжал я, — и он ведет на север. На север, обратно к Беббанбургу. А Беббанбург еще ни разу в истории не был взят, поэтому мне понадобится много людей, чтобы им овладеть. Много хороших людей и много острых мечей.

— У нас есть серебро, — указал Леофрик на днище судна.

— Этого слишком мало, — хмуро ответил я.

У моих врагов имелись деньги, а Альфред заявил, что я должен деньги церкви, к тому же суд Дефнаскира наверняка захочет вытрясти из меня виру. Я мог бы вернуться домой, только имея достаточно серебра, чтобы расплатиться с церковью, подкупить суд и привлечь под мое знамя людей.

Я пристально глядел на «Белую лошадь», превратившуюся всего лишь в парус над покрытым рябью морем, и испытывал искушение отправиться вместе с датчанами. Подождать, пока Рагнар окажется на свободе, и отдать в его распоряжение своих людей. Но во-первых, я стал бы сражаться против Леофрика, а во-вторых, мне все еще требовалось добыть деньги, собрать людей и отправиться на север, отвоевывать законное наследство. Я прикоснулся к молоту Тора и помолился, чтобы боги ниспослали мне какой-нибудь знак свыше.


Исеулт сплюнула. Нет, не то чтобы сплюнула — она произнесла слово, которое звучало так, как будто бедняжка подавилась и при этом откашливается и плюется одновременно. Она указала на борт судна, и я увидел выпрыгнувшую из воды странную рыбу. Рыба была большая, как гончая собака, с треугольным плавником.

— Морская свинья, — сказал Леофрик.

— Лламхидидд, — назвала Исеулт рыбу по-бриттски.

— Они приносят морякам удачу, — заметил Леофрик.

До этого я ни разу в жизни не видел морской свиньи, но внезапно рядом с нами появилась целая дюжина таких созданий. Они были серыми, спины их блестели на солнце, и все они плыли на север.

— Поднять парус! — велел я Леофрику.

Он уставился на меня. Команда отвязала весла и убрала заслонки с уключин.

— Ты хочешь поднять парус? — спросил Леофрик. — Но зачем?

— Мы идем на север.

Я молился, чтобы боги дали мне знак и Тор послал мне морскую свинью.

— В Сэфернском море ничего нет, — заметил Леофрик. — Свейн же тебя предупредил.

— Свейн сказал, что там нечем поживиться, — возразил я, — потому что все забрали датчане, а это значит, что у самих датчан есть немало!

От избытка переполнявших меня чувств я ткнул Леофрика кулаком в плечо и обнял Исеулт.

— И еще он сказал, что их корабли идут из Ирландии.

— Ну и что же из этого? — спросил Леофрик, потирая плечо.

— Как что? Датчане идут из Ирландии, чтобы напасть на Уэссекс. А если бы ты отправился на поиски богатств, то что бы ты с собой взял?

— Все, что у меня есть, — ответил Леофрик спокойно.

— И они не знают, что мы здесь! Они ловцы, а мы огненные драконы!

— А ведь ты прав, — ухмыльнулся Леофрик.

— Конечно прав! Я лорд Беббанбургский! И я собираюсь разбогатеть! Мы все будем богаты! Мы станем есть с золотых тарелок, резать глотки своим врагам и делать их жен своими шлюхами!

Я выкрикивал всю эту чушь, шагая к середине судна и на ходу высвобождая завязки паруса.

— Мы разбогатеем и станем ходить в серебряных башмаках и золотых шапках! Мы станем богаче королей! Мы будем купаться в серебре, мы осыплем наших шлюх золотом и будем срать янтарем! Убрать весла! Задраить уключины, мы идем на север, мы будем богаты, как епископы, все, до последнего человека!

Команда ухмылялась с довольным видом, потому что я ревел от восторга, а людям нравится, когда их ведут навстречу счастью.

И все-таки они колебались, идти ли на север, потому что там земля наверняка исчезнет у нас из виду. Я сам никогда не бывал так далеко от берегов, поэтому тоже боялся, ведь Рагнар Старший часто рассказывал истории о северянах, которых заманивали морские просторы, — и они вечно плыли все дальше и дальше на запад. Он говорил, что где-то там, за островами Мертвых, есть земли, на которых бродят призраки, но я в этом сомневался. Зато я не сомневался, что он говорил правду о том, что многие из ушедших туда кораблей не вернулись. Они двигались навстречу умирающему солнцу, все вперед и вперед, потому что не могли вынести самой мысли о возвращении, вот и продолжали плыть туда, где умирают заблудившиеся корабли, — там заканчивается Земля и начинается великая тьма.

Однако мир на севере не кончается. Я это знал, хотя и не был вполне уверен, что именно находится в той стороне. Где-то там вроде бы есть королевство Дифед, Ирландия и всякие другие места с варварскими названиями, где дикари живут, словно голодные псы на диких пустынных окраинах, но еще там были безмятежное море и огромные волны. Вот почему, едва команда подняла парус и ветер погнал «Огненного дракона» на север, я налег на рулевое весло, чтобы направить судно чуть восточнее, боясь, что иначе мы затеряемся в необозримом море.

— Ты знаешь, куда держишь курс? — спросил Леофрик.

— Нет.

— А тебя вообще волнует, куда идет судно?

Я только ухмыльнулся. Южный ветер превратился в юго-западный, прилив гнал нас на восток, и к полудню вдали появилась земля. Я решил, что это, наверное, земля бриттов на северном берегу Сэфернского моря, но, когда мы приблизились, понял, что это остров. Позже я выяснил, что это место северяне называют Лунди, что на их языке означает «Ничто». На высоких утесах острова было полно птиц, которые подняли страшный шум, когда наше судно вошло в бухточку на западной стороне острова.

Самое удобное место для того, чтобы бросить якорь на ночь, потому что на море было сильное волнение. И вот мы опустили парус, сели на весла и гребли, огибая утесы, до тех пор, пока не нашли подходящее укрытие.

Я сошел на берег вместе с Исеулт, и в поисках яиц мы раскопали несколько нор буревестников, но ничего не нашли. Поэтому мы удовольствовались тем, что убили пару диких коз и приготовили ужин. На острове сейчас никто не жил, хотя раньше тут обитали люди: мы обнаружили могилы и развалины церквушки. Датчане сожгли тут все, разрушили церковь и разрыли могилы в поисках золота.

Мы вскарабкались на возвышенность, я осмотрел вечернее море — нет ли там кораблей, — но ни одного не увидел. Мне хотелось проверить, не видна ли на юге земля, но горизонт в той стороне закрывало темное облако, и трудно было сказать с уверенностью, есть ли там суша. Однако более темная полоска внутри облака вполне могла оказаться холмами, поэтому я решил, что вижу Корнуолум или восточную часть Уэссекса.

Исеулт что-то напевала себе под нос.

Я наблюдал за ней, пока она потрошила одну из коз — неуклюже, поскольку не привыкла к такой работе. Исеулт была худой, настолько худой и прозрачной, что походила на эльфа, но сейчас она была счастлива. Потом я узнал, как сильно Исеулт ненавидела Передура. Он ценил ее способности и даже сделал королевой, но держал в своем доме как узницу, чтобы никто больше не мог воспользоваться ее магическими чарами. Кстати, одной из причин, почему Каллин напал на своего соседа, было то, что он хотел забрать Исеулт себе. Бритты с большим почтением относились к так называемым королевам-теням, потому что те были частью древней тайны, частью загадочных сил, что царили над землей в добрые старые времена, еще до появления монахов, а Исеулт была одной из последних таких королев.

Она родилась во время солнечного затмения, но теперь обрела свободу, и мне суждено было выяснить, что ее душа дика, словно сокол.

Милдрит, бедная моя Милдрит, мечтала о порядке и рутине. Она хотела, чтобы дом регулярно подметался, одежды чистились, коровы доились, солнце утром вставало, а вечером садилось — и никаких перемен. Но Исеулт была другой. Она была странной, полной загадок. Первое время я не понимал ничего из того, что она говорила, потому что мы говорили на разных языках, но на том острове, когда солнце село и я взял нож, чтобы закончить потрошить коз, она подобрала веточки и сплела маленькую клетку. Она показала мне эту клетку, потом сломала ее и своими длинными белыми пальцами изобразила, как улетает свободная птица. Затем Исеулт указала на себя, отшвырнула изломанные веточки прочь и засмеялась.

Следующим утром, когда мы все еще были на берегу, я увидел в море суда. Целых два. Они явно направлялись на север. То были маленькие суденышки, вероятно принадлежащие торговцам из Корнуолума, и юго-западный ветер гнал их к берегу, который не был отсюда виден и возле которого, как я полагал, находилась «Белая лошадь» Свейна.