Билли Саммерс

— Как правило?

Он пожимает плечами:

— Конечно, всякое бывает. Делай что должен — и надейся на лучшее.

— Ты фаталист.

Билли смеется:

— Нет, реалист!

— А есть разница?

Он замирает, положив ладонь на дверную ручку «форда», и смотрит на Элис. Умеет девчонка его удивить, ничего не скажешь.

— Ты слишком умна для экономического колледжа, — говорит он. — По-моему, ты способна на большее.





8




Элис, наевшись вафель с беконом, опять засыпает. Билли время от времени посматривает на нее. Ему все больше и больше нравится, как она выглядит. Нравится она сама. Вот так взять и уйти, захлопнуть дверь в старую жизнь и без малейших колебаний открыть дверь в новую? Многие ли на такое способны, даже если им представится шанс?

Около четырех она просыпается, потягивается и потрясенно охает, вытаращившись в окно:

— Пресвятые ананасы!

Билли смеется:

— Такого я еще не слышал.

— Да это же Скалистые горы! Господи, ты только взгляни на них!

— Согласен, это нечто.

— Я, конечно, видела фотографии, но вживую совсем другое дело… И они появились так… внезапно.

Элис права. Сотни миль за окном машины тянулись равнины, а тут вдруг — они.

— Я думал, мы доберемся до Баки сегодня. В принципе это по-прежнему возможно, но мне не хочется ехать по горным дорогам в темноте. Там наверняка серпантин. — Он умалчивает о том, что Баки вряд ли обрадуется, если среди ночи увидит фары возле дома. Слишком уж он осторожничал, когда давал ему свой адрес. — Давай лучше поищем какой-нибудь захудалый мотельчик к востоку от Денвера.

Элис берет смартфон Далтона Смита и со свойственным молодежи проворством принимается гуглить.

— Вот, нашла на трассе какой-то мотель «Вилорог». Приют автомобилиста. Звучит достаточно захудало?

— Ага. Далеко?

— Еще миль тридцать. — Она опять принимается набирать и прокручивать. — Городишко называется Байерс. Там проходят состязания по стрельбе, после которых устраивают танцы, но это только в ноябре. Эх, не повезло, все веселье пропустим.

— Какая жалость.

— Ну, ничего не поделаешь, — глубокомысленно замечает Элис. — Жизнь — это вечеринка, а вечеринки не могут длиться вечно.

Билли не без удивления косится на нее.

— Это кто, Фицджеральд?

— Нет, Принц, — отвечает она. — Вид просто сумасшедший. Никак не могу налюбоваться. А когда солнце начнет заходить… Я, наверное, отвернусь. Иначе у меня сердце не выдержит. И ведь я здесь по одной-единственной причине. Меня изнасиловали и бросили умирать в канаве. Наверное, это правда: ничего в жизни не происходит просто так.

Билли слышал эту поговорку множество раз, и она всегда выводила его из себя.

— Нет. Я в это не верю. Отказываюсь верить.

— Ладно. Прости. — Голос у нее немного испуганный. — Я не хотела обидеть…

— Если я в это поверю, то придется поверить, что в этом мире есть что-то или кто-то важнее моей сестры. И Альби Старка. И Тако. И Джонни Кэппса, который никогда не сможет ходить. Нет всему этому разумного объяснения и быть не может.

Она не отвечает. Он украдкой смотрит на нее и видит, что она уставилась на свои стиснутые кулаки, а щеки у нее мокрые.


— Господи, Элис, я не хотел тебя так расстраивать. Прости.

— Ты и не расстроил. — Она стирает с лица слезы, доказывающие обратное.

— Просто, понимаешь… Если есть на свете Бог, то Он хреново исполняет свои обязанности.

Элис показывает пальцем вперед, на голубые зубцы гор:

— Если есть на свете Бог, их тоже сотворил Он.

Что ж, думает Билли, в чем-то она определенно права.





9




Смежные номера в приюте автомобилиста «Вилорог» оказались свободны. Судя по тому, сколько машин стоит на парковке, Билли и Элис могли бы снять весь мотель. Обедать они идут в ближайший «Бургер-барн». Вернувшись в номер, Билли вставляет в ноутбук флешку с историей и открывает документ на том месте, где остановился: Тако вручает Фариду свой мегафон с надписью «ДОБРОЕ УТРО, ВЬЕТНАМ». И сразу закрывает. Он не то чтобы боится писать о случившемся в «Веселом доме», нет, просто не хочется делать это урывками. Надо сесть в тишине, успокоиться и вылить все зараз, как яд из бутылочки. Возможно, времени на это уйдет немного, однако то будут очень напряженные часы.

Он подходит к окну и выглядывает на улицу. Перед каждым номером стоят дешевые пластиковые стулья. Элис сидит на одном из них и смотрит на звезды. Билли долго смотрит, как она смотрит. К психиатру не ходи, Элис в его глазах стала Кэти, только повзрослевшей. Возможно, психиатр добавил бы, что есть в ней и что-то от Робин Макгуайр, она же Ронни Гивенс из Дома Вековечной Краски, но с этим Билли готов поспорить. Робин ему хотелось трахнуть. Сколько вечеров он провел, дроча на ее светлый образ, — не сосчитать, а Элис он трахнуть не хочет. Она ему небезразлична, и это гораздо больше, чем секс.

Опасно ли иметь в жизни человека, который тебе небезразличен? Безусловно. Опасно ли, что он тоже небезразличен Элис, — ведь она доверяет ему, полагается на него? Спору нет. Но ведь это так здорово. Смотреть, как она смотрит на звезды. Это дорогого стоит. Да, все может измениться, если дело примет скверный оборот, но прямо сейчас, в этот самый момент, Билли сознает, что подарил ей горы и звезды. Они не принадлежат Элис, зато она может на них любоваться. И это дорогого стоит.





10




Выезжают они рано утром и уже к восьми утра добираются до окраины Денвера. Мир вокруг плоский. Без четверти девять проезжают через Боулдер. Мир по-прежнему плоский. А потом бац — и они уже в горах. Билли оказался прав, ехать приходится по серпантину. Элис сидит прямо и едва успевает вертеть головой, глядя широко распахнутыми глазами то на обрывы справа, то на отвесные, заросшие лесами склоны слева. Билли может ее понять. Она — девчонка из Новой Англии, которой довелось совершить короткое и в конечном итоге неприятное путешествие на Средний Юг, и сейчас ей все внове, все потрясает до глубины души. Пусть Билли никогда не поверит, что она согласилась бы на изнасилование ради этой поездки к подножию Скалистых гор, все-таки он доволен, что она здесь. Ему нравится ее восторг. Нет — он безумно рад.

— Я могла бы тут жить, — говорит она.

Они проезжают через Недерленд, крошечный городишко, который кажется придатком огромного торгового комплекса на окраине. Парковка забита под завязку. Билли, который вообще-то способен поверить во что угодно, вряд ли поверил бы, что уже в начале следующей весны эта парковка будет пустовать, а большая часть магазинов закроется.

— Мне надо туда заскочить, — говорит Элис, показывая пальцем на витрину аптеки и краснея.

Он находит свободное местечко у входа.

— Тебе нездоровится?

— Нет, но скоро начнутся эти дни. Вообще-то еще рано, но я чувствую их приближение. Живот болит.

Билли вспоминает аннотацию к противозачаточным таблеткам.

— Может, лучше мне…

— Нет, я сама. Не волнуйся, я недолго. Боже, надеюсь, я не протекла — брюки жалко…

— Ничего страшного… — «Купим новые», — хочет сказать Билли, но Элис уже выскочила из машины и торопливо шагает к «Уолгринс», почти бежит. Несколько минут спустя она выходит с пакетом в руках.

Билли спрашивает, все ли у нее хорошо. Она коротко — даже немного резко — отвечает, что да. За городом она просит его остановиться подальше от других машин и отвернуться. Он отворачивается, и его взгляд сразу падает на дельтапланериста, зависшего в небе над глубоким, похожим на открытую рану ущельем. Вот ненормальный! С такого расстояния кажется, что он замер на месте и почти не двигается. Билли слышит, как Элис возится на заднем сиденье, расстегивает молнию, шуршит пакетом, снимает защитный слой с прокладки — вряд ли она осмелилась бы сейчас воспользоваться тампоном, — а потом снова застегивает молнию.

— Можешь смотреть.

— Нет, лучше ты посмотри, — говорит Билли и показывает пальцем на дельтапланериста.

— Ох ты господи! — Элис ладонью прикрывает глаза от солнца.

— Не говоря уже о пресвятых ананасах.

Элис усмехается. Искренне. Ее усмешка греет Билли душу.

А потом она повторяет:

— Я могла бы тут жить.