Билли Саммерс

Три дня подряд он грезит об Эль-Фаллудже.

Билли описывает «Горячую девятку»: Тако Белла, Джорджа Диннерстайна и Альби Старка, Клячу, Хоя Кэшмена. Целое утро он посвящает истории про то, как Джонни Кэппс практически усыновил ораву иракских ребятишек, которые пришли выпрашивать сладости и сигареты и остались поиграть в бейсбол. Джонни и Пабло «Бигфут» Лопес научили их игре. Один мальчик лет девяти-десяти, Замир, без конца твердил: «Ты в ауте, сукенсэн!» — к месту и не к месту, как заведенный. То были единственные известные ему английские слова (не считая «давайбей»). Например, кто-нибудь отбивал мяч на шортстопа, а Замир, сидевший на лавке в красных штанах, футболке со «Снуп Доггом» и кепке «Торонто блю джейс», вскакивал и орал: «Ты в ауте, сукенсэн!» Билли пишет про Клэя Бриггса, санитара по прозвищу Фармацевт, который вел бойкую переписку порнографического характера с пятью девчатами из Cу-Сити, Айова. Тако иногда говорил, что не врубается, как у такого урода может быть столько телок. Хой отвечал, что это «вымышленные телки», и Альби Старк ерничал: «А ты вообще в ауте, сукенсэн!» Пусть эти слова изначально не имели никакого отношения к любовной переписке Фармацевта, все каждый раз покатывались со смеху.

Время от времени Билли делает перерывы в работе и разминается: приседает, отжимается, машет ногами, качает пресс. Первые два дня бегает на месте, вытянув вперед руки и хлопая себя ладонями по коленям. На третий день вдруг вспоминает — вот дурак! — что весь дом в его распоряжении, и вместо бега на месте принимается бегать по лестнице с первого на третий этаж и обратно, пока не выдыхается, а сердце не начинает биться со скоростью сто пятьдесят ударов в минуту. Нельзя сказать, что он начал сходить с ума в четырех стенах (еще ведь даже недели не прошло), но он не привык подолгу сидеть и писать, и эти всплески физической активности помогают ему не чокнуться.

А еще после упражнений лучше соображаешь. Во время очередного забега по лестнице Билли приходит в голову идея. Как он раньше до этого не додумался?! Билли заходит к Дженсенам, воспользовавшись ключом, проверяет Дафну и Уолтера (оба чувствуют себя превосходно), затем идет в спальню. Дон принадлежит к определенному типажу: такие ребята смотрят футбол и «НАСКАР», любят ребрышки и курицу-гриль, по пятницам сосут пивасик с дружками в местном баре. А в спальне у них обычно припрятан ствол — а то и два.

Билли находит пушку в тумбочке возле кровати. Это шестизарядный револьвер «Ругер Джи-Пи-100» с полностью снаряженным барабаном. Рядом лежит коробка патронов 38-го калибра. Билли не видит смысла относить револьвер вниз. Если к нему ворвутся копы, он совершенно точно не будет отстреливаться. Но мало ли зачем может понадобиться оружие; приятно знать, что в доме оно есть — на всякий пожарный. Жизненная тропа порой петляет самым непредсказуемым образом, и Билли знает это, как никто другой.

Пшикнув водой на оба растения, он спускается в подвал. За окном завывает ветер — дует, как обычно, со стороны пустыря. По прогнозу скоро должен пойти дождь, и похолодает еще сильнее. «Это невероятно, — прощебетала сегодня утром ведущая прогноза погоды, — но к дождю может добавиться и мокрый снег! Матушка-Природа, похоже, перепутала времена года».

Билли плевать, что там за окном — дождь, снег, слякоть или бананы с неба падают. Он будет сидеть у себя в подвальчике, невзирая на погоду. История, которую он пишет, полностью заняла его жизнь, потому что на данный момент это и есть его единственная жизнь. Вот и хорошо.

Вчера он обменялся парой коротких сообщений с Баки Хэнсоном. Вечером написал ему: Ты цел? — и получил ответ: Д. На вопрос: Деньги пришли? — поступило ожидаемое Н. Джорджо сейчас не позвонить, даже с предоплаченного мобильника, потому что копы могут прослушивать его телефон. Билли и рискнул бы, но ради чего? Чтобы услышать женский голос, который сообщит ему, что абонент недоступен? Ведь Джорджо больше не доступен, это ежу понятно.

А в том, другом мире уже ноябрь 2004-го. Билли подобрался к операции «Ярость призрака». На нее уйдет дней десять, а то и две недели. Покончив с «Веселым домом», он соберет манатки и рванет из города. К тому времени блокпосты снимут, если уже не сняли.

Он садится за компьютер и смотрит, где остановился. За два дня до начала операции Джемисон приказал Джонни и Пабло убрать с базы детвору. Все поняли, что это значит: они опять входят в город и на сей раз не уйдут, пока не доведут дело до конца.

Билли помнит, как Замир оглянулся и напоследок крикнул: «Ты в ауте, сукенсэн!» И больше этих мальцов никто не видел. Столько лет прошло — сейчас они уже взрослые. Если вообще живы.

Билли начинает писать про тот день, когда юных бейсболистов отправили домой, но сегодня почему-то не пишется. Источник временно иссяк. Билли сохраняет документ, выключает комп и подходит к другим своим дешевеньким ноутбукам. Включив их по очереди, проверяет, весь ли кликбейт загрузился («ПРЕДСМЕРТНОЕ ЖЕЛАНИЕ МАЙКЛА ДЖЕКСОНА», «ПРОСТОЙ И ЭФФЕКТИВНЫЙ СПОСОБ ЛЕЧЕНИЯ РАДИКУЛИТА», «КАК ЗНАМЕНИТЫЕ МУШКЕТЕРЫ ВЫГЛЯДЯТ СЕГОДНЯ»). В его маленьком мирке все спокойно. У него есть план. Он покончит с Ираком — «Веселый дом» станет естественной кульминацией, — а потом соберет вещи и свалит из этого злосчастного города. Он поедет на запад, не на север, и однажды — в обозримом будущем — нанесет визит Нику Маджаряну.

Потому что за Ником должок.





2




Без четверти двенадцать планы Билли терпят крах. Он сидит в одних трусах у себя в гостиной и смотрит по телевизору какой-то боевик. Хотя сюжет простенький — герой пытается отомстить негодяям, убившим его собаку, — Билли никак не может вникнуть в происходящее на экране. Пожалуй, пора на боковую. Он выключает зомбоящик и идет в спальню, но тут на улице раздается громкий визг шин и изношенных тормозов. Билли морально готовится услышать грохот, гулкий удар, будто кто-то наверху хлопнул гигантской дверью — с таким звуком машина обычно въезжает в столб, — но вместо этого слышит тихую музыку и громкий смех. Пьяный смех, судя по всему.

Он подходит к окну-перископу и отодвигает занавеску. Над дорогой висит тусклый фонарь, в свете которого можно с трудом разглядеть старый фургон с ржавыми боками, заехавший двумя колесами на тротуар. Идет дождь, причем сильный — свет фар приглушен, словно пробивается сквозь занавеску. Длинная дверь фургона отъезжает в сторону; в салоне горит свет, но из-за дождя и порывистого ветра Билли толком ничего не видит — одни силуэты. Людей по меньшей мере трое, все двигаются… Нет, четверо. Четвертый сидит неподвижно, сгорбившись и свесив голову на грудь. Двое подхватывают его под локти, и он повисает на них, как птица с перебитыми крыльями.

Опять смех и голоса. Два парня вытаскивают из машины кого-то без сознания, а третий стоит у них за спиной — наблюдает и направляет. У человека без сознания длинные темные волосы. Девушка?.. Смеясь и переговариваясь, трое оттаскивают ее за фургон и бросают в канаву. Верхняя часть ее тела остается наверху, а ноги — в канаве. Парни прыгают обратно в салон, закрывают грузовую дверь. Пару секунд старый фургон стоит на месте, пронзая светом фар завесу дождя. Потом, взвизгнув шинами и рыгнув выхлопной трубой, отъезжает. Сзади виднеется какой-то стикер, но надпись не прочитать. Подсветка номерного знака мигает и явно вот-вот сдохнет.

Да, точно, это девушка. Она в кедах, юбке и кожаной куртке. Юбка задралась, обнажив почти всю согнутую в колене ногу, наполовину покрытую сточной водой. Нога выглядит очень белой. Может, девушка мертва? Но разве в таком случае парни смеялись бы? В песках Билли всякого насмотрелся (в том числе такого, что не забудет никогда) и знает, что возможно все.

Надо ее достать. И не только потому, что она может умереть. Пусть по будням здесь и безлюдно, рано или поздно кто-то пройдет мимо и заметит ее. Даже если не остановится — добрые самаритяне нынче в дефиците, — то уж 911 позвонит точно. Слава богу, сейчас темно, и слава богу, Билли не лег спать пятью минутами раньше. Иначе очень скоро в его дверь постучали бы копы, обходящие Пирсон-стрит — не видел ли кто, как здесь выбросили эту девчонку? А если они постучали бы в час или два ночи, Билли вряд ли успел бы натянуть даже парик Далтона Смита, не то что живот. Ого, сказал бы один из копов, где-то я вас видел. Проедемте-ка с нами в участок.

Билли в одних трусах бежит наверх. Одолев коридор, спускается по ступеням крыльца, бросает дверь болтаться на ветру и мчит через дорогу. В пятку втыкается заноза — большая, и входит глубоко, — но первым делом Билли пробирает адский холод. Еще не такой, чтобы вместо дождя повалил мокрый снег, но уже близко. Руки мгновенно покрываются гусиной кожей. Сразу начинает ныть та часть большого пальца на ноге, которую ему отстрелили. Если девушка еще жива, то долго она не протянет.

Билли падает на одно колено и поднимает ее. Из-за ударившего в кровь адреналина он даже не может понять, легкая она или тяжелая. Дождь хлещет его по лицу и голой груди. Он озирается по сторонам. Трусы набрали воды и сползли на бедра. Вокруг никого. Слава богу! Билли шлепает обратно через дорогу. На подходе к дому девушка вдруг поворачивает голову, издает резкий утробный звук и выплевывает тонкую струйку рвоты ему на бок и на ногу. Рвота поразительно теплая, почти как электрическая грелка.

Что ж, зато ты живая, думает Билли.

Ступеньки награждают его еще одной занозой, но в следующий миг он уже дома. Оставить дверь хлопать на ветру нельзя, поэтому Билли кладет девушку на пол в коридоре и закрывает дверь. Когда он оборачивается, девушка уже смотрит на него из-под полуприкрытых век. На одной стороне лица расплылся огромный багровый синяк — точно не от встречи с тротуаром, потому что ее бросили на спину, лицом вверх. К тому же за пару минут синяк не успел бы так хорошо проявиться.

— Кто ты? — заплетающимся языком спрашивает девушка. — Где…

Ее снова начинает рвать. На сей раз рвота затекает в горло, и девушка давится.

Билли падает рядом на колени, обхватывает ее под грудью и рывком поднимает к себе. Теперь его чертовы трусы, изначально великоватые и набравшие воды, начинают ползти вниз. Билли засовывает два пальца девушке в рот, надеясь, что та его не укусит. Последнее, что ему сейчас нужно, — это инфицированная рана. Он разжимает ей зубы, пальцами выгребает часть рвотных масс на пол, потом обхватывает ее сзади покрепче и резко надавливает на грудину. Отлично! Девица блюет, как герой: целый фонтан рвоты вылетает из нее, точно реющий флаг, и врезается в противоположную стену коридора.

По улице едет машина. Появись она три минуты назад, это был бы конец, но сейчас Билли в безопасности и смотрит на свет ее фар сквозь залитое дождем стекло входной двери. Он опускается на одно колено, все еще держа девушку перед собой. Чертовы трусы теперь болтаются где-то между колен, и Билли даже успевает выругать себя за то, что когда-то отказался от плавок. Голова девушки вновь падает на грудь, но на сей раз сиплые звуки, которые она издает, — это храп, а не попытки захлебнуться собственной блевотой. Опять отключилась.

Свет фар становится ярче, потом машина уезжает, не сбавляя скорости. Билли встает и поднимает девушку, одну руку сует ей под колени, а другой обхватывает плечи. Голова девушки запрокидывается назад. Билли сбрасывает мешающие трусы и ногой откидывает их в сторону. Прямо сцена из какой-то безумной комедии, ей-богу.

С мокрых волос девушки капает вода. Пряди болтаются, как маятник, туда-сюда, пока он тащит ее вниз, в подвал, пытаясь не грохнуться со ступеней. Ее запрокинутое лицо бледное, как луна. На лбу, над левым глазом, Билли замечает еще один синяк.

Ноги его просто убивают. Хрен с ним с оторванным пальцем, но чертовы занозы! Билли умудряется спуститься, не упав, и толкает задом дверь в свою квартиру. Тут обмякшее тело девушки начинает выскальзывать, проваливаться между рук. Он подпирает ее коленом под поясницу, встряхивает и вваливается в дверь. Тело опять начинает выскальзывать. Не обращая внимания на занозы, все глубже впивающиеся в его красные от холода ноги, Билли прыгает к дивану и успевает вовремя: девушка с глухим, мягким стуком и утробным бульканьем приземляется на диван и продолжает храпеть.

Билли наклоняется, уперев руки в колени, чтобы снизить нагрузку на поясницу, которую вот-вот прострелит. От девушки так разит блевотой, что его самого начинает мутить. Пахнет и алкоголем, но не сильно.

Что ж, видимо, девчонка перебрала, думает он. Но в таком случае от нее должно нести спиртным за милю — он еще в коридоре учуял бы. И…

Он поднимает свою ногу и принюхивается к влажному пятну ее рвотных масс. Спиртным почти не пахнет.


Билли окидывает девушку взглядом. На ней джинсовая юбка с бахромой по низу, короткая. Будь на ней нижнее белье, его было бы видно, но трусов нет. И тут Билли замечает кое-что еще. Внутренняя часть бедер бледная — белая как луна, — а выше все перепачкано кровью.





3




Девушка опять рыгает, но слабо, и лишь тонкая струйка мутной слюны стекает по щеке. Потом ее начинает трясти. Конечно, ей холодно, она же промокла! Билли стаскивает с нее кеды. Потом короткие, по щиколотку, носки с сердечками. Пытается усадить, бормоча: «Ну давай, помоги мне». Конечно, она не может помочь. Ее веки то и дело вздрагивают, она пытается заговорить — возможно, даже думает, что говорит, задает вопросы, которые задавал бы любой нормальный человек на ее месте, — но Билли разбирает только два слова: «кто» и «ты». Все остальное — сплошные «гм-м-м» и «шо-о-о».

— Вот так, — приговаривает Билли, — теперь все отлично, ты только не умирай.

Впрочем, даже сейчас, пытаясь хоть как-то все уладить, он понимает, что ее смерть значительно упростила бы ему задачу. Гнилая мысль, подлая, но ведь это правда…

Он снимает с нее куртку — дешевую, тонкую, из какого-то дерматина. Под курткой — футболка с надписью «BLACK KEYS. АМЕРИКАНСКИЕ ГАСТРОЛИ 2017». Билли пытается снять и ее, но горловина цепляется за подбородок. Девушка стонет и отчетливо произносит три слова: «Только не души!»

Она начинает сползать с дивана. Простой белый хлопковый бюстгальтер перекосило, и одна грудь обнажилась, потому что бретелька на левом плече порвана. Билли спускает бюстгальтер на живот, поворачивает застежкой к себе и кое-как расстегивает.

Раздев девушку до пояса, он умудряется уложить ее на спину. Стягивает промокшую насквозь джинсовую юбку и бросает ее на пол вместе с остальной одеждой. Теперь девушка полностью раздета, если не считать одной серьги в ухе — вторая потерялась бог весть где. Все ее тело покрыто гусиной кожей, и ее по-прежнему трясет — не только от холода, но и от шока. Он видел, как людей так же трясло в Эль-Фаллудже. Потом эта дрожь переходила в конвульсии. Конечно, ей не изрешетили ноги, как бедному Джонни Кэппсу, но какие-то травмы у нее есть — не зря же на бедрах кровь. На маленьких грудках тоже синяки, узкие и длинные. Кто-то схватил ее за грудь и сжал. Сильно. Слева на шее такие же кровоподтеки, и Билли вспоминает, как она взмолилась: Только не души!

Понимая, что девушку еще может вырвать, Билли поворачивает ее на бок, лицом к спинке дивана, надеясь, что так она не упадет. Она опять храпит, хрипло, но ровно. И у нее стучат зубы. Эту юную американку отделали по самое не хочу, думает Билли.

Он бежит в ванную и берет одно из двух банных полотенец. Встает на колени перед диваном и принимается растирать девушке спину, ягодицы, бедра и икры. Он делает это быстрыми, сильными движениями и с облегчением видит, как мертвенно-бледная кожа розовеет. Взяв девушку за плечо (на нем тоже небольшие синяки), он переворачивает ее на спину и начинает сначала: ступни, ноги, живот, грудь, плечи. Когда он добирается до лица, она пытается поднять руки и помешать ему, но тут же роняет их — силы ее покинули. Билли хочет высушить ей волосы, но это не так-то просто: они набрали слишком много воды из канавы.

Мне хана, думает Билли. Чем бы это все ни закончилось, мне хана.

Он бросает полотенце и хочет перевернуть девушку обратно на бок, чтобы она не захлебнулась рвотными массами, если ее опять начнет тошнить. Тут ему приходит в голову другая мысль. Он раздвигает ее ноги, спуская правую на пол, и осматривает влагалище. Половые губы ярко-красного цвета и рассечены в нескольких местах, на одной из ран выступила свежая кровь. Участок между влагалищем и анусом — Билли знает название, но от стресса не может вспомнить — порван еще сильнее, чем губы, и одному богу известно, что творится внутри, какие там повреждения. Он видит и засохшую сперму, в основном на лобке и нижней части живота.

Парень успел вытащить, думает Билли, потом вспоминает, что в фургоне было три человека. Судя по голосам, все мужчины. Один из них успел вытащить, а остальные?

Эта мысль напоминает ему о самом себе. Учитывая, что случилось с девушкой, лежащей на диване в его гостиной, есть в происходящем даже некоторая ирония: она лежит без сознания с раздвинутыми ногами, он сидит рядом, причем они оба — в чем мать родила. Что подумали бы его соседи по Эвергрин-стрит, увидев эту картину? Пожалуй, даже Кори Акерман, святая душа, не рискнула бы встать на его защиту. Билли представляет заголовок в местной газетенке: «УБИЙЦА ПОДСУДИМОГО ИЗНАСИЛОВАЛ ПОДРОСТКА!»

Мне хана, вновь думает Билли. Полная и безоговорочная жопа.

Билли решает уложить девушку в кровать, но сперва нужно сделать еще кое-что. Теперь, когда все более-менее улеглось, возвращается адская боль в ступнях. Билли много чего не купил для своего временного жилища — например, про пинцет не подумал, — но в ванной были пластыри и остатки перекиси от прежних жильцов. Перекись наверняка просрочена, однако на безрыбье и рак рыба.

Стараясь наступать на внешние края стоп, Билли ковыляет в кухню, берет там нож для чистки овощей, потом идет в ванную. На пластырях — картинки из «Истории игрушек». Билли садится рядом с храпящей, дрожащей девицей и кончиком ножа подковыривает занозы, чтобы легче было их выдернуть. В общей сложности он насчитал пять штук, включая две здоровенные. Кровоточащие ранки он заливает перекисью — жжет будь здоров, значит, еще работает, — а самые крупные заклеивает пластырями. Похоже, они совсем старые, остались даже не от предыдущих жильцов, а от тех, что были до них, и вряд ли будут хорошо держаться.

Билли встает, разминает шею и плечи, затем берет девушку на руки. Поскольку адреналин ему больше не помощник, Билли может прикинуть ее вес — фунтов сто пятнадцать, сто двадцать от силы. М-да, такая вряд ли даст отпор трем крепким мужикам. Они все ее насиловали? Скорее всего да. Если они были вместе и один начал, остальные наверняка поддержали. Ладно, он спросит ее, когда она очнется. Хотя вряд ли она что-то вспомнит. Первым делом она захочет узнать, почему он не вызвал полицию или не отвез ее в ближайшую больницу.

Она опять начинает проваливаться у него между рук, и Билли бросает ее на кровать, вместо того чтобы опустить плавно и бережно, как собирался. Она слегка приоткрывает глаза, потом снова закрывает и принимается храпеть. Билли больше не хочет с ней бороться, но и оставлять ее в кровати голой тоже не хочет. Она и так перепугается до полусмерти, когда очнется. Он достает из комода футболку, садится рядом, приподнимает ее левую руку и надевает футболку ей на голову. Вялое протестующее мычание вновь сменяется храпом, когда ему удается просунуть голову в горловину и частично натянуть футболку на плечи.

— Ну же, помоги мне. — Он поднимает одну ее руку и, разок-другой промахнувшись, засовывает ее в короткий рукав. — Сделай усилие, хорошо?

Видимо, она все-таки его слышит, потому что вторую руку кое-как засовывает в рукав сама. Билли укладывает девушку обратно, выдыхает и тыльной стороной ладони отирает пот со лба. Футболка сбилась у нее над грудью. Он оправляет ее спереди, приподнимает туловище в районе живота, оправляет футболку сзади. Девушку опять колотит, при этом она тихонько всхлипывает. Билли просовывает руку ей под колени, приподнимает ее и стягивает футболку вниз, прикрывая ягодицы и бедра.

Господи, одеваю, как младенца, думает Билли.

Хорошо бы она не обмочила кровать — другого постельного белья у него нет, а ближайшая прачечная самообслуживания находится в трех кварталах отсюда. Однако вероятность такая существует. Ладно хоть кровь почти остановилась. Все могло быть и хуже. Ее могли порвать, как тряпку, даже убить. Может, этого насильники и добивались — раз швырнули ее в канаву. Но вряд ли. Скорее всего они просто напились или обдолбались чем-то вроде мета, вот и не соображали. Думали, очнется и сама пойдет домой, наученная горьким опытом.

Билли встает, вновь отирает лоб и накрывает девушку одеялом. Она сразу же вцепляется в него, натягивает до подбородка и укладывается на бок. Вот и хорошо, а то вдруг ее опять стошнит. Вряд ли в ее желудке что-то осталось после тех фонтанов, что она устроила в коридоре, но чем черт не шутит.

Даже под одеялом она продолжает трястись.

Вот что мне с тобой делать? — думает Билли. Что, черт подери, мне теперь делать?!

На этот вопрос нет ответа. Ясно только одно: он попал по полной.





4




Билли достает из комода пару чистых семейных трусов — в ящике остаются только одни. Потом идет в гостиную и садится на диван. Едва ли ему удастся уснуть, но даже если удастся, спит он чутко и непременно услышит, если она попытается удрать из квартиры. Ладно, и что тогда? Конечно, он ее остановит — хотя бы потому, что на улице холод, дождь и чуть ли не ураган, судя по завыванию ветра за окнами. Но это сегодня. А утром что? Она проснется с больной головой, в чужой квартире, без одежды…

Ее одежда! Все еще валяется на полу мокрой грудой.