Билет: Земля - Нордеил
Часть 39 из 43 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Я звоню Риду, чтобы встречал, – изрек Начальник. – А ты выведи ее в гостевой отсек, проведи последние измерения. Убедись, что все в норме.
Короткий кивок; Джон покинул кабинет.
Дрейк достал из кармана сотовый, набрал номер. Не отрывая взгляда от экрана, дождался, когда ему ответят.
– Забирай свою девушку. Да, все. И Рид, послушай меня внимательно…
Инга на экране сделала испуганный шаг назад, когда дверь ее камеры открылась.
–…терпи со сближением, производи его постепенно. Физические сенсоры Инги тебя выдержат, а вот психологические взвизгнут. Осмысли это, пока едешь. И обязательно дай ей нормально выспаться. Проспит она долго – сутки или двое – это реакция на стресс. Не буди!
*****
(Kai Engel – Curtains Are Always Drawn)
Инга.
Все, что ставилось на карту, ставилось ради этого момента.
Раннее утро; моросил дождь. Низкие облака, рассвет едва задался; я стояла у Реактора и не могла надышаться напоенным влагой воздухом. Мне различались тысячи ароматов, их оттенков, кожа ощущала прохладу воды, как нектар. Я была той же самой и новой, я была иной. Отсутствие боли ощущалось праздником, и волшебным виделось утром. Все закончилось быстро, но сквозь свой век ада я прошла. И мне его хватило.
А теперь напротив меня стоял тот, ради кого…
Рид. Он, кажется, чуть-чуть постарел за сутки – добавились в уголках глаз усталые морщинки. Они пройдут через пару дней, я знала. Все тот же серьезный взгляд, все то же обещание в глазах – да, он прошел бы за мной через смерть. Мы, наконец, стали вместе, пусть еще не телами, но на глубинном уровне.
Я подошла к нему. Многократно разбитая, склеенная – мои шрамы излечатся быстро. Я не ошиблась ни в одной минуте своих решений, ни в одном шаге. Смотрела на человека напротив и понимала, что ради нас «двоих» я прошла бы куда больше. Рядом с ним во мне зажигался свет, зажигалась нежность и таял лед старых обид на жизнь.
– Все у меня получилось, – произнесла негромко, – видишь, живая!
Он не знал, то ли надавать мне по заднице за все то, через что я заставила нас обоих пройти, то ли прижать к себе тесно.
– Обними… – попросила тихо.
– Нельзя, – короткое слово-ответ.
«Сейчас нельзя».
Я лишь хмыкнула.
– И ради чего я, спрашивается, страдала?
«Терпи».
– Пойдем в машину.
– Пойдем.
И только теперь стало ясно, насколько сильно я, оказывается, устала.
Ехать рядом с ним, когда все позади, хорошо. Тело крошится, желает обрушиться на кровать, потому что оно устало болеть и изменяться, а голова пустая, легкая. Настроение, как ветер – то порывы, то затишье.
Мы впервые ехали домой.
– Слушай, а ведь к тебе даже не закажешь пиццу, – вела монолог я, – и курьеру не дашь адрес, он его попросту не найдет. Вы что, никогда не заказываете пиццу? У вас нет никакой доставки?
Рид молчал. Он был близкий, теплый. И часто смотрел на меня внимательно, чуть тяжело, убеждался, что я нормальная, живая.
– А когда ты научишь меня пересекать эту грань миров?
В ответ тишина. Я знала, что мне нужно выспаться, он знал тоже.
«Позже». Ответ я уловила кожей и с удивлением отметила, что это стало нормальным явлением. Просто чувствовать его ответы. «Тебе надо отдохнуть».
Я отдохну. Теперь однозначно высплюсь за все бессонные ночи, случавшиеся в моей жизни.
«Ты будешь рядом?»
«Я буду рядом».
Мир незаметно сменился вновь – исчез пустынный в ранний час проспект, из ниоткуда возник сосновый лес, укутавшиеся в него, спящие поодаль друг от друга, виллы. Иной Нордейл, смещенная частота, мир Комиссионеров.
– Скажи, а я теперь умею щелкать пальцами и делать файерболы?
На меня снова взглянули коротко.
– Нет.
– Может, я умею раскидывать эту вашу страх-сеть?
– Не умеешь.
– А хоть сквозь стены проходить могу? А то после той комнаты у меня, кажется, клаустрофобия. Хорошо бы прям через перегородки в этом вашем Реакторе.
– Нет.
Я притворно-капризно надула губы.
– Зря страдала, получается?
Серебристый седан вдруг свернул к обочине, остановился.
Последовал короткий приказ:
– Выходи.
И я впервые за долгое время струхнула. Наверное, я была после «операции» нестабильная, наверное, плавало настроение, наверное, мои реплики были не к месту. А что, если Рид сейчас спросит меня: «А ты ради файерболов решилась на смешение с моей энергией? Ради суперспособностей?»
Стало боязно, зыбко.
– Рид… – Вокруг нас та же морось, туман, но воздух здесь иной, густой от опавших игл. – Я же… пошутила… Говорила тебе, что болтаю иногда…
Может, у Комиссионеров совсем нет чувства юмора, может, с ними нужно вымерять верность каждого слова до грамма?
Он пересек дорогу, остановился на другой стороне – я только теперь заметила, что это мост. Речка внизу текла спокойная и удивительно тихая, мелкая.
Я догнала его, остановилась напротив. Всмотрелась в того, кто в этот момент сверлил взглядом меня.
О да, это был тот самый человек, рядом с которым мне до сих пор хотелось сложиться карточным домиком, это был мужчина в полном смысле этого слова. Играть с ним не стоило, но прижаться к нему очень хотелось.
– Инга, я давал тебе минуту, чтобы уйти?
– Давал, – шепнула я одними губами, не понимая, к чему он клонит. Сейчас даст мне еще одну? – Ты был очень щедр…
– Я обещал тебе, что не буду тебя искать, если ты уйдешь?
– Обещал.
Кажется, мое последнее слово прозвучало столь тихо, что человеческое ухо не сумело бы его различить.
– Дай мне руку.
И его правая рука развернулась так, чтобы на нее сверху могли лечь мои пальцы.
Я их положила. Почти сразу началось жжение – наши руки опутало сияние. Жжение сделалось очень сильным, болезненным, хоть и казалось, что на него параллельно выкладывали лед. Арктическое пламя – вот как его можно было назвать. И боль, пусть и не столь одиозная, как в Реакторной комнате, присутствовала. Я терпела ее стойко, ладони не отрывала.
– Ты решил меня наказать?
Едва ли я понимала происходящее.
– Время, когда я давал тебе уйти, вышло.
– Я знаю… А теперь ты зашьешь мне рот?
Взгляд глаза в глаза, необычный, многозначительный, с жестким краем.
– Хуже.
«Зашьешь мне все остальное?»
Новые шутки были не к месту, и я промолчала. Жжение вокруг наших рук к тому времени начало стихать, признаться, новой боли уже не хотелось.
– Возможно, ты не приобрела неких странных способностей после смешения с моей энергией…
Опять захотелось извиниться, но я не успела.
–…но ты приобрела способность…
Ладонь Рида незаметно ушла вниз, оставив мою висеть в воздухе; растворилось сияние. И я увидела на собственном пальце кольцо.
Короткий кивок; Джон покинул кабинет.
Дрейк достал из кармана сотовый, набрал номер. Не отрывая взгляда от экрана, дождался, когда ему ответят.
– Забирай свою девушку. Да, все. И Рид, послушай меня внимательно…
Инга на экране сделала испуганный шаг назад, когда дверь ее камеры открылась.
–…терпи со сближением, производи его постепенно. Физические сенсоры Инги тебя выдержат, а вот психологические взвизгнут. Осмысли это, пока едешь. И обязательно дай ей нормально выспаться. Проспит она долго – сутки или двое – это реакция на стресс. Не буди!
*****
(Kai Engel – Curtains Are Always Drawn)
Инга.
Все, что ставилось на карту, ставилось ради этого момента.
Раннее утро; моросил дождь. Низкие облака, рассвет едва задался; я стояла у Реактора и не могла надышаться напоенным влагой воздухом. Мне различались тысячи ароматов, их оттенков, кожа ощущала прохладу воды, как нектар. Я была той же самой и новой, я была иной. Отсутствие боли ощущалось праздником, и волшебным виделось утром. Все закончилось быстро, но сквозь свой век ада я прошла. И мне его хватило.
А теперь напротив меня стоял тот, ради кого…
Рид. Он, кажется, чуть-чуть постарел за сутки – добавились в уголках глаз усталые морщинки. Они пройдут через пару дней, я знала. Все тот же серьезный взгляд, все то же обещание в глазах – да, он прошел бы за мной через смерть. Мы, наконец, стали вместе, пусть еще не телами, но на глубинном уровне.
Я подошла к нему. Многократно разбитая, склеенная – мои шрамы излечатся быстро. Я не ошиблась ни в одной минуте своих решений, ни в одном шаге. Смотрела на человека напротив и понимала, что ради нас «двоих» я прошла бы куда больше. Рядом с ним во мне зажигался свет, зажигалась нежность и таял лед старых обид на жизнь.
– Все у меня получилось, – произнесла негромко, – видишь, живая!
Он не знал, то ли надавать мне по заднице за все то, через что я заставила нас обоих пройти, то ли прижать к себе тесно.
– Обними… – попросила тихо.
– Нельзя, – короткое слово-ответ.
«Сейчас нельзя».
Я лишь хмыкнула.
– И ради чего я, спрашивается, страдала?
«Терпи».
– Пойдем в машину.
– Пойдем.
И только теперь стало ясно, насколько сильно я, оказывается, устала.
Ехать рядом с ним, когда все позади, хорошо. Тело крошится, желает обрушиться на кровать, потому что оно устало болеть и изменяться, а голова пустая, легкая. Настроение, как ветер – то порывы, то затишье.
Мы впервые ехали домой.
– Слушай, а ведь к тебе даже не закажешь пиццу, – вела монолог я, – и курьеру не дашь адрес, он его попросту не найдет. Вы что, никогда не заказываете пиццу? У вас нет никакой доставки?
Рид молчал. Он был близкий, теплый. И часто смотрел на меня внимательно, чуть тяжело, убеждался, что я нормальная, живая.
– А когда ты научишь меня пересекать эту грань миров?
В ответ тишина. Я знала, что мне нужно выспаться, он знал тоже.
«Позже». Ответ я уловила кожей и с удивлением отметила, что это стало нормальным явлением. Просто чувствовать его ответы. «Тебе надо отдохнуть».
Я отдохну. Теперь однозначно высплюсь за все бессонные ночи, случавшиеся в моей жизни.
«Ты будешь рядом?»
«Я буду рядом».
Мир незаметно сменился вновь – исчез пустынный в ранний час проспект, из ниоткуда возник сосновый лес, укутавшиеся в него, спящие поодаль друг от друга, виллы. Иной Нордейл, смещенная частота, мир Комиссионеров.
– Скажи, а я теперь умею щелкать пальцами и делать файерболы?
На меня снова взглянули коротко.
– Нет.
– Может, я умею раскидывать эту вашу страх-сеть?
– Не умеешь.
– А хоть сквозь стены проходить могу? А то после той комнаты у меня, кажется, клаустрофобия. Хорошо бы прям через перегородки в этом вашем Реакторе.
– Нет.
Я притворно-капризно надула губы.
– Зря страдала, получается?
Серебристый седан вдруг свернул к обочине, остановился.
Последовал короткий приказ:
– Выходи.
И я впервые за долгое время струхнула. Наверное, я была после «операции» нестабильная, наверное, плавало настроение, наверное, мои реплики были не к месту. А что, если Рид сейчас спросит меня: «А ты ради файерболов решилась на смешение с моей энергией? Ради суперспособностей?»
Стало боязно, зыбко.
– Рид… – Вокруг нас та же морось, туман, но воздух здесь иной, густой от опавших игл. – Я же… пошутила… Говорила тебе, что болтаю иногда…
Может, у Комиссионеров совсем нет чувства юмора, может, с ними нужно вымерять верность каждого слова до грамма?
Он пересек дорогу, остановился на другой стороне – я только теперь заметила, что это мост. Речка внизу текла спокойная и удивительно тихая, мелкая.
Я догнала его, остановилась напротив. Всмотрелась в того, кто в этот момент сверлил взглядом меня.
О да, это был тот самый человек, рядом с которым мне до сих пор хотелось сложиться карточным домиком, это был мужчина в полном смысле этого слова. Играть с ним не стоило, но прижаться к нему очень хотелось.
– Инга, я давал тебе минуту, чтобы уйти?
– Давал, – шепнула я одними губами, не понимая, к чему он клонит. Сейчас даст мне еще одну? – Ты был очень щедр…
– Я обещал тебе, что не буду тебя искать, если ты уйдешь?
– Обещал.
Кажется, мое последнее слово прозвучало столь тихо, что человеческое ухо не сумело бы его различить.
– Дай мне руку.
И его правая рука развернулась так, чтобы на нее сверху могли лечь мои пальцы.
Я их положила. Почти сразу началось жжение – наши руки опутало сияние. Жжение сделалось очень сильным, болезненным, хоть и казалось, что на него параллельно выкладывали лед. Арктическое пламя – вот как его можно было назвать. И боль, пусть и не столь одиозная, как в Реакторной комнате, присутствовала. Я терпела ее стойко, ладони не отрывала.
– Ты решил меня наказать?
Едва ли я понимала происходящее.
– Время, когда я давал тебе уйти, вышло.
– Я знаю… А теперь ты зашьешь мне рот?
Взгляд глаза в глаза, необычный, многозначительный, с жестким краем.
– Хуже.
«Зашьешь мне все остальное?»
Новые шутки были не к месту, и я промолчала. Жжение вокруг наших рук к тому времени начало стихать, признаться, новой боли уже не хотелось.
– Возможно, ты не приобрела неких странных способностей после смешения с моей энергией…
Опять захотелось извиниться, но я не успела.
–…но ты приобрела способность…
Ладонь Рида незаметно ушла вниз, оставив мою висеть в воздухе; растворилось сияние. И я увидела на собственном пальце кольцо.