Безжалостный

– Я уже отдал Генри Гаррисону миллион. Этого должно хватить на ее защиту.

Он не хотел думать о том, что будет делать без доступа к активам «4Л», но компания принадлежала Дрю. Райли был только юристом. И он не думал, что Касталано оставит ему лицензию. Он не сможет заниматься юридической практикой, и тогда они оба с Элли будут безработные и бездомные.

– Я что-нибудь придумаю. Как будто я раньше не выпутывался из дерьма. Я справлюсь.

– Я перекрою тебе доступ к деньгам, Райли, – продолжал настаивать Дрю. – А затем сделаю все, чтобы ты не смог работать. Ты понимаешь?

Он впервые в жизни встал против старшего брата. В течение многих лет Дрю был скалой, на которую всегда можно было положиться. Когда Дрю сказал ему стать юристом, он поступил на юридический и стал лучшим в своем выпуске, потому что не хотел расстраивать Дрю. Когда Дрю попросил его заняться «4Л», он бросил работу. Когда Дрю попросил его соблазнить дочь врага, он сделал и это.

Он многим обязан Дрю, но Элли он должен больше.

– Я понимаю. И я по-прежнему выбираю Элли.

Он любит своего брата и прекрасно понимает, что его выбор навсегда изменит их отношения. Он отделится от Дрю и уже не сможет с ним сблизиться.

А Элли возможно никогда снова с ним не заговорит. Возможно, это ни к чему не приведет. Он может все потерять, но он уже получил от Элли все.

– Хорошо, – Дрю кивнул. – «4Л» в твоем распоряжении. Бери все, что тебе понадобится.

Райли уставился на него.

– Ты серьезно?

– Я хотел убедиться, что ты и правда любишь ее, – мрачно произнес Дрю. – Если ты готов все бросить ради нее, то я убежден.

– Мы и правда собираемся помочь дочери Филлипа Стрэттона? – спросил Хатч.

Дрю вздохнул и взъерошил свои волосы на затылке.

– Нет, я собираюсь помочь будущей невестке. Я не собираюсь терять семью из-за этого. Я не для того собирал нас всех вместе, чтобы стать придурком, перекрывающим кислород брату из-за того, что он влюбился не в ту девушку. Я так понимаю, ты собираешься жениться на ней?

Разумеется. Когда он понял, что Дрю не собирается бороться с ним, Райли испытал огромное облегчение. Ему не придется выбирать.

– Да. Если смогу убедить ее, что я не сволочь. Это будет намного сложнее, чем вы думаете. Сейчас она меня ненавидит.

– Она нуждается в тебе, – возразил Дрю. – Будь безжалостным. Не сдавайся. Верни ее и не позволяй ничему встать на пути. Я не собираюсь лгать. Мне не очень нравится идея породниться с кем-то из Стрэттонов, но я справлюсь. Но мне нужно, чтобы и ты пошел на уступки. Помоги мне с Касталано.

– Он причинил боль Элли. Он пытался уничтожить ее. Поэтому я помогу. Но она для меня на первом месте.

Пришла пора для неприятных известий. Теперь, когда он избавился от гнева и страха, он должен кое-что рассказать братьям.

– Касталано сделал меня. Думаю, он все узнал гораздо раньше.

Челюсть Дрю отвисла.

– Он сделал тебя? Вычислил, кто ты?

– Он сказал, что у меня мамины глаза, – Райли никогда не забудет усмешку на лице Касталано.

Интересно, видел ли эту усмешку отец перед смертью.

– Вот ублюдок, – произнес Хатч. – Я убью его. Мы бы уберегли себя от кучи проблем и головной боли, если бы вы дали мне нанять киллера, чтобы избавиться от всех них.

– Мне нужно выпить. Я должен подумать об этом, – произнес Дрю. – Это не входило в мои планы.

– Самая умная идея за сегодня, – Хатч отправился на кухню за Дрю.

– Так, где сейчас Элли? – спросила Миа. – Мы можем что-то сделать?

– Гаррисон сейчас с ней. Ее перевозят в федеральную тюрьму и, скорее всего, завтра освободят под залог.

Только она не хочет видеть его. Гаррисон четко это объяснил. Его не пригласили в суд.

Она не хотела с ним разговаривать. Ей нужно время. Райли мог дать ей немного времени. Но им надо поговорить. Он должен все объяснить.

Элли нуждалась в нем. Но она настолько упряма, что может позволить отправить себя за решетку только потому, что ненавидит его.

Он cможет завоевать ее снова. Он должен сделать это.

Райли приготовился к ночи, которая, по-видимому, станет самой длинной в его жизни.



Глава 10




– Они теперь будут повсюду, – произнес Генри Гаррисон, позволяя водителю захлопнуть дверцу лимузина. – Я увезу вас отсюда, так что нам не придется пребывать в толпе. Найлз не любит быть окруженным.

Мрачный, по-видимому бывший военный, водитель коротко кивнул и заговорил с четким британским акцентом.

– Вовсе нет, сэр. Я скорее ненавижу мудаков. Но я могу с ними разделаться, для вас, разумеется.

– Давай увезем мисс Стрэттон отсюда, – сказал Гаррисон с гримасой, которая походила на улыбку. Словно склонность его водителя к насилию позабавила его. – Но, если кто-то обнаружит нас, можешь проехаться по паре ног, Найлз, у меня есть запасной фонд для таких выплат.

– Вы лучший, сэр.

Окно закрылось, и Элли осталась с Гаррисоном наедине в лимузине, увозящем их из суда, где ее отпустили под залог в размере одного миллиона долларов, оплаченного Райли Лэнгом.

Получается, что Райли потратил на нее уже два миллиона за два последних дня. Где ее адвокат раздобыл так много денег за такой короткий срок?

– Он говорит о репортерах?

Предыдущая ночь была одной из самых длинных за всю ее жизнь. Она сидела в камере ФБР и думала о том, сколько снимков они успели сделать, пока ее перевозили из городской тюрьмы в федеральную. Они ждали и, хотя держались на дистанции, Элли была уверена, что ее унижение не раз попало в объектив.

– Разумеется, – Гаррисон Мрачный, как она решила называть его, посмотрел на свой телефон и выругался. – Они ждут вас у квартиры. Нам стоит поговорить о том, что пресса будет играть большую роль в вашем процессе.

Ее процесс. От этих слов у женщины начинала кружиться голова. Когда же она очнется от этого кошмара?

Ей надо в душ. Ей надо поспать. И, похоже, ей нужен отель.

– Куда мне пойти?

Охрана в ее доме была не на высшем уровне. Ей пришлось переехать, чтобы она могла позволить себе выкупить акции.

– У меня есть предложение, но оно вам не понравится.

– Мне не нравится ничего из того, что произошло со мной в последние двадцать четыре часа.

– Не думаю, что вам стоит ехать домой, – объяснил Гаррисон. – Пресса уничтожит вас. Это очень сочная история. Горячий адвокат завел интрижку с будущим директором, и они облапошили пожилого человека.

– Стивен Касталано – акула. Он не старик. Это он облапошил меня.

– Только сейчас все выглядит иначе. Сейчас все выглядит так, что Элли Стрэттон – женщина, достигшая высот благодаря родственным связям и тому, что спала с нужными людьми. Вы сейчас олицетворяете собой все то, что люди ненавидят в высшем классе, и если вы дадите интервью – вас уничтожат.

– Не думаю, что мне стоит давать интервью. Мне стоит держать голову опущенной.

Последнее чего она бы хотела, так это общаться с прессой.

– Это худшее, что вы можете сделать. Это заставит вас выглядеть слабой. Я говорю, что нам нужно изменить историю. Нужно отыскать как можно больше грязи на Касталано и перевернуть все. Как вам такой заголовок «Влиятельный мужчина пытается обокрасть молодую влюбленную пару»?

Теперь он говорил. Она может низвергнуть Стивена.

– У меня есть компромат на него. Я не могу доказать это, но я возможно смогу... молодую пару?

Гаррисон отклонился на спинку сиденья.

– Да. Если вы хотите выпутаться, вам нужен Райли Лэнг.

Волна гнева окатила ее при упоминании этого имени. Элли хотела бы забыть Райли, сделать вид, что он ничего не значил, но она была зла. Ей было больно. Именно это она и отрицала. Женщина могла замаскировать это гневом, потому что так было легче, но глубоко внутри зияла огромная рана от его предательства. И Элли сомневалась, что эта рана может затянуться.

– Я больше никогда не увижу его.

Гаррисон разочарованно вздохнул.

– Я в этом сомневаюсь. Вы упрямы и не знаете всей истории. Могу поклясться, что он не работает на Стивена Касталано.

– Откуда вы знаете?

– Потому что я знаю всю историю.

– Что ж, я слушаю.

– Адвокатская тайна, моя дорогая, – он одарил ее полуулыбкой. – Если вы не хотите, чтобы я говорил о вашем деле, я определенно не могу говорить о его. Я могу и дам вам совет. Поговорите с человеком, только благодаря которому ваш прелестный зад не сидит в тюрьме рядом с проституткой по имени Сладкий Пирожок, которая то ли зарезала, то ли нет, своего последнего сутенера.

– Я не хочу ничего общего иметь с ним.

Она никогда не станет с ним разговаривать.