Безымянный раб
Часть 21 из 56 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— А потом началась война, после которой от некогда могучего королевства остались только Запретные земли, откуда ты пришёл, да Лихоземье, где живём все мы. Да ещё вот эта дорога.
— А куда она ведёт?
— Один конец теряется в землях Отродий, а другой упирается в Порубежные горы, где начинается тоннель Хозяев.
— А кто они, Хозяева?
— Да коротышки такие, подземные жители. Наглые и заносчивые не в меру. Пользуются тем, что никто, кроме них, не может так с камнем работать, вот и наглеют. Прорубили тоннель и теперь со всех деньги дерут.
— А почему их ещё не прогнали и не отняли туннель?
Дукан аж поперхнулся:
— Да кто ж Хозяина в горах победить сможет? Великие они воины и маги первостатейные, превратили свой тоннель в неприступную крепость, изрыли все горы ходами и живут припеваючи. Даже такой дубине, как ты, это должно быть поятно! И вообще, проваливай с моей повозки. Нечего такому дураку сидеть со мной рядом. Аж противно!
С этими словами он столкнул Ярика на землю, но его задумка извалять бесправного раба в пыли не удалась — тот успел сгруппироваться и удачно приземлился на ноги. Вознице осталось только плюнуть раздражённо и ударить ни в чём не повинного шестилапа стрекалом — до Ярика ему было не дотянуться.
— Как же, вы все великие воины, а оказывается что какие-то коротышки, и даже мысль о том, чтобы напасть на них, вызывает у вас раздражение и страх, — злорадно бормотал себе под нос Ярик.
А движение продолжалось. Всё так же пылили колёса фургонов и уныло стонали шестилапы. Изредка слышались гортанные возгласы возниц и сухой треск стрекал. По бокам караван гарцевали всадники, красуясь друг перед другом и вождём. Неотвратимо надвигались скальные пики Порубежных гор.
«Интересно, а что же это за Хозяева? Надо же, коротышки! Принцип — заплюй врага, и он перестанет быть таким страшным, работает и здесь. — Теперь у Ярика единственным развлечением были размышления. — Коротышки, что работают в горах и легко могут надавать по чужим жадным рукам, достойны, по крайней мере, уважения».
Резкий свист прервал его размышления. Он повернул голову налево. Там что-то возбуждённо кричал молодой воин, заставляя своего ящера пританцовывать на одном месте, злобно разевая пасть. При этом всадник тряс своей саблей и указывал вверх. Ярик поднял голову и увидел высоко в небе точку. Вернее, не совсем точку, а расплывчатый силуэт высоко летящего с широко распахнутыми крыльями зверя. Что это за зверь, понять не удавалось никак, но удивляла реакция окружающих.
Вдоль всего каравана проскакал знакомый уже молодой воин с криком: «Крылья! Крылья!» Что он имел в виду, Ярик не очень-то понял, но зато поняли остальные. Караван встал. Люди высыпали из повозок наружу, в напряжённом ожидании задрав головы к небу. Охранявшие движение воины разбились на группы и распределились вдоль каравана. У всех были снаряжённые к бою луки и тот же напряжённый взгляд в небо. Даже рабы испуганно смотрели вверх. Ярик видел ополоумевшие от страха глаза и дёргающийся кадык одного из рабов по имени Бульб. Неведомый силуэт в небе был явно всем знаком, и его появление ничего хорошего не сулило.
Через некоторое время точка удалилась и исчезла из поля зрения. И только тут Ярик понял, какая вокруг стояла тишина. Кругом всё словно вымерло, и только с исчезновением таинственных крыльев возродилось движение. Люди зашевелились, хлопая друг друга по плечам и радостно смеясь.
«Да мы словно смерти избежали!» — Удивлению Ярика не было предела.
Откуда-то сзади раздался топот когтистых лап: к голове колонны скакали всадники. Ярик оглянулся и увидел скачущего хозяина в сопровождении двоих помощников Намира и Глосса. Около каждой повозки они резко осаживали тирров и что-то яростно говорили. Некоторые пытались возражать, например, это сделал возница шамана, а потом и сам маг, высунувшийся из повозки, но коротких рублёных фраз вождя оказывалось достаточно. Обострённый слух Ярослава подсказал ему, что речь идёт о том, чтобы в повозки посадить рабов и двигаться с максимально возможной скоростью к тоннелю. Наконец три воина подъехали к головной повозке и остановились. Дарг что-то показал своим спутникам странными жестами, те согласно кивнули и ускакали назад. Дарг же повернулся к Дукану и, не дав последнему открыть рта для вопроса, скомандовал:
— Будешь гнать в два раза быстрей. Остальные, как обычно, пусть равняются по нашей повозке.
— Но зверь будет возмущаться… — растерянно забормотал Дукан. — Шестилапы ведь такие капризные.
— А мне плевать! Не сможешь гнать, как надо, зарублю как Кали Альме, — неожиданно разъярился хозяин. — Ясно?!
— Да, господин!
Тут Дарг обратил внимание на Ярика:
— А ты что тут встал, мархузово семя? Живо на козлы!
Ярослав рванулся выполнять приказ. С ошейником на шее с хозяином не поспоришь.
Когда уже началось движение и Ярик сидел рядом с Дуканом тихо, как мышь, а Дарг ехал на своём чёрном тирре чуть впереди, молодой раб спросил Дукана:
— Господин, а что произошло?
Дукан от такого вопиющего незнания даже подскочил на месте и ткнул стрекалом шестилапа. Тот обиженно взревел. Это заставило Дарга повернуться к ним и зло выругаться. Когда хозяин отвернулся, Дукан дал Ярику звонкую затрещину. Тот мог уклониться, но не стал: по статусу не положено.
— Ты что, совсем идиот, что ли?
— Но, господин, я действительно не понимаю, — подпустив в голос нотку смирения, гнул свою линию Ярик.
На его счастье, Дукан быстро отходил:
— Ну, значит, тебе повезло! Это был курраз со всадником. Проклятый Нолд опять направил к нам свои Крылья.
— Но ведь он нам ничего не сделал. Почему мы тогда бежим?
— Ну как дитё, честное слово, сущее дитё. Да откуда знаем, что там у него на уме. Может, сейчас летел по делам, а на обратном пути вернётся и сожжёт весь караван. Им всё можно! Вот господин Дарг и приказал удвоить скорость, чтобы мы уже к утру были в тоннеле. Там они нас не достанут, а на той стороне крылатые всадники уже не имеют той силы что здесь, — на этих словах Дукан немного помолчал, подумал, а затем добавил: — По крайней мере, я на это надеюсь.
На этом все расспросы Ярик прекратил. В коротком и очень эмоциональном рассказе Дункана было слишком много новой информации, которую следовало обдумать.
Караван перемещался с как никогда высокой скоростью. Дорога была свободна, и никто не нападал: видно, от взоров таинственного курраза с его седоком поспешили укрыться все, в том числе и воины враждебных племён. Несмотря на такие благоприятные для движения условия, на ночь пришлось остановиться — шестилапы выбились из сил и напрочь отказывались продолжать движение. Дарг, сыпля проклятиями, сновал вдоль всего каравана, но ничего не мог поделать. А ведь до входа в тоннель остался всего один переход!
Поняв, что сдвинуть заупрямившихся шестилапов не удастся никакими силами, вождь приказал поставить повозки кольцом и удвоить дозоры. Племени предстояла ночь, наполненная страхом и напряжённым ожиданием. Воины следили за выполнением приказа вождя, запрещающим разжигать костры, и на ужин были одни холодные лепёшки: вне зависимости от того, раб ты или свободный человек. Лагерь словно вымер: не кричали дети, не ругались женщины и не пели подвыпившие воины. Лишь редкое фырканье шестилапов разрывало полог мёртвой тишины.
Ярик лежал на своём месте под колёсами повозки. Он был, пожалуй, единственным человеком в лагере, который оставался совершенно спокоен. И это не было связано с непониманием опасности, просто жизнь научила Ярослава здоровому фатализму: если от тебя ничего не зависит, то не суетись и займись другими делами. В этот день он чуть ли не впервые оказался почти не занят. Обычно он ставил шатёр хозяина, убирал, приносил, подносил, снова убирал и так до конца дня. Сегодня же господин Дарг запретил ставить шатры, и все ночевали в загруженных повозках. Сам Дарг спал в повозке, где обычно ночевал один Дукан. Этим вечером бесхозных рабов, которые предназначались для продажи, просто согнали в центр огороженного повозками круга, тогда как обычно их сажали в специальный загончик с охраной, которая не давала рабам передраться. Именно в таком загоне Ярик и ночевал поначалу. Из-под своей повозки хорошо видящий в темноте Ярослав рассмотрел, как такие же, как и он, рабы растерянно сидели голой земле и дрожали от страха. Не приходилось сомневаться, что, не будь на них подчиняющих ошейников, они разбежались бы по степи.
Ярик мотнул головой. Как бы ни было заманчиво завалиться спать, но теперешняя ситуация подсказывает, что ему надо срочно избавляться от этого ошейника. Быть рабом и так просто невыносимо, ну а погибнуть почём зря только из-за того, что нет возможности не то что защищаться, а просто убежать — это верх глупости.
Ярик лёг на спину и расслабился. Его сознание привычно скользнуло в состояние Сат’тор, в которое он не заходил уже больше месяца — на это просто не было сил, ведь подпитываться от внешних источников у него не было теперь никакой возможности! Заклинания Тёмного ошейника всё так же опутывали разум и отгораживали от источника Силы нерушимой стеной, но даже капля может разрушить камень, если она, конечно, будет точить его постоянно. Ярослав зачерпнул у себя толику жизненной силы и сформировал маленький щуп. Этим щупом он начал нашаривать в наложенных заклятиях мельчайшие зазоры. Вот один найден, вот другой, третий… да их много! Такое ощущение, будто заклятие — это сотни нитей, что спутаны в клубке, центр которого источник Силы Ярика. Осталось понять, где и что надо ослабить, за какую нить заклятия потянуть, чтобы всё плетение бессильно повисло. Задачка не из лёгких. Томительно потекли мгновения… Да чёрт возьми! Ничего не понятно. Всё так напутано, что становился даже не по себе. А тут ещё ехидный вопрос внутреннего голоса: «А может быть, уже пора впадать в отчаяние?!»
«Шиш тебе! Не дождёшься! Должен быть выход». — Ярик продолжал напряжённо искать решение.
Что тут можно сделать, что? Если нельзя распутать этот клубок, то как тогда быть?.. А может, и не надо ничего распутывать? Ведь всё что нужно Ярославу в данный момент — это доступ к собственной магии. То есть нужен канал к собственному источнику, который сокрыт в середине этого клубка. Всего-то и нужно, что построить этот канал, потихоньку раздвигая и ослабляя встающие на пути нити магического плетения. А для этого должно хватить жизненных сил. Во всяком случае, Ярик на это надеялся.
Тонкий щуп уткнулся в сплетение двух нитей заклинания. Они не сдвинулись. А если добавить сил и изменить щуп на бур?.. Так, где ввинчиваясь, а где проползая, Ярик прошёл через сплетение двух нитей, сформировав узенький канал. На большее сил уже не хватало. Продвигаться придётся действительно крохотными шажками, по каплям пробивая путь к вожделенной свободе. Но, как известно, дорогу осилит идущий. Пусть на это уйдут месяцы кропотливой и напряжённой работы, пусть! Но теперь Ярослав знал, что свобода возможна. У него появилась надежда, а это уже многое значит. Теперь его грядущая свобода снова была в его руках и зависела только от него самого. Главное, дожить до своего грядущего освобождения.
Ярослав вышел из состояния Сат’тор и только чудом не застонал. Сначала ему показалось, что на него сел шестилап — такая удушающая тяжесть сковала его тело.
— Ч-чч-чёрт! Мархуз вас вв-в-сех задери. Что за ерунда? — Губы отказывались повиноваться.
Складывалось ощущение, что Ярослав проработал в поле без перерывов на обед и сон несколько месяцев — такая иссушающая слабость сковала его члены. И сразу же молнией пронзила догадка — за всё надо платить. Силы, потраченные на ослабление заклятий подчинения, он забрал у себя самого, и восполнить их было нечем. Если манипулировать жизненной силой совсем уж без оглядки, то можно было однажды и не встать. Судя по всему, путь к свободе окажется ещё более длинным, чем Ярику представлялось поначалу.
Дико хотелось спать. Раздосадованный, Ярик не имел даже сил на то, чтобы выругаться от души. Эмоции оказались притуплены, накатывала апатия. И Ярик решил ей не сопротивляться. «Будем надеяться, что организм лучше знает, что ему нужно», — подумал человек и, словно в омут на реке Костяная, провалился в сон.
Ярик стоял на горе. Внизу раскинулась знакомая картина колышущегося зелёного моря леса, перерастающего в море голубое. Стояла звенящая тишина. По сторонам виднелись горы… Очень знакомая картина! Осенённый внезапной догадкой, Ярик оглянулся и увидел силуэт грозящей небу горы.
«Вот и вернулось всё на круги своя!» — Состояние Ярика можно было сравнить с паническим.
Он же совершенно точно помнил, как после своих манипуляций с опутавшим его заклятием крепко заснул. И вот на тебе! Тут Ярослав понял, что смотрит он как-то неправильно, необычно. Высота, всё дело в высоте! Он привык смотреть с высоты своего роста в один метр восемьдесят шесть сантиметров, а тут до земли всё пять. Да и вообще, где его руки, ноги и прочие части тела? Неужели его сознание опять покинуло пределы бренного тела и неведомыми ветрами занеслось на эту проклятую гору? Но нет, в прошлый раз ощущения выхода из тела были совершенно иными. Сейчас Ярику казалось, что он смотрит в зеркало, которое услужливо поворачивало показываемое им изображение, подстраиваясь под желания хозяина.
— Бред какой-то! — сплюнул Ярослав. Вернее, попытался сплюнуть, но за отсутствием тела не получилось.
А в это время Ярик завис чуть в стороне от злополучной площадки, где его так настойчиво пытались принести в жертву неведомым силам. Там всё осталось почти без изменений: всё тот же потрескавшийся чёрный скальный камень, серая пыль кругом и туша мёртвого дракона. Хотя нет, дракон как раз изменился. Туши теперь не было, остался один полуразвалившийся скелет, обтянутый прорвавшейся в нескольких местах шкурой. Казалось, что этому скелету дракона уже несколько столетий.
«Ну, дохлый дракон, и что дальше?» — опять вылез внутренний голос. Словно в ответ на его реплику по трещинам скалы, на которой проходил обряд и куда, как помнилось Ярику, стекала кровь дракона, зазмеились голубоватые молнии. Что-то неправильное происходило на глазах наблюдающего человека. Что-то очень неправильное. Вот молний стало больше, потом ещё и ещё. Вот уже целый потрескивающий ковёр окрывает всю поверхность скалы вокруг останков Рошага. Словно дойдя до какого-то предела, из этого ковра начали вырастать энергетические шары. Это выглядело довольно красиво. Вот на потрескивающем и колышущемся поле появилась словно бы капля, вот она чуть подросла, набралась силы, вокруг появились ещё капли. Последние также налились силой и, словно крупинки железной пыли, притягивающиеся к магниту, стремились к первой крупной капле. Мгновение, и они слились в единый шар размером с добрый орех. А процесс не останавливается, и вот уже образовался шар с голову взрослого мужчины. Шипящий, пышущий злой мощью, он устремляется в сторону неподвижных костей. А на странном ковре росли новые шары! И вот уже их вереницы летят в кости дракон и впитываются в эти мёртвые останки. Так губка впитыва воду: капля падает на пористую поверхность и словно всасывается внутрь.
Дрожь побежала по скелету. Слышался треск встающих на свои места костей, шорох рассыпающейся пылью кожи. Прошли какие-то мгновения, и перед взором Ярослава предстал стал сверкающий ослепительной белизной, абсолютно целый костяк дракона. Шары перестали лететь, исчез и ковёр из молний, но движение продолжалось. Теперь казалось, что кости дракона впитывали в себя саму плоть скалы. Куда исчезли трещины и пыль? Постепенно чёрный камень превращался в ещё более чёрную лужу тьмы, которая, словно пожарной помпой, засасывалась в сами кости того, что раньше было драконом. И сверкающая белизна начала сменяться каким-то неопределённым, грязно-мутным серым цветом. Одновременно с этим более активно зашевелились, даже как-то поплыли и сами кости — возникло ощущение, что на месте останков дракона колышется потрескивающая грязевая лужа, выбрасывающая ложноножки и разевающая образующиеся и сразу же исчезающие рты. Мерзкое зрелище!
Но и это продолжалось недолго. Первым успокоился чёрный камень — миг, и колышущаяся маслянистая поверхность снова обернулась потрескавшимся камнем. Серый комок на месте тела продолжал бессмысленно колыхаться ещё какое-то время, пока что-то не произошло и движения не приобрели какую-то осмысленность, какой-то скрытый ритм. Вот проявились затянутые плёнкой силуэт головы и плеч, затем спины и… движения прекратились. Словно работа сумасшедшего скульптора застыла на вершине скалы.
Пауза затянулась. Ярик уже не мог смотреть без содрогания на эту вызывающую необъяснимое чувство гадливости фигуру. И в этот момент со скрывавшегося под серой плёнкой существа словно сдёрнули полог. Плёнка прорвалась, как гнойник, и явила на свет то, что под ней скрывалось. Перед Яриком застыла фигура необъяснимого существа, родившегося из мёртвого остова. Судя по всему, то, что раньше было костями дракона, переродилось в ЭТО. Кошмарная шипастая голова с выступающими из верхней челюсти тридцатисантиметровыми клыками, огромные провалы глазниц; короткое, но очень плотное туловище с четырьмя толстыми когтистыми лапами; длинный костяной хвост с наростом в виде маленькой головы и какие-то два словно бы свёртка из мелких костей за плечами.
Ярик поцокал языком. Полная ирреальность происходящего сказывалась на восприятии. Вместо чувства страха возникло ощущение брезгливости по отношению к столь мерзкому творению, насилующему самим фактом своего существования понятия красоты и изящества. И тут произошло нечто ужасное — в эту недвижимую статую, творение извращённого, больного разума словно вдохнули жизнь. Дрогнули плечи, шевельнулся хвост, застучали костяшки в «мешках» за плечами, и начала поворачиваться голова. В это время все чувства Ярослава были устремлены к одному месту — к провалам глазниц. Там, в их тёмных глубинах, зарождалась жизнь. Искры тёмного огня раздувались, превращаясь в брызжущие тьмой омуты, готовые затянуть неосторожную душу в самые бездны ада. Недвижимая статуя ожила.
Ярослав отшатнулся. Глаза неведомой твари смотрели прямо на него. Раздалось шипение, «мешки» за плечами развернулись в пучки полутораметровых щупалец с тёмными когтями-ятаганами на каждом. Хотелось сравнить её с таким любимым образом писателей, как машина смерти. Но почему машина? Любая машина, аппарат есть плод, результат творения человеческого гения, но как бы ни было продумано человеческое создание, оно всегда будет нести на себе печать незавершённости, содержать в себе возможность доработок и улучшений. Это же было совершенное существо, существо, предназначенное для убийства. Да куда там предназначенное, существующее только ради одного — сеять смерть. Сама первородная тьма глядела из-за спины монстра.
Тварь встала на задние лапы и издала чудовищный полурёв-полукрик, бросая вызов всему живому. И в голове у Ярика раздался знакомый голос Рошага: «Я найду тебя, червь. Найду, и ты проклянёшь тот день. Жди меня, грязерождённый!»
После этих слов мир перед глазами Ярика завертелся дикой каруселью, меняя небо и землю местами. Серая пелена накрыла его сознание.
Зверь открыл глаза: мир был полон красок и необычных запахов. Шелестела трава, и шуршали ветки. Хотелось скакать и прыгать от удовольствия и радости. Мир прекрасен. В нём есть добыча с такой тёплой, почти горячей кровью, есть враги и битвы с ними. В нём есть пушистый-с-тёплым-и-влажным-носом, от которого пахнет молоком и парным мясом, с ним тепло и хорошо. Но зверь уже вырос, и пора расставаться. Это плохо…
Но есть мир, и есть зверь. И мир ждёт его. А ещё есть Большой. Он где-то далеко-далеко. Его трудно ощутить, но он есть. И это просто замечательно. До него придётся долго долго бежать, но зверь его найдёт, и тогда всё будет хорошо. Будет много врагов и добычи…
Серо-стальное тело с короткой шерстью змейкой просочилось сквозь узкий вход в дупло и каплей ртути стекло на землю. Изредка задирая клиновидную головку с бусинками глаз вверх, как бы пробуя воздух, зверь помчался на восток. Конечно же он не знал, что там восток, но там находился Большой и этого было достаточно.
Глава 20
Ярик задёргал носом: что-то тёплое и очень щекотное устроилось на его носу. Это место жутко хотелось почесать, крепкими ногтями раздирая кожу. Вокруг приглушённо слышался шум просыпающегося лагеря. Нудно ворчали шестилапы, зло шипели тирры, раздались первые голоса людей.
«Пора вставать! Негоже рабу валяться дольше, чем хозяевам. Нужно ещё проклятых шестилапов чистить. Они ведь за ночь небось такое устроили, сволочи…» — внутренний голос опять начал привычный нудёж.
Ярик открыл глаза и тут же их зажмурил: он лежал лицом в сторону Порубежных гор, и солнце теперь светило ему прямо в глаза сквозь широкие щели в щите. Ярослав недовольно дёрнулся и вскочил, забыв, где он находится. Его голова с размаху впечаталась в днище повозки. Раздался глухой удар. Изнутри прозвучали проклятия и угрозы. Любящий поспать Дукан лежал как раз над Яриком, и удар прервал его радужные сны. Сегодня Ярику придётся пошустрить, если он не захочет получить небольшую трёпку. Молодой раб развязал узлы и приподнял щит, висящий между колёсами. Рабы, ночующие под повозкой, служили ещё одним рубежом охраны: если бы коварный враг полез ночью через эти щиты, то он гарантированно натолкнулся бы на спящего человека, то есть рабы были чем-то вроде сигнализации. Чем дольше Ярик здесь жил, тем больше он поражался практичности этих дикарей.
Выбравшись из-под повозки, человек метнулся к ящику позади неё и достал оттуда свои орудия труда: совок, скребок и плотный мешок. С помощью первых двух он должен был кратчайшие сроки собрать все продукты жизнедеятельности хозяйского шестилапа в этот мешок. Потом на долгих стоянках содержимое мешка клали под гнёт и высушивали, превращая гадость в сухие брикеты, которые отлично горели. А если ещё полить из специальной бутылочки, то при горении они даже не воняли! Если Ярику не изменяла память, на Земле такие брикеты назывались кизяками (или кизяком?).
Ярослав споро наполнял мешок. Что поделаешь — сноровка. Как бы это ни было неприятно, но если выполнять такую работу месяцами, то можно достичь невиданного профессионализма.
— Профессиональный уборщик навоза с университетским образованием. Каково? — ругаясь сквозь зубы, бормотал под нос всё ещё сонный Ярослав.
— А куда она ведёт?
— Один конец теряется в землях Отродий, а другой упирается в Порубежные горы, где начинается тоннель Хозяев.
— А кто они, Хозяева?
— Да коротышки такие, подземные жители. Наглые и заносчивые не в меру. Пользуются тем, что никто, кроме них, не может так с камнем работать, вот и наглеют. Прорубили тоннель и теперь со всех деньги дерут.
— А почему их ещё не прогнали и не отняли туннель?
Дукан аж поперхнулся:
— Да кто ж Хозяина в горах победить сможет? Великие они воины и маги первостатейные, превратили свой тоннель в неприступную крепость, изрыли все горы ходами и живут припеваючи. Даже такой дубине, как ты, это должно быть поятно! И вообще, проваливай с моей повозки. Нечего такому дураку сидеть со мной рядом. Аж противно!
С этими словами он столкнул Ярика на землю, но его задумка извалять бесправного раба в пыли не удалась — тот успел сгруппироваться и удачно приземлился на ноги. Вознице осталось только плюнуть раздражённо и ударить ни в чём не повинного шестилапа стрекалом — до Ярика ему было не дотянуться.
— Как же, вы все великие воины, а оказывается что какие-то коротышки, и даже мысль о том, чтобы напасть на них, вызывает у вас раздражение и страх, — злорадно бормотал себе под нос Ярик.
А движение продолжалось. Всё так же пылили колёса фургонов и уныло стонали шестилапы. Изредка слышались гортанные возгласы возниц и сухой треск стрекал. По бокам караван гарцевали всадники, красуясь друг перед другом и вождём. Неотвратимо надвигались скальные пики Порубежных гор.
«Интересно, а что же это за Хозяева? Надо же, коротышки! Принцип — заплюй врага, и он перестанет быть таким страшным, работает и здесь. — Теперь у Ярика единственным развлечением были размышления. — Коротышки, что работают в горах и легко могут надавать по чужим жадным рукам, достойны, по крайней мере, уважения».
Резкий свист прервал его размышления. Он повернул голову налево. Там что-то возбуждённо кричал молодой воин, заставляя своего ящера пританцовывать на одном месте, злобно разевая пасть. При этом всадник тряс своей саблей и указывал вверх. Ярик поднял голову и увидел высоко в небе точку. Вернее, не совсем точку, а расплывчатый силуэт высоко летящего с широко распахнутыми крыльями зверя. Что это за зверь, понять не удавалось никак, но удивляла реакция окружающих.
Вдоль всего каравана проскакал знакомый уже молодой воин с криком: «Крылья! Крылья!» Что он имел в виду, Ярик не очень-то понял, но зато поняли остальные. Караван встал. Люди высыпали из повозок наружу, в напряжённом ожидании задрав головы к небу. Охранявшие движение воины разбились на группы и распределились вдоль каравана. У всех были снаряжённые к бою луки и тот же напряжённый взгляд в небо. Даже рабы испуганно смотрели вверх. Ярик видел ополоумевшие от страха глаза и дёргающийся кадык одного из рабов по имени Бульб. Неведомый силуэт в небе был явно всем знаком, и его появление ничего хорошего не сулило.
Через некоторое время точка удалилась и исчезла из поля зрения. И только тут Ярик понял, какая вокруг стояла тишина. Кругом всё словно вымерло, и только с исчезновением таинственных крыльев возродилось движение. Люди зашевелились, хлопая друг друга по плечам и радостно смеясь.
«Да мы словно смерти избежали!» — Удивлению Ярика не было предела.
Откуда-то сзади раздался топот когтистых лап: к голове колонны скакали всадники. Ярик оглянулся и увидел скачущего хозяина в сопровождении двоих помощников Намира и Глосса. Около каждой повозки они резко осаживали тирров и что-то яростно говорили. Некоторые пытались возражать, например, это сделал возница шамана, а потом и сам маг, высунувшийся из повозки, но коротких рублёных фраз вождя оказывалось достаточно. Обострённый слух Ярослава подсказал ему, что речь идёт о том, чтобы в повозки посадить рабов и двигаться с максимально возможной скоростью к тоннелю. Наконец три воина подъехали к головной повозке и остановились. Дарг что-то показал своим спутникам странными жестами, те согласно кивнули и ускакали назад. Дарг же повернулся к Дукану и, не дав последнему открыть рта для вопроса, скомандовал:
— Будешь гнать в два раза быстрей. Остальные, как обычно, пусть равняются по нашей повозке.
— Но зверь будет возмущаться… — растерянно забормотал Дукан. — Шестилапы ведь такие капризные.
— А мне плевать! Не сможешь гнать, как надо, зарублю как Кали Альме, — неожиданно разъярился хозяин. — Ясно?!
— Да, господин!
Тут Дарг обратил внимание на Ярика:
— А ты что тут встал, мархузово семя? Живо на козлы!
Ярослав рванулся выполнять приказ. С ошейником на шее с хозяином не поспоришь.
Когда уже началось движение и Ярик сидел рядом с Дуканом тихо, как мышь, а Дарг ехал на своём чёрном тирре чуть впереди, молодой раб спросил Дукана:
— Господин, а что произошло?
Дукан от такого вопиющего незнания даже подскочил на месте и ткнул стрекалом шестилапа. Тот обиженно взревел. Это заставило Дарга повернуться к ним и зло выругаться. Когда хозяин отвернулся, Дукан дал Ярику звонкую затрещину. Тот мог уклониться, но не стал: по статусу не положено.
— Ты что, совсем идиот, что ли?
— Но, господин, я действительно не понимаю, — подпустив в голос нотку смирения, гнул свою линию Ярик.
На его счастье, Дукан быстро отходил:
— Ну, значит, тебе повезло! Это был курраз со всадником. Проклятый Нолд опять направил к нам свои Крылья.
— Но ведь он нам ничего не сделал. Почему мы тогда бежим?
— Ну как дитё, честное слово, сущее дитё. Да откуда знаем, что там у него на уме. Может, сейчас летел по делам, а на обратном пути вернётся и сожжёт весь караван. Им всё можно! Вот господин Дарг и приказал удвоить скорость, чтобы мы уже к утру были в тоннеле. Там они нас не достанут, а на той стороне крылатые всадники уже не имеют той силы что здесь, — на этих словах Дукан немного помолчал, подумал, а затем добавил: — По крайней мере, я на это надеюсь.
На этом все расспросы Ярик прекратил. В коротком и очень эмоциональном рассказе Дункана было слишком много новой информации, которую следовало обдумать.
Караван перемещался с как никогда высокой скоростью. Дорога была свободна, и никто не нападал: видно, от взоров таинственного курраза с его седоком поспешили укрыться все, в том числе и воины враждебных племён. Несмотря на такие благоприятные для движения условия, на ночь пришлось остановиться — шестилапы выбились из сил и напрочь отказывались продолжать движение. Дарг, сыпля проклятиями, сновал вдоль всего каравана, но ничего не мог поделать. А ведь до входа в тоннель остался всего один переход!
Поняв, что сдвинуть заупрямившихся шестилапов не удастся никакими силами, вождь приказал поставить повозки кольцом и удвоить дозоры. Племени предстояла ночь, наполненная страхом и напряжённым ожиданием. Воины следили за выполнением приказа вождя, запрещающим разжигать костры, и на ужин были одни холодные лепёшки: вне зависимости от того, раб ты или свободный человек. Лагерь словно вымер: не кричали дети, не ругались женщины и не пели подвыпившие воины. Лишь редкое фырканье шестилапов разрывало полог мёртвой тишины.
Ярик лежал на своём месте под колёсами повозки. Он был, пожалуй, единственным человеком в лагере, который оставался совершенно спокоен. И это не было связано с непониманием опасности, просто жизнь научила Ярослава здоровому фатализму: если от тебя ничего не зависит, то не суетись и займись другими делами. В этот день он чуть ли не впервые оказался почти не занят. Обычно он ставил шатёр хозяина, убирал, приносил, подносил, снова убирал и так до конца дня. Сегодня же господин Дарг запретил ставить шатры, и все ночевали в загруженных повозках. Сам Дарг спал в повозке, где обычно ночевал один Дукан. Этим вечером бесхозных рабов, которые предназначались для продажи, просто согнали в центр огороженного повозками круга, тогда как обычно их сажали в специальный загончик с охраной, которая не давала рабам передраться. Именно в таком загоне Ярик и ночевал поначалу. Из-под своей повозки хорошо видящий в темноте Ярослав рассмотрел, как такие же, как и он, рабы растерянно сидели голой земле и дрожали от страха. Не приходилось сомневаться, что, не будь на них подчиняющих ошейников, они разбежались бы по степи.
Ярик мотнул головой. Как бы ни было заманчиво завалиться спать, но теперешняя ситуация подсказывает, что ему надо срочно избавляться от этого ошейника. Быть рабом и так просто невыносимо, ну а погибнуть почём зря только из-за того, что нет возможности не то что защищаться, а просто убежать — это верх глупости.
Ярик лёг на спину и расслабился. Его сознание привычно скользнуло в состояние Сат’тор, в которое он не заходил уже больше месяца — на это просто не было сил, ведь подпитываться от внешних источников у него не было теперь никакой возможности! Заклинания Тёмного ошейника всё так же опутывали разум и отгораживали от источника Силы нерушимой стеной, но даже капля может разрушить камень, если она, конечно, будет точить его постоянно. Ярослав зачерпнул у себя толику жизненной силы и сформировал маленький щуп. Этим щупом он начал нашаривать в наложенных заклятиях мельчайшие зазоры. Вот один найден, вот другой, третий… да их много! Такое ощущение, будто заклятие — это сотни нитей, что спутаны в клубке, центр которого источник Силы Ярика. Осталось понять, где и что надо ослабить, за какую нить заклятия потянуть, чтобы всё плетение бессильно повисло. Задачка не из лёгких. Томительно потекли мгновения… Да чёрт возьми! Ничего не понятно. Всё так напутано, что становился даже не по себе. А тут ещё ехидный вопрос внутреннего голоса: «А может быть, уже пора впадать в отчаяние?!»
«Шиш тебе! Не дождёшься! Должен быть выход». — Ярик продолжал напряжённо искать решение.
Что тут можно сделать, что? Если нельзя распутать этот клубок, то как тогда быть?.. А может, и не надо ничего распутывать? Ведь всё что нужно Ярославу в данный момент — это доступ к собственной магии. То есть нужен канал к собственному источнику, который сокрыт в середине этого клубка. Всего-то и нужно, что построить этот канал, потихоньку раздвигая и ослабляя встающие на пути нити магического плетения. А для этого должно хватить жизненных сил. Во всяком случае, Ярик на это надеялся.
Тонкий щуп уткнулся в сплетение двух нитей заклинания. Они не сдвинулись. А если добавить сил и изменить щуп на бур?.. Так, где ввинчиваясь, а где проползая, Ярик прошёл через сплетение двух нитей, сформировав узенький канал. На большее сил уже не хватало. Продвигаться придётся действительно крохотными шажками, по каплям пробивая путь к вожделенной свободе. Но, как известно, дорогу осилит идущий. Пусть на это уйдут месяцы кропотливой и напряжённой работы, пусть! Но теперь Ярослав знал, что свобода возможна. У него появилась надежда, а это уже многое значит. Теперь его грядущая свобода снова была в его руках и зависела только от него самого. Главное, дожить до своего грядущего освобождения.
Ярослав вышел из состояния Сат’тор и только чудом не застонал. Сначала ему показалось, что на него сел шестилап — такая удушающая тяжесть сковала его тело.
— Ч-чч-чёрт! Мархуз вас вв-в-сех задери. Что за ерунда? — Губы отказывались повиноваться.
Складывалось ощущение, что Ярослав проработал в поле без перерывов на обед и сон несколько месяцев — такая иссушающая слабость сковала его члены. И сразу же молнией пронзила догадка — за всё надо платить. Силы, потраченные на ослабление заклятий подчинения, он забрал у себя самого, и восполнить их было нечем. Если манипулировать жизненной силой совсем уж без оглядки, то можно было однажды и не встать. Судя по всему, путь к свободе окажется ещё более длинным, чем Ярику представлялось поначалу.
Дико хотелось спать. Раздосадованный, Ярик не имел даже сил на то, чтобы выругаться от души. Эмоции оказались притуплены, накатывала апатия. И Ярик решил ей не сопротивляться. «Будем надеяться, что организм лучше знает, что ему нужно», — подумал человек и, словно в омут на реке Костяная, провалился в сон.
Ярик стоял на горе. Внизу раскинулась знакомая картина колышущегося зелёного моря леса, перерастающего в море голубое. Стояла звенящая тишина. По сторонам виднелись горы… Очень знакомая картина! Осенённый внезапной догадкой, Ярик оглянулся и увидел силуэт грозящей небу горы.
«Вот и вернулось всё на круги своя!» — Состояние Ярика можно было сравнить с паническим.
Он же совершенно точно помнил, как после своих манипуляций с опутавшим его заклятием крепко заснул. И вот на тебе! Тут Ярослав понял, что смотрит он как-то неправильно, необычно. Высота, всё дело в высоте! Он привык смотреть с высоты своего роста в один метр восемьдесят шесть сантиметров, а тут до земли всё пять. Да и вообще, где его руки, ноги и прочие части тела? Неужели его сознание опять покинуло пределы бренного тела и неведомыми ветрами занеслось на эту проклятую гору? Но нет, в прошлый раз ощущения выхода из тела были совершенно иными. Сейчас Ярику казалось, что он смотрит в зеркало, которое услужливо поворачивало показываемое им изображение, подстраиваясь под желания хозяина.
— Бред какой-то! — сплюнул Ярослав. Вернее, попытался сплюнуть, но за отсутствием тела не получилось.
А в это время Ярик завис чуть в стороне от злополучной площадки, где его так настойчиво пытались принести в жертву неведомым силам. Там всё осталось почти без изменений: всё тот же потрескавшийся чёрный скальный камень, серая пыль кругом и туша мёртвого дракона. Хотя нет, дракон как раз изменился. Туши теперь не было, остался один полуразвалившийся скелет, обтянутый прорвавшейся в нескольких местах шкурой. Казалось, что этому скелету дракона уже несколько столетий.
«Ну, дохлый дракон, и что дальше?» — опять вылез внутренний голос. Словно в ответ на его реплику по трещинам скалы, на которой проходил обряд и куда, как помнилось Ярику, стекала кровь дракона, зазмеились голубоватые молнии. Что-то неправильное происходило на глазах наблюдающего человека. Что-то очень неправильное. Вот молний стало больше, потом ещё и ещё. Вот уже целый потрескивающий ковёр окрывает всю поверхность скалы вокруг останков Рошага. Словно дойдя до какого-то предела, из этого ковра начали вырастать энергетические шары. Это выглядело довольно красиво. Вот на потрескивающем и колышущемся поле появилась словно бы капля, вот она чуть подросла, набралась силы, вокруг появились ещё капли. Последние также налились силой и, словно крупинки железной пыли, притягивающиеся к магниту, стремились к первой крупной капле. Мгновение, и они слились в единый шар размером с добрый орех. А процесс не останавливается, и вот уже образовался шар с голову взрослого мужчины. Шипящий, пышущий злой мощью, он устремляется в сторону неподвижных костей. А на странном ковре росли новые шары! И вот уже их вереницы летят в кости дракон и впитываются в эти мёртвые останки. Так губка впитыва воду: капля падает на пористую поверхность и словно всасывается внутрь.
Дрожь побежала по скелету. Слышался треск встающих на свои места костей, шорох рассыпающейся пылью кожи. Прошли какие-то мгновения, и перед взором Ярослава предстал стал сверкающий ослепительной белизной, абсолютно целый костяк дракона. Шары перестали лететь, исчез и ковёр из молний, но движение продолжалось. Теперь казалось, что кости дракона впитывали в себя саму плоть скалы. Куда исчезли трещины и пыль? Постепенно чёрный камень превращался в ещё более чёрную лужу тьмы, которая, словно пожарной помпой, засасывалась в сами кости того, что раньше было драконом. И сверкающая белизна начала сменяться каким-то неопределённым, грязно-мутным серым цветом. Одновременно с этим более активно зашевелились, даже как-то поплыли и сами кости — возникло ощущение, что на месте останков дракона колышется потрескивающая грязевая лужа, выбрасывающая ложноножки и разевающая образующиеся и сразу же исчезающие рты. Мерзкое зрелище!
Но и это продолжалось недолго. Первым успокоился чёрный камень — миг, и колышущаяся маслянистая поверхность снова обернулась потрескавшимся камнем. Серый комок на месте тела продолжал бессмысленно колыхаться ещё какое-то время, пока что-то не произошло и движения не приобрели какую-то осмысленность, какой-то скрытый ритм. Вот проявились затянутые плёнкой силуэт головы и плеч, затем спины и… движения прекратились. Словно работа сумасшедшего скульптора застыла на вершине скалы.
Пауза затянулась. Ярик уже не мог смотреть без содрогания на эту вызывающую необъяснимое чувство гадливости фигуру. И в этот момент со скрывавшегося под серой плёнкой существа словно сдёрнули полог. Плёнка прорвалась, как гнойник, и явила на свет то, что под ней скрывалось. Перед Яриком застыла фигура необъяснимого существа, родившегося из мёртвого остова. Судя по всему, то, что раньше было костями дракона, переродилось в ЭТО. Кошмарная шипастая голова с выступающими из верхней челюсти тридцатисантиметровыми клыками, огромные провалы глазниц; короткое, но очень плотное туловище с четырьмя толстыми когтистыми лапами; длинный костяной хвост с наростом в виде маленькой головы и какие-то два словно бы свёртка из мелких костей за плечами.
Ярик поцокал языком. Полная ирреальность происходящего сказывалась на восприятии. Вместо чувства страха возникло ощущение брезгливости по отношению к столь мерзкому творению, насилующему самим фактом своего существования понятия красоты и изящества. И тут произошло нечто ужасное — в эту недвижимую статую, творение извращённого, больного разума словно вдохнули жизнь. Дрогнули плечи, шевельнулся хвост, застучали костяшки в «мешках» за плечами, и начала поворачиваться голова. В это время все чувства Ярослава были устремлены к одному месту — к провалам глазниц. Там, в их тёмных глубинах, зарождалась жизнь. Искры тёмного огня раздувались, превращаясь в брызжущие тьмой омуты, готовые затянуть неосторожную душу в самые бездны ада. Недвижимая статуя ожила.
Ярослав отшатнулся. Глаза неведомой твари смотрели прямо на него. Раздалось шипение, «мешки» за плечами развернулись в пучки полутораметровых щупалец с тёмными когтями-ятаганами на каждом. Хотелось сравнить её с таким любимым образом писателей, как машина смерти. Но почему машина? Любая машина, аппарат есть плод, результат творения человеческого гения, но как бы ни было продумано человеческое создание, оно всегда будет нести на себе печать незавершённости, содержать в себе возможность доработок и улучшений. Это же было совершенное существо, существо, предназначенное для убийства. Да куда там предназначенное, существующее только ради одного — сеять смерть. Сама первородная тьма глядела из-за спины монстра.
Тварь встала на задние лапы и издала чудовищный полурёв-полукрик, бросая вызов всему живому. И в голове у Ярика раздался знакомый голос Рошага: «Я найду тебя, червь. Найду, и ты проклянёшь тот день. Жди меня, грязерождённый!»
После этих слов мир перед глазами Ярика завертелся дикой каруселью, меняя небо и землю местами. Серая пелена накрыла его сознание.
Зверь открыл глаза: мир был полон красок и необычных запахов. Шелестела трава, и шуршали ветки. Хотелось скакать и прыгать от удовольствия и радости. Мир прекрасен. В нём есть добыча с такой тёплой, почти горячей кровью, есть враги и битвы с ними. В нём есть пушистый-с-тёплым-и-влажным-носом, от которого пахнет молоком и парным мясом, с ним тепло и хорошо. Но зверь уже вырос, и пора расставаться. Это плохо…
Но есть мир, и есть зверь. И мир ждёт его. А ещё есть Большой. Он где-то далеко-далеко. Его трудно ощутить, но он есть. И это просто замечательно. До него придётся долго долго бежать, но зверь его найдёт, и тогда всё будет хорошо. Будет много врагов и добычи…
Серо-стальное тело с короткой шерстью змейкой просочилось сквозь узкий вход в дупло и каплей ртути стекло на землю. Изредка задирая клиновидную головку с бусинками глаз вверх, как бы пробуя воздух, зверь помчался на восток. Конечно же он не знал, что там восток, но там находился Большой и этого было достаточно.
Глава 20
Ярик задёргал носом: что-то тёплое и очень щекотное устроилось на его носу. Это место жутко хотелось почесать, крепкими ногтями раздирая кожу. Вокруг приглушённо слышался шум просыпающегося лагеря. Нудно ворчали шестилапы, зло шипели тирры, раздались первые голоса людей.
«Пора вставать! Негоже рабу валяться дольше, чем хозяевам. Нужно ещё проклятых шестилапов чистить. Они ведь за ночь небось такое устроили, сволочи…» — внутренний голос опять начал привычный нудёж.
Ярик открыл глаза и тут же их зажмурил: он лежал лицом в сторону Порубежных гор, и солнце теперь светило ему прямо в глаза сквозь широкие щели в щите. Ярослав недовольно дёрнулся и вскочил, забыв, где он находится. Его голова с размаху впечаталась в днище повозки. Раздался глухой удар. Изнутри прозвучали проклятия и угрозы. Любящий поспать Дукан лежал как раз над Яриком, и удар прервал его радужные сны. Сегодня Ярику придётся пошустрить, если он не захочет получить небольшую трёпку. Молодой раб развязал узлы и приподнял щит, висящий между колёсами. Рабы, ночующие под повозкой, служили ещё одним рубежом охраны: если бы коварный враг полез ночью через эти щиты, то он гарантированно натолкнулся бы на спящего человека, то есть рабы были чем-то вроде сигнализации. Чем дольше Ярик здесь жил, тем больше он поражался практичности этих дикарей.
Выбравшись из-под повозки, человек метнулся к ящику позади неё и достал оттуда свои орудия труда: совок, скребок и плотный мешок. С помощью первых двух он должен был кратчайшие сроки собрать все продукты жизнедеятельности хозяйского шестилапа в этот мешок. Потом на долгих стоянках содержимое мешка клали под гнёт и высушивали, превращая гадость в сухие брикеты, которые отлично горели. А если ещё полить из специальной бутылочки, то при горении они даже не воняли! Если Ярику не изменяла память, на Земле такие брикеты назывались кизяками (или кизяком?).
Ярослав споро наполнял мешок. Что поделаешь — сноровка. Как бы это ни было неприятно, но если выполнять такую работу месяцами, то можно достичь невиданного профессионализма.
— Профессиональный уборщик навоза с университетским образованием. Каково? — ругаясь сквозь зубы, бормотал под нос всё ещё сонный Ярослав.