Безымянный раб

— Интересно, а что за гадость на когтях этих милых зверушек? Такие раны обычно заживали даже без магии, а тут чуть коньки не отбросил?!

Так и не дождавшись ответа от привычно безмолвного неба, Ярик трусцой, двинулся вперёд, на ходу восстанавливая Силы от щедро делившегося ими мира.

Так его бег и продолжался: Сила ровно плескалась внутри, питая уставший организм, опасность не ощущалась, как не ощущалась и погоня. Но Ярик не терял бдительности, помня о незаметном приближении тарков к холму. Именно эта бдительность и позволила ему первым обнаружить впереди признаки жизни. Его чувства разом закричали о живых существах, и Ярик, как подкошенный, рухнул в траву.

«Тарков я не чуял. Урги ощущаются по-другому, значит, это кто-то иной». — Примерно так текли мысли человека.

Извиваясь в траве, осторожничая, оберегая лицо и левую руку, Ярик продолжил движение. Новых существ следовало изучить. Может, это даже приснопамятные гвонки.



Кому-то покажется, что нет ничего лучше, чем ползти по травке в погожий солнечный денёк… Тот, кому так кажется, никогда не ползал по этой самой травке. Прежде всего здесь не травка, а самая настоящая трава, можно даже сказать, травища, которую приходилось в целях конспирации аккуратно раздвигать руками, а в получившийся просвет ввинчивать тело. Насчёт солнца и погожего денька — это наглая ложь. Яркое, немилосердно пекущее спину солнце вызывало чувства, очень далёкие от восхищения. Когда идёшь или бежишь, становится как-то легче: то ли кровь играет, то ли ветерок обдувает, а может, и жар более равномерно распределяется, но факт остаётся фактом — в лежачем состоянии жарит спину будь здоров. Ну и, естественно, скорость передвижения на пузе несравнимо ниже скорости бегуна. Так что сейчас Ярику было чрезвычайно трудно сохранять состояние отстранённой отчуждённости дабы не попасться магам.

Проклиная всё и вся где-то глубоко внутри, Ярослав упрямо полз вперёд. Шанс узнать нечто новое, а может, и обрести новых союзников, которые помогли бы восполнить силы отдохнуть, упускать нельзя. Вот и приходилось по-черепашьи двигаться вперёд.

Постепенно живые существа приближались. Обоняние уловило запах дыма, а уши — мирные крики на неизвестном языке. Какая-то женщина бранит мужа, а тот лениво огрызается, кто-то визгливым бабьим голосом зовёт детей, которые отзываются смехом и короткими возгласами, такими знакомыми Ярику по его собственному детству. В общем, ориентируясь по одним звукам, воображение выстраивало мирную картину жизни человеческого селения… Человеческого?! Мысль, словно молния, пронзила от головы до кончиков пальцев на ногах. Человеческого?! Неужели?! Язык облизывает мгновенно пересохшие губы, а по лбу текут крупные капли ледяного пота. Неужели люди?!! Да нет, не может быть, это какое-то племя, с голосами, похожими на человеческие. Конечно, этого не может быть, но проверить стоит. И Ярик пополз дальше.

Наконец он оказался метрах в ста от ближайшего живого существа. Осторожно выглянув, Ярик принялся того изучать. Явно дозорный, стоит под травяным навесом и внимательно изучает подступы к небольшому селению. Судя по ощущениям Ярика, этот пост не был единственным. Вокруг селения (или лагеря) располагалось четыре таких поста. Оружия не видно, но, должно быть, под рукой. Голова и лицо замотаны зеленоватой тканью, снаружи только настороженно поблёскивают глаза. Тело закрыто чем-то, напоминающим халат, но тут Ярик никогда не был специалистом. На память упорно лезло название «бурнус». Так что, может быть, это и был этот самый «бурнус». На руках матерчатые перчатки.

«Фигура похожа на человеческую, но кто знает, — с трудом унимая возбуждение, подумал Ярик. — Придётся лезть поближе».

Прикрыв глаза и замерев на мгновение, Ярик полежал на месте, успокаиваясь. Наконец он продолжил движение. Только теперь ему приходилось двигаться со скоростью не то что черепахи, а амёбы. Никаких рывков, абсолютно никакой спешки только плавное, чётко просчитанное движение. Так, замирая после каждого сантиметра пути, он продвигался вперёд. Были забыты усталость и жара, главным сейчас была цель и средства к её достижению.

Темнело. К этому времени Ярик миновал дозорного и максимально приблизился к скоплению шатров, которое и было видимым ранее селением. Вокруг сновали закутанные с ног до головы существа. Звучала незнакомая речь. Один раз его чуть не обнаружили. Особь явно женского пола, вооружённая узелком с едой, прошествовала в сторону дозорного и, как нарочно, сделала это в метре от Ярослава, который вспомнил в тот момент все знакомые ему ругательства, сплетая из них причудливую сеть. Но пронесло! Через полчаса она прошла назад, на этот раз достаточно далеко от Ярика.

Один раз дозорного сменили, а Ярик так и не увидел ни одного открытого лица. Ему оставалось только яростно стискивать зубы. Неожиданно из центрального, самого внушительного на вид шатра вышел осанистый человек, одетый в более красивую одежду, с напоминающим саблю оружием на бедре. Это был отнюдь не рядовой член этого сообщества. Властные манеры, жёсткий взгляд, украшения на груди и руках, тонкие кожаные перчатки. А как вокруг засуетились остальные! Никак вождь? Но почему он так настороженно оглядывает окрестности? Что-то чует?! Это было не слишком хорошо для Ярика. Тут кто-то, одетый в поношенный бурнус, вынес из шатра некую конструкцию, которая после манипуляций превратилась в складной стульчик. На него и сел самый главный. Тут же из его шатра вынесли металлический кувшин с длинными трубками и поставили рядом. Вокруг захлопотали присевшие на колени более бедно одетые жители селения. Потянуло дымком, и сидящий на стульчике взял в руки протянувшуюся от кувшина трубку.

«Да это ж кальян! — Удивлению не было границ. — Никак это аналог арабов?»

И тут все мысли оказались буквально выметены из головы — человек открыл лицо, теперь уже явно человек. Об этом говорили человеческие черты лица, снятая же перчатка обнажила и вполне человеческую руку. Тонкие властные губы обхватили мундштук кальяна, короткий вздох, и колечко дыма устремилось к небу. Но Ярик этого уже не видел.

«Люди, это люди! Этого не может быть, но всё-таки люди!» Эта мысль заставила забыть обо всём, и Ярик поддался велению души. Плавным текучим движением он вскочил на ноги

Какой тут поднялся шум. Крики, возгласы, бряцание оружием. Из-за большого шатра вылетели трое голых по по мускулистых мужиков, вооружённых изогнутыми мечами. Он споро окружили защитным кольцом сидящего человека. За этой суматохой Ярик не видел, как, после того как он встал, губы здешнего начальника тронула тонкая змеиная улыбка. Затем, пресекая шум, тот встал и властным голосом что-то сказал, подкрепив сказанное энергичным жестом. И на палаточный лагерь опустилась тишина.

Такое послушание удивило Ярика, но ему было не до этого. Вытянув перед собой руки, показывая, что безоружен, он шёл вперёд. Начальник этих людей коротко ухмыльнулся и шагнул ему навстречу, что-то говоря вежливым, даже ласковым голосом. Сердце Ярика глухо стучало в груди. Пришло осознание своей наготы, своего дочерна загоревшего тела, и ему стало стыдно. Кровь бросилась в лицо. Дурак, ты же голый! Как мог забыть?! Но было уже поздно, и Ярик сделал последний шаг навстречу этому дружелюбному человеку. Тот добродушно засмеялся и обхватил Ярослава за плечи, что-то успокаивающе говоря. Ярик вежливо закивал. В этот момент человек чуть подтолкнул его в сторону своего шатра, и он смело шагнул в ту сторону. Люди, прислуживающие этому добродушному человеку, расступились, низко кланяясь. Ярик совсем успокоился. И тут в его затылке словно бомба взорвалась. Боль тысячью игл впилась в мозг. До этого такая надёжная и привычная земля вскинулась и со всей силы вмазала Ярославу по лбу. Из глаз посыпались искры, грозя поджечь траву под ногами. Серая мгла затопила сознание…





Глава 17




Сильная дёргающая боль в затылке и в области лба. Что-то тёплое и невыносимо тягучее течёт по щеке, попадая в рот. Солёный и такой знакомый вкус… Кровь! Откуда?.. Правый глаз залеплен какой-то гадостью, крепчайшей коркой она стянула веки. Левый глаз открывать совершенно не хочется. Сильно гудит в ушах. На зубах скрипит то ли песок, то ли собственная зубная эмаль. Мерзко. Рывком, словно по команде, вернулись ощущения остальной части тела. Парадокс — руки и ноги вроде как есть, а пошевелить ими нельзя. Может, умер?! Не похоже… Но что тогда произошло?! Сначала бег, потом… снова бег, а затем… Голоса! Чужие голоса! И тут Ярик взлетел. Чьи-то руки подняли его в воздух и понесли… Куда именно, предстояло выяснить! Ярик с трудом разлепил глаза. Правому глазу мешала видеть чудовищно распухшая бровь, но было не до самолюбования. Как только человек собрался, сосредоточился, память услужливо распахнула свои страницы. И Ярик снова застонал, правда, теперь, уже от стыда.

«Идиотина!!! Так глупо попасться! Людей увидал, обрадовался… Как баран новым воротам — выставился и пасть раскрыл! Болва-а-а-ан!» — Внутренний голос был сама самокритичность.

Быстро просканировать своё состояние. Так, два ушиба, лопнувшая, как перезрелая дыня, бровь (и размер стал соответствующий!), громадная шишка на затылке. Видать, по башке чем-то звезданули, а бровь уже об землю сам разбил. Ярик даже что-то такое смутно припоминал. Ничего, всё само, без магии, пройдёт, а вот с руками и ногами ситуация поинтересней будет. Чрезвычайно крепкие верёвки туго стягивали конечности Ярослава. По правде говоря, он был спелёнут как ребёнок, только голова свободна. Ярик попробовал напрячь занемевшие мышцы, но жуткий звон в голове заставил поверить в напрасность подобных попыток. И тут резкий окрик, обращённый явно к нему, раскрыл глаза на причину этого странного звона — кто-то по-дружески звезданул Ярика по уху.

— Ну я тебе, гнида, покажу, как пленных в ухо бить, — растягивая слова, произнёс Ярик, медленно поворачивая голову к своему обидчику, но замер, встретившись с тем взглядом.

Перед связанным человеком стоял белокожий, с волосатым обнажённым торсом наглый мужик человеческой расы. Заплывшие глазки палача, кустистые брови, широкие, как у гориллы, ноздри, мясистые губы, обрамляющие осквернённый смрадным дыханием рот — вот неполный перечень черт лица (Да какого лица?! Морды!), вызвавших антипатию Ярика. Правда, решающим фактором, оказавшим влияние на его отношение к этому человеку, была оплеуха, которая, судя по занесённой для удара руке, не была последней!

И Ярик испугался боли. Не той, что он терпел сейчас, это мелочь, а той, что могла последовать вслед за ударами. Страшное нервное напряжение, ранее укрытое пластами воли и начавшее обнаруживаться только при первой встрече с людским племенем, вырвалось наружу.

Он многое вынес в этом мире. Водопады боли проливали на него во всех вынужденных странствиях, но не было это ощущения. Ощущения опустошённости. Он потерял надежду жил лишь текущим днём, без прошлого и будущего, был человеком, обречённым на одиночество… И вот этот отчаявшийся в глубине души человек встретил себе подобных, и… судьба преподнесла ему новый сюрприз. Люди, его надежда и его спасение, взяли его в плен. И Ярик нырнул в глубины своего Я, стараясь слиться со своей маской зверя, обретённой им в жутких лесных дебрях. И маска отгородила его от ужасов реальности. Перед пленившими его встал Зверь. Сама смерть смотрела теперь глазами беспомощного ранее человека на любителя бить беззащитных пленников.

Для Ярика это был пик наивысшего слияния с новой гранью его эго. Хриплый полурёв-полукрик, заставляющий болезненно вибрировать барабанные перепонки, и вслед за этим молниеносный удар головой. Лоб устремляется вперёд плавным текучим ударом, вырастающим из слитного движения всего, пусть и связанного, тела, и встречается с носом бившего его человека. Тихий хруст, и тонкая косточка переносицы, можно сказать, нежно входит в мозг урода в человеческом обличье. Капли брызнувшей во все стороны чужой крови тёмными точками изукрасили щёки Ярослава. И разом заголосили вокруг взбудораженные голоса. Оказалось, что вокруг были и другие люди, не замеченные сначала впавшим в некое оцепенение, а потом потерявшим от ярости рассудок пленником.

Сторож с обликом палача не успел ещё осесть на пол, как Ярик уже повернулся на голоса. Сознание отстранённо фиксировало окружающую обстановку. Матерчатые стены, шкуры на полу, неяркий свет от костра в центре — Ярослав находился в просторном шатре. Вместе с ним там были ещё четыре человека и один труп. Трупом стал при участии Ярика один из охранников, но таких, как он, было ещё двое. Причём похожи они были как братья. Кроме охранников, в палатке стояли ещё два человека с манерами привыкших повелевать людей. Первым и самым главным был обманувший Ярика человек с саблей. Всё те же властные жесты, оскорбительная усмешка и поза готовой к броску саблезубой кошки. Рядом с ним стоял старик. Сморщенное, жутко старое человеческое лицо, жёлтая пергаментная кожа, безжизненные пуговки мерзко поблёскивающих в полумраке белесых глаз и яростная, всё ещё молодая и излучающая Силу аура бойца, привыкшего управлять магией и подчинять её себе. Шаманы ургов выглядели рядом с этим стариком беспомощными сопляками.

Ярик разглядел всё это за какие-то доли секунды, но не успел предпринять никаких действий. Он оказался буквально погребён под набросившимися на него двумя охранниками. В падении он ощутимо ударился головой о пол, который оказался, судя по звуку, деревянным и покрытым шкурами. Массивные тела привыкших к обильному питанию людей пригвоздили его к полу получше цепей. И сразу же рядом с ним возникли человек с саблей и старик. Сильные, невообразимо цепкие пальцы первого сжали голову Ярика, зафиксировав её в одном положении. Второй же, что-то бормоча себе под нос, извлёк откуда-то маленький сосуд, откупорил его и зажал двумя пальцами нос Ярослава, выжидая. Ошеломлённый, потерявший над собой контроль пленник открыл рот и получил гигантскую дозу какой-то отравы из этого сосуда. Вязкая, гадкая на вкус и напоминающая слизь жидкость проскользнула в пищевод. Словно извержение вулкана началось в его желудке. Сильная жгучая боль растекалась по всему телу. Но человек сопротивлялся. Привычное состояние Сат’тор и попытка очистить кровь. И потоки очистительной магии.

Однако его мучители не собирались ждать. Сильно смахивающий на шамана старик начал выкрикивать короткие фразы на гортанном языке, так похожем на слышанный Яриком язык тарков.

— Гхордымлор! Бардыг суом! — надрывался дед, совершая пассы руками.

Наработанный годами профессионализм и опыт чувствовались за его уверенными движениями. Немного смущал удивлённый взгляд высокомерного господина, держащего голову пленника, но это было единственным, что говорило о некоторых проблемах в обряде.

Хитрые плетения чужой магии опутывали разум Ярослава, волю. Но разум, подвергшийся воздействию собственного заклинания, наложенного ещё в степи ургов, оказался защищён от таких воздействий. Только это и спасло его от полного порабощения, но сохранить ясность сознания всё же не удалось. Чужое Искусство победило голую Силу. Таинственный обряд продолжался…




— Какой интересный молодой человек! — произнёс время небольшой передышки старый шаман. — Впервые встречаю такой тип защиты. Он без сознания, а до разума не доберёшься!

— Он маг?! — Человек с властными манерами, являющийся сыном вождя двадцати племён, проявил некоторое беспокойство. — Подчинение может не сработать?

Старик устало вытер пот со лба и коротко вздохнул:

— Не маг он, да и не интуитивист, как говорят эти высокородные ублюдки с Нолда! Похоже, он просто зачарованный. Не чувствую я у него Источника. Так что всё сработает, вот только куклу из него сделать не получится, высокочтимый господин Дарг. Ошейник подчинения наденем, от Источника, если он у него просто спрятан (хотя я не знаю, как это сделать!), отрежем и всё. На большее рассчитывать не стоит. В открытом поединке воль ещё можно что-то сделать, а так… только испепелить его разум и всё…

— А ну стой! Ты чего мелешь, старик?! У нас и так недобор рабов, а отец пообещал Наместнику сотню голов! Каждый пленник — это просто дар Юрги. А ты о кукле! Кукла не нужна никому. Так что зубы мне не заговаривай!

Старый шаман метнул яростный взгляд:

— Господин обещал старику одного раба для опытов! Этот вполне подходит!

Названный Даргом презрительно дёрнул уголком рта:

— Получишь своего в следующий раз. Дороже, чем Повязанный, это Повязанный с историей. А история этого достойна самого Наместника. Отец может решить преподнести его в качестве отдельного дара. Коллекция диковинок Наместника будет украшена ещё одной жемчужиной!

— Ну хоть на небольшие опыты я могу рассчитывать? — В холодном тоне подобравшегося старика не было и капли почтительности.

— Можешь, — милостиво кивнул Дарг, с трудом справившись с желанием положить руку на рукоять сабли. — Конечно можешь! Его всё равно надо обучить языку! Ты же слышал, как он кричал на языке гоблинов?

— Наверняка их выкормыш!

— А такое бывало раньше? — Любопытство в голосе Дарга было подлинным.

— Лет сто назад. Такой же паренёк выбрался от троллей попал к нам. Учитель рассказывал, что с ним было интересно работать. — Шаман угрюмо посопел, но продолжил: — Правда, про такую защиту он ничего не говорил.

— А откуда тот взялся? — не обращая внимания на прозрачные намёки, продолжал расспросы Дарг.

— Да с проклятых вод Тёмного океана. Истинные часто направляют туда экспедиции… Всё гневят богов и духов, ищут чего-то, а корабли тонут и тонут. Так вот, команда одного не пострадала, спаслись почти все. Прошли через Лес. Выжил только двенадцатилетний сын капитана, которого и подобрали гоблины. Они тогда ещё совались в Лес. Своего Рыргу искали… Так что наш оттуда же.

— А защита его откуда?!

— Много чего в Лесу встречается. А уж если в Заар’х’дор попал, то и подавно. — При последних словах шаман сделал отвращающий злых духов жест. Высокомерный Дарг, немного побледнев, его повторил.

— Так он прошёл через Земли мёртвых духов?! — Страх и любопытство прорвали маску отрешённости на лице Дарга. — Это действительно заинтересует Наместника. Настоящая удача!

— Ну, я так думаю. Не нашей он крови. А вот до памяти его добраться не удастся — закрыта она.

— Как это?!

— Да я же сказал — защита у него интересная. Изломан его разум, словно Сила вывернула наизнанку и перекрутила все потоки жизненных Сил. Сам Юрга не сможет у него ничего узнать!

— Ясно, но я думаю, что это всё же заинтересует Наместника! — Прежняя холодная высокомерность вернулась к Даргу: — Продолжай обряд.

Дарг встал и кивнул навалившимся на пленника охранникам:

— Убрать этого неудачника!

Те подобострастно поклонились, подхватили мёртвое тело убитого охранника и, громко топая, вышли вслед за господином Даргом. Старый шаман остался с пленником один на один. И уже никто не слышал его бормотания.

— Сопляк. Ты забываешь, что ты пятый сын своего отца, а не первый. А для великого Сохога нужен только один наследник. — Тут взгляд старика вернулся к недвижимому, парализованному пленнику. — А ты обладаешь столькими тайнами, которые так и хочется вырвать у тебя с мясом!!

И хищный оскал расцвёл смертельным цветком на лице шамана:

— А чтобы ты не рыпался, когда очнёшься, мы тебе цепочку нацепим!

Последние слова сопровождались неприятным хихиканьем. Отсмеявшись, злобный дед достал кисточку из мешочка на поясе и, смочив её в баночке с какой-то красной жидкостью начал рисовать на шее пленника странные знаки. Извивы линий заворожили бы любого стороннего наблюдателя, но дед не был сторонним. Он обладал правом не только владеть этими знаками, но и применять. А это не всякому дозволялось!

Наконец, удовлетворённо крякнув, он отложил кисть в сторону. Красные знаки образовывали вокруг шеи рисованный ошейник. Сев на пятки и начав ритмично раскачиваться, шаман запел на мёртвом языке заклинание. Знаки замерцали голодным блеском и начали проникать под кожу, вгрызаясь, словно клещи. Это продолжалось долго, очень долго. К концу заклинания голос старика дрожал и норовил сорваться, но всё обошлось. Закончив и откашлявшись, старик взялся за старый, даже древний костяной нож и стал делать ровные надрезы, в точности повторяющие знаки на шее.

И эта работа была закончена. Под лежащим пленником натекла уже небольшая лужица крови. Шаман порадовался про себя, что не забыл выдернуть из-под пленника шкуру, оголив пол.

— Отлично. Просто отлично! — произнёс дед и осторожно извлёк из мешочка, где раньше лежала кисть, переливающуюся всеми цветами радуги тонкую цепочку прекрасной работы. — Вот ты и пригодилась, моя прелесть! Этому шустрому молодцу ты будешь в самый раз!

Губы старика раздвинулись в злобной улыбке, обнажив жёлтые зубы:

— Пускай наша прелесть в кровушке полежит, пускай!

Руки аккуратно выложили цепочку в лужу крови. Раздался сосущий звук, и размеры лужи начали резко сокращаться.