Безмолвные

Несколько мгновений я ожидаю, что проснусь в лесной роще или в своей постели.

Это не может быть правдой.

Но чем дольше я смотрю, тем больше осознаю происшедшее.

Ма.

Она не двинется.

Кровь не исчезнет.

Жизнь не будет идти, как шла.

Я не проснусь, потому что не сплю, это реально, и…

Я отрываю взгляд, все мое тело дрожит. Прислоняюсь к стене, чтобы удержаться на ногах. Если я упаду на колени, то вряд ли когда-нибудь смогу подняться. Взглядом обвожу комнату, пытаясь найти что-нибудь, на чем можно сосредоточиться.

И тут в глубине комнаты вижу, что тюфяк маминой кровати, где был устроен ее тайник, разорван. Кажется, будто он взорвался.

Я шагаю вперед, спотыкаясь об опрокинутые стулья и обломки прялки. Пальцами случайно задеваю брызги крови на стене.

Сухой всхлип вырывается из моей груди, когда я добираюсь до кровати.

Последнее, что помню, – как запихиваю фигурку быка в мешок и прячу обратно в тайник. Затем выхожу из дома, протерев нашу метку болезни. И закрываю дверь.

Вроде все так и было.

Наконец, я падаю, даже не чувствуя удара, который приходится на коленные чашечки, рукой я отчаянно ищу мешок внутри тайника. Ничего. Куда бы я ни дотянулась, как бы ни выворачивала руку, внутри матраса только грубая солома.

Нет.

На меня накатывает волна тошноты.

Мешок и каменный бык исчезли.

Отступив назад, я осматриваю пол вокруг тайника, стараясь не дать панике поглотить меня.

Кто-то нашел каменного быка.

Вот почему это произошло.

Мысли расплываются.

Неужели я оставила его там, где его можно было увидеть?

Я отчаянно пытаюсь, но не могу вспомнить.

Это твоя вина, Шай.

Болезнь. Проклятие. Моя просьба к бардам.

Я бросаюсь к входной двери, и меня рвет в траву, все тело ломит, холодный пот прошибает меня. Не могу дышать. Не понимаю, что течет по щекам – слезы или пот. Я едва могу повернуть голову и посмотреть на наш дом – сердце сжимается. Все разрушено.

Разум отказывается сосредоточиться на том единственном, что, я знаю, правда.

Ма. Распростертая на полу, вся в крови, с кинжалом, торчащим из груди. Что ты наделала, Шай?





Глава 6





Где-то на краю моего поля зрения вспыхивают звезды, кажется, они пронзительно кричат в небе. Мои мысли – хаотичный водоворот темных туч, волчий вой и холодный ветер. Я дрожу так сильно, что даже не замечаю, как падаю на колени во дворе. Грубая серость рассвета смешивает все вокруг, превращая в туман. Не могу дышать. Не могу дышать. Сейчас умру. Умру прямо здесь.

– Шай! Что случилось?

До меня доносится далекий мужской голос, слышится рычание собак. И что-то ужасное – пронзительный, резкий звон, становящийся все громче и громче.


Я хватаюсь за голову и покачиваюсь на мертвой траве.

Ма. Сочащаяся кровь. Ее остекленевшие глаза. Ее одеревеневшие руки.

Звон продолжается.

Не могу пошевелиться. Не могу дышать.

Чья-то рука обхватывает мое предплечье и тянет вперед, в реальность. Я борюсь, пока голос не прорывается сквозь звон.

– Ты в безопасности. Все нормально. Я рядом, я здесь.

Внезапно звон прекращается. У меня болит горло. Я с ужасом осознаю, что кричала. Это был ужасный, отдающийся эхом звук.

Лицо констебля Данна резко фокусируется передо мной. Его широкий лоб блестит от пота, мелкими белыми бусинками переливаясь в утреннем свете.

– Хорошо. Мне нужно, чтобы ты сделала глубокий вдох. Ты можешь это сделать? – его голос слегка отдается эхом, но звучит совсем рядом. Я киваю.

Мое дыхание сбивается, когда я втягиваю воздух в легкие.

На ощупь она холодная и жесткая…

Ма.

Меня снова и снова трясет.

Констебль Данн вздыхает и проводит рукой по лицу.

– Ты останешься здесь, поняла? Я сейчас вернусь.

Данн медленно поднимается на ноги.

Остаться здесь? А куда же мне идти? Я почти смеюсь, но слишком ослабела. Я приваливаюсь к стене дома.

Тяжелые ботинки Данна переступают порог, собаки не отстают. Мои руки немеют, когда я вспоминаю, кто находится внутри.

Моя мать, убитая и окровавленная, лежит на полу. Тусклый свет отражается от рукояти богато украшенного кинжала, торчащего из ее груди.

Я сжимаю челюсти, чтобы не затрястись снова. Крепко зажмуриваюсь.

Когда открываю глаза, из темноты дома появляется констебль Данн. Он держит золотой кинжал, переворачивая окровавленное оружие, изучая его. Свет ослепительно вспыхивает на гравировке рукояти. Я щурюсь, рассматривая странные символы, выгравированные сбоку. Это что, буквы? Взгляд Данна также задерживается на символах, а потом он вытирает кровь и надежно закрепляет кинжал на поясе. Собаки собираются вокруг, рыча и принюхиваясь.

Данн подходит ко мне, его лицо пепельно-серое.

– Какая трагедия, – бормочет он.

Трагедия. Слово эхом отдается во мне. Я боюсь, что меня снова стошнит.

– Кто мог это сделать? – я едва могу разобрать собственные слова.

Данн прочищает горло, присаживаясь рядом.

– Похоже, это дело рук бандитов. Кто бы это ни был, они ушли, – говорит он, – и, судя по всему, очень спешили. Я был недалеко от вас у фермы Рида, когда мы услышали крики. Я ехал так быстро, как только мог, – он ругается, – я просто не так быстр, как раньше, Шай. Прости меня.

Он достает из кармана платок и протягивает мне.

Я беру его и прижимаю к щекам, ожидая, что польются новые слезы, но их нет. Я слишком потрясена, чтобы плакать. Как будто упала с огромной высоты, так что воздуха в легких совсем не осталось.

Платок становится грязным, и я вспоминаю, как скользила и падала, спускаясь с холма. Должно быть, констеблю я показалась диким зверем, вышедшим из леса.

– А что теперь будет? – спрашиваю я. От этих слов у меня перехватывает горло. Я ошеломленно моргаю, глядя на него. Солнце пронзает горизонт, слишком ярко.

Собаки бегают кругами, обнюхивают траву и лают как сумасшедшие. Я не могу думать ясно, совсем не могу думать. Мне и так приходится постоянно напоминать себе не забывать дышать.

– Теперь… – констебль Данн сжимает челюсти, когда он оглядывается на дом. – Я заберу тебя в Астру. Ты ведь дружишь с мисс Фионой из лавки, верно? Я объясню ситуацию ее отцу. Ты сможешь остаться с ними, пока все не уладится, – он ждет моего согласия.

– Вы хотите, чтобы я ушла, – ошарашенно спрашиваю я, – когда где-то здесь уб… – я не могу этого сказать. Страх обвивается вокруг сердца. Убийца. Запретное слово. Я отрицательно качаю головой. Я слишком много должна сделать. Починить сломанные вещи в доме. Очистить кровь. Приготовить траурные ленты. Похоронить маму.

Но, посмотрев на лицо Данна, я не решаюсь продолжить.

– Я должен быть с тобой откровенен, Шай. Оставлять тебя здесь не очень хорошо ни для меня, ни для тебя.

Я пристально смотрю на него.

– Не очень хорошо? – что может быть хуже того, что уже произошло?