Безлюдное место. Как ловят маньяков в России
Часть 6 из 20 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Вообще-то Михаил Попков не должен был убивать Елену Дорогову. Но испугался — и убил.
Уроженка Иркутской области Дорогова приехала в Ангарск из Казахстана, где прожила несколько лет и родила сына, в 1995 году. Тогда ей было 24 года. Елена зарабатывала тем, что распространяла «Гербалайф», жила тихо, спокойно и замкнуто — знакомые говорили, что мужчин она стеснялась, а к незнакомцам в машину садилась, только если это было такси.
Рано утром 14 марта 1997 года в Ангарск должна была приехать мать Лены — проведать дочь и внука. Накануне Дорогова поехала ночевать к своей двоюродной сестре Оксане Бегеладзе, чтобы утром оставить у нее сына и поехать на вокзал — он от дома Бегеладзе был неподалеку, плюс родственница обещала, что Елену подбросит знакомый на своей машине.
Около полуночи Бегеладзе сказала Дороговой, что машина утром обязательно будет, и уехала в гости к своему ухажеру. Ровно в 4:45 утра они вернулись обратно, и Оксана поднялась в квартиру, чтобы отправить сестру на вокзал. Дома она обнаружила теплый чайник, но Дороговой уже не было — видимо, они разминулись совсем ненадолго. Как так вышло, Бегеладзе не понимает до сих пор: по ее словам, по характеру Лена была нерешительная, «по ночам одна никогда не ходила, в машины к незнакомым людям не садилась».
Как выяснится потом, Дорогова вышла из квартиры буквально за пять минут до возвращения сестры, вероятно, предположив, что та из-за сильного мороза и гололеда не смогла найти машину. По всей видимости, она решила пойти на вокзал пешком — благо идти было недалеко: примерно 20 минут. Правда, дорога была не самой безопасной: путь лежал через дворы, гаражи и лесополосу, идущую вдоль дороги. Когда Елена проходила мимо магазина «Бычий рог», она увидела патрульный автомобиль и нескольких сотрудников вневедомственной охраны — в продуктовом сработала сигнализация. Эти люди последними видели девушку живой.
Через несколько минут Елену догнала темная иномарка, и Михаил Попков, одетый в милицейскую форму, предложил подвезти девушку. А потом, не доезжая до вокзала, заехал на территорию Комбината железнодорожных изделий, заглушил мотор и предложил заняться сексом. Оказавшись на безлюдном пустыре с несколькими заброшенными постройками, Елена поняла, что сопротивляться бесполезно, и сказала лишь, что боится опоздать к поезду. Попков пообещал довезти ее до вокзала и откинул спинки сидений. Лена сняла черное кожаное пальто со значком «Гербалайф» на лацкане, брюки, белье и легла на спину.
Когда девушка уже одевалась, Попков испугался, что она может заявить на него в милицию и обвинить в изнасиловании — и тогда его начнут подозревать и в других преступлениях. Достав небольшой нож-«бабочку», Попков обошел машину, вытащил Дорогову с пассажирского места, несколько раз ударил ее ножом в шею, а потом оттащил обмякшее тело к траншее теплотрассы и сбросил туда вместе со всеми вещами. В то утро Елена захватила с собой только женскую сумку, в которой лежали сигареты, зеленая расческа, ручка, пудра, помада, визитки, приглашение от фирмы «Гербалайф», два блокнота, а также книга «Думай и богатей».
Убив Дорогову, около пяти утра Михаил Попков вернулся на дежурство в центральный отдел милиции Ангарска, а несколько часов спустя снова оказался возле тела девушки — кто-то обнаружил труп, позвонил в милицию, и Попков вместе со старшим оперуполномоченным отдела уголовного розыска, участковым инспектором и следователем прокуратуры Ангарска выехал на место преступления. Уже после задержания Попкова следователь вспоминала, что тот, приехав по вызову, вел себя спокойно — разве что очень подробно осматривал сумку убитой, оставляя на ней свои отпечатки пальцев.
Тем временем Оксана Бегеладзе, решив, что они с сестрой разминулись, поехала на вокзал встречать тетю. Но ни по дороге на станцию, ни на перроне Елену женщины так и не встретили. Когда она поняла, что сестра пропала, Оксана позвонила в милицию, и вскоре сотрудники уголовного розыска попросили ее приехать на опознание.
Преступник оставил в теле Дороговой свою сперму. Его ДНК совпала с ДНК, найденной на телах двух других жертв ангарского маньяка. Через 15 лет выяснится, что эта ДНК принадлежала Михаилу Попкову.
На допросах убийца скажет, что своих жертв он выбирал не случайно и убивал только тех, кто «в ночное время, находясь в состоянии алкогольного опьянения, вел себя легкомысленно и садился к нему в автомобиль для дальнейшего совместного времяпрепровождения». Женщины, чье поведение он считал «хорошим», его жертвами не становились. За исключением Елены Дороговой.
Через две недели после убийства Елены Дороговой, в конце марта 1997 года, жительница Ангарска Светлана Брюханова пригласила к себе домой двух приятельниц — Ольгу Сазонову и Любовь Пичугину, 26-летнюю сотрудницу швейной фабрики, которая всегда хорошо одевалась и ходила с модной прической. Выйдя из гостей, Ольга и Любовь купили в ночном ларьке еще одну бутылку водки и решили распить ее в помещении парикмахерской ДК нефтехимиков, где Сазонова тогда работала. Зайти внутрь подругам помешал сторож, и тогда они поймали машину. Ольга помогла Любови сесть на переднее сиденье — Пичугина едва стояла на ногах и с трудом говорила. Сазонова села сзади, вместе они доехали до дома Ольги, после чего Пичугина попросила отвезти ее в поселок Тельма, в 30 километрах от Ангарска, где вместе с матерью жил ее парень Александр Федоров. Там она появилась около трех часов ночи, но мать Федорова не пустила девушку в дом — сказала, что сын спит и будить его она не намерена.
Любовь вернулась в машину. Водитель предложил вместе выпить. Девушка не возражала. Заехав в магазин за спиртным, мужчина привез ее в лес недалеко от городского кладбища и предложил заняться сексом. Когда Люба отказалась, пояснив, что у нее есть молодой человек, Михаил Попков вытащил ее из машины, повалил на землю и несколько раз изнасиловал, а потом 29 раз ударил ее отверткой — в грудь, живот, спину и шею. Оттащив тело Пичугиной вглубь леса, Попков закидал его сухими ветками, поджег и уехал.
На следующий день Любу ждали на семейный обед — у ее тети был день рождения. Но Пичугина на него так и не пришла — не ночевать дома для нее было в порядке вещей, но тут близкие стали беспокоиться и вскоре подали заявление в милицию. Спустя две недели после исчезновения Пичугиной знакомые рассказали ее матери, что видели по телевизору репортаж о том, что на кладбище нашли труп молодой женщины. На опознание поехала Марина Лукьянова, двоюродная сестра, дружившая с Любовью. Узнать в обугленном теле девушку она смогла только благодаря гипсу — незадолго до смерти Пичугина сломала руку.
Вечером 27 января 1998 года Михаил Попков заступил на ночное дежурство. Было уже далеко за полночь, когда один из коллег попросил завезти его домой. В милицейской форме и берцах (несмотря на сильный мороз, куртку дежурный надевать не стал) Попков сел в свой автомобиль и поехал по нужному адресу.
На обратном пути недалеко от Ленинградского проспекта Попков увидел девушку, которая, как ему показалось, махнула ему рукой и была немного пьяна. Она попросила отвезти ее домой, но Попков вывез ее за город, остановил машину на небольшой поляне вблизи объездной дороги, вытащил на снег и сильно избил. Когда девушка потеряла сознание, Попков сорвал с нее одежду, сел в автомобиль и вернулся на службу.
Наутро заливщик памятников для могил Виталий Гапочко шел на работу в цех «Общества ветеранов войны Афганистана». Свернув с трассы на улицу Хлебозаводскую, он наткнулся на раскрытую женскую сумку и разбросанные вокруг нее помаду, тушь, зеркало, расческу и билет из Ленска в Ангарск. В нескольких метрах от найденной Гапочко сумки на снегу была вмятина, напоминающая очертания фигуры человека, а вокруг нее — пятна крови и следы от шин автомобиля и от двух пар ботинок, как будто кто-то от кого-то убегал. Когда Гапочко дошел до цеха, коллеги рассказали ему, что тем же утром какие-то мужчины привели к ним сильно избитую девушку. В этот момент ее уже осматривал врач; сама она ничего сказать не могла, ее трясло. Потом она потеряла сознание.
Очнулась 17-летняя Светлана Мисявичус от сильного холода — она лежала без одежды, накрытая белой простыней. Повернув голову, она увидела рядом чьи-то окоченевшие ноги с биркой. Девушка поняла, что ее по ошибке отправили в морг, и снова отключилась.
В момент нападения Света, которая с детства была очень общительной и всегда легко заводила друзей, училась в одиннадцатом классе школы и собиралась поступать на юрфак. Вечером 27 января она пошла в гости к подружке, дома у которой шумной компанией отмечали чей-то день рождения: надела лучшее платье старшей сестры, ее же кожаное пальто на меху и меховую шапку. Расходились около полуночи. Чтобы подвыпившая Светлана не шла до дома пешком по морозу, друзья остановили попутку и попросили водителя довезти девушку до дома.
Около трех часов ночи Светлана позвонила в дверь в квартиру одной из своих знакомых — Марины Шубиной. К двери подошла ее бабушка и сказала, что внучка осталась ночевать у подруги. Шубина посоветовала Мисявичус взять такси и ехать домой, и та ушла. Позже женщина пожалеет, что не впустила тогда Свету в квартиру.
Родители Светланы обнаружили пропажу дочери только на следующий день, когда к ним домой пришла одна из ее подруг, с которой они договорились встретиться наутро после вечеринки. Мать девушки стала обзванивать морги и больницы и узнала, что в отделение хирургии одной из них поступила девушка в очень тяжелом состоянии. Одна из медсестер рассказала родным Светланы, что сотрудники милиции нашли ее полностью обнаженной на обочине шоссе и, решив, что она умерла, повезли в морг.
В следующий раз Мисявичус очнулась уже в больничной палате, куда ее доставили с черепно-мозговой травмой и обморожением. Несколько следующих недель пациентка ничего не говорила и не ориентировалась в пространстве и времени, но позже стала давать показания. Из-за пережитого стресса и серьезной травмы головы Светлана озвучивала разные версии и детали событий того вечера. Так, вопреки показаниям друзей, она утверждала, что после вечеринки решила доехать домой на общественном транспорте, а когда замерзла в ожидании трамвая, пошла пешком до следующей остановки. И тогда рядом с ней остановился милицейский уазик.
Нападавшего девушка описала как мужчину в милицейской форме на милицейской же машине; еще ей запомнился его большой и мощный нос. Как рассказывала Светлана, Попков сказал, что работает в милиции и может подвезти ее до дома, но вместо этого заехал в лес, насильно вытащил из машины, приказал ей снять одежду и начал бить головой о растущее рядом дерево.
Дальше показания Светланы начинали путаться еще больше. Оперативникам она сказала, что увидела, как кто-то идет мимо, и позвала на помощь; тогда ее привели в какое-то здание, куда ее не пустил сторож; после этого ее снова поймал все тот же милиционер и продолжил избивать. Одной из подруг Мисявичус рассказала, что в тот вечер ее привезли в какой-то деревянный дом, где трое мужчин полностью раздели девушку, подвесили за руки на крюк под потолком и начали пытать: заливали ей в рот спирт, тушили о нее бычки и кидали в нее дротики.
Светлана Мисявичус — первая жертва Попкова, которой удалось выжить. Второй стала Людмила Смышляева, на которую маньяк напал через пять месяцев, в мае 1998-го, когда она возвращалась поздно ночью домой: предложил вместе выпить, отвез в безлюдное место рядом с кладбищем, там изнасиловал, пять раз ударил по голове топором и бросил умирать. Вскоре ее нашли прохожие и отвезли в больницу, там она очнулась, но вспомнить, что произошло, так и не смогла. По словам Артема Дубынина, по факту случившегося даже не возбудили уголовное дело. Еще через год Попков оставил в живых Евгению Королеву — и больше не промахивался.
28 мая 1998 года 35-летняя Нина Скуридина, в прошлом — кассирша на железнодорожном вокзале в Ангарске, получила диплом об окончании курсов продавцов-предпринимателей и с самого утра отмечала это событие с подругами. Праздновать начали у Скуридиных дома, какое-то время с ними посидел муж Нины Сергей. Около семи вечера Нина с приятельницами решили продолжить праздновать в городе.
Сначала они выпивали около торгового ларька «Пикник», где встретили деверя Скуридиной с супругой. Родственники предложили проводить женщину домой, но та болтала с каким-то мужчиной и отказалась. Около одиннадцати вечера Нина зашла за своей сестрой Людмилой Пушковой — вместе они недолго посидели в баре «Сказка», а потом уехали в магазин вместе с компанией молодых людей. От продуктового сестры поймали попутку — Людмила попросила водителя высадить ее у дома, а Нина уехала с ним.
Ее не было около 40 минут. Потом Нина вернулась и стала выпивать у магазина рядом с домом сестры с еще одной компанией мужчин. С одним из них она занялась сексом неподалеку, потом зашла к сестре переодеться — а в четыре утра снова пошла на улицу. Проснувшись, Людмила услышала хлопок подъездной двери, а через некоторое время — скрип тормозных колодок и женский голос.
Михаил Попков в ту ночь занимался частным извозом. Встретив Нину на улице, он предложил довезти ее до дома, на что та ответила, что предпочитает вместе выпить. Попков купил спиртное в ларьке, выехал на объездную дорогу, съехал на грунтовку и остановился. Что-то в поведении Скуридиной разозлило убийцу — вооружившись отверткой, он вытащил пассажирку из автомобиля и три раза ударил в голову.
Утром к Людмиле приехал обеспокоенный Сергей Скуридин: жена так и не вернулась домой — это было на нее не похоже. Чтобы скрыть связи Нины с другими мужчинами, Людмила солгала, что та переночевала у нее и ушла совсем недавно. Спустя сутки Сергей подал заявление о пропаже супруги.
Сейчас Сергею 58 лет. Он до сих пор живет в той же квартире, откуда майским вечером ушла с подругами Нина. В доме чисто и уютно, в коридоре висят картины с изображением леопарда и букета цветов, которые нарисовала вторая жена Скуридина. В спальне стоит велотренажер, на кухне — ведро с грибами: Сергей только что вернулся из леса.
Как он вспоминает теперь, его заявление о пропаже жены не хотели принимать. Дежурный даже накричал на него: «Что пришел? Нагуляется — вернется». Скуридин все-таки настоял на своем, но считает, что никто Нину не искал.
В начале июня Владимир Залетов с женой и двумя детьми ехал по объездной дороге и остановил машину у леса, чтобы сходить в туалет. Вскоре он услышал крик своей десятилетней дочери. Прибежав к ней, он увидел мертвое тело женщины; ее верхняя одежда была задрана, юбка — спущена; колготки и нижнее белье — порвано. На грунтовой дороге Залетов заметил следы, как будто по ней тянули что-то тяжелое, а в руках у убитой — траву и листья, как будто она хваталась руками за землю.
Судебно-медицинские эксперты решили, что Нину Скуридину застрелили из пистолета — на это, по их мнению, указывали круглые отверстия в правом и левом виске; кроме того, тело было найдено недалеко от стрельбища. Сергей Скуридин приехал на опознание жены с другими родственниками — лицо было обезображено до неузнаваемости, и определить, что это Нина, получилось только по одежде. Родные заметили, что ни обручального кольца, ни сережек, ни цепочки, которые она всегда носила, при Нине не было. После опознания семья поехала на место, где нашли труп, — помянуть убитую. На одной из коряг они обнаружили пучок волос Нины.
Сергей Скуридин стал первым подозреваемым в деле. Следователи провели обыск в его квартире и гараже, взяли отпечатки пальцев, несколько раз вызвали на допрос и его, и их двух детей-подростков. Все знакомые семьи говорили, что супруги — они прожили вместе 17 лет — жили дружно. Сам Скуридин, давая показания о жене, назвал ее порядочной женщиной, которая не злоупотребляла алкоголем и не флиртовала с мужчинами.
Когда стало понятно, что на вину Скуридина ничего не указывает, задержали четырех парней, с которыми Нина выпивала неподалеку от дома сестры, — но вскоре отпустили и их, и следствие забуксовало. Скуридин почему-то долгие годы думал, что его жену «пристрелили наркоманы», — и удивился, когда «получилось, что бывший мент». После ареста Попкова один из мужчин, праздновавший с Ниной Скуридиной накануне гибели (именно он занимался с ней сексом), к своему удивлению, опознал убийцу: им оказался муж его двоюродной сестры Елены Попковой, с которым он даже несколько раз выпивал.
Из-за неверного заключения экспертизы убийство Нины Скуридиной почти 15 лет не включали в серию ангарского маньяка — это стало возможным только после эксгумации и повторного изучения тела, когда отверстия определили как раны от ударов отверткой. «Приехали, все разворошили: памятник в стороне валяется, могилу полностью закопать не смогли — земли у них не хватило. Сказали, чтобы я сам доделывал», — возмущается Скуридин. Впрочем, он признает, что в последние годы могилу жены посещает нечасто: «Такое, конечно, никогда не забывается, но лишний раз я стараюсь не заострять и не вызывать тяжелые воспоминания ни у детей, ни у себя».
Через полтора месяца после того, как Владимир Залетов нашел тело Нины Скуридиной, вечером 18 июля 1998 года, машинист тепловоза Голубевский шел по железнодорожным путям на станцию Трудовая в одном из промышленных массивов Ангарска, чтобы заступить на смену. Свернув на асфальтированную дорогу, Голубевский увидел лежащую на траве молодую женщину в одном черном бюстгальтере.
Машинист попытался ее растолкать, а девушка попыталась подняться. Голубевский увидел у нее на губах засохшую кровь, но других повреждений не заметил. Решив, что женщина пьяна, машинист принес ей со станции старые вещи, накрыл курткой и ушел на смену, предположив, что когда она проспится, то сама уйдет домой.
На следующее утро, когда рабочая смена Голубевского закончилась, он обнаружил женщину на том же месте. На ее лице был сильный отек темно-синего цвета. Вместе с коллегами он снова попытался ее растолкать, но та лишь слегка приподнялась и начала махать руками, ничего не отвечая. Тогда Голубевский вызвал скорую. 23-летняя Наталья Титова пролежала на дороге с тяжелыми колотыми ранами головы больше суток. Через три дня она умерла в больнице, не приходя в сознание.
17 июля муж Титовой Дмитрий пришел с работы с радостной новостью — ему выплатили зарплату за последние два месяца. Наталья и Дмитрий были женаты уже три года и жили, как вспоминает вдовец, «нормально»: она работала медсестрой в гинекологической клинике, он — прапорщик; все, что зарабатывали, складывали в шифоньер в общую кучу; жена перед тем, как что-то купить, всегда спрашивала разрешения мужа, и он всегда его давал. В тот вечер они решили отметить получку: Наталья надела новый костюм, Дмитрий купил несколько бутылок вина; они позвали друзей и поехали на природу, к озеру возле одной из городских электростанций.
Было около полуночи, когда молодые люди стали собираться домой, но Наталья предложила продолжить дома у Геннадия Якимова — общего знакомого супругов, в машине которого они приехали на пикник. Оказавшись в гостях после двух суток дежурства, Титов вскоре уснул, а его жена в другой комнате занялась сексом с хозяином дома. Потом она предложила Якимову отправиться в располагавшееся неподалеку кафе «Утекай», но тот выходить из дома не захотел, и тогда девушка сказала, что ненадолго выйдет на улицу за спичками. Не дожидаясь ее возвращения, Якимов уснул.
На улице рядом с Титовой остановилась иномарка, в которой сидел Михаил Попков. Он предложил провести время вместе, она согласилась. Заметив, что девушка пьяна, водитель повез ее в сторону промышленного района и железной дороги, рядом с которой Титова с друзьями недавно купалась в озере. А потом вытащил из машины, три раза ударил в голову шилом и уехал.
«Я в 5 утра просыпаюсь, жены нет, — вспоминает Дмитрий Титов. — Тот, у кого мы в гостях были, лежит, спит. Я спрашиваю у него: „Где жена?“ Он говорит: „Она захотела закурить, бутылку вина опрокинула — спички залила. Вышла за спичками и пропала“. Я всех знакомых обошел, ни у кого не появлялась. А потом мне мать позвонила и говорит: „В реанимации лежит похожая, приезжай, посмотри“».
Милиция подозревала в убийстве Натальи и Дмитрия, и Геннадия Якимова. Следствие считало, что муж убил девушку, застав ее с другим. Якимова подозревали, потому что его генетический материал обнаружили во влагалище Натальи. Мужчину арестовали на трое суток, в доме провели обыск и даже устроили очную ставку между двумя подозреваемыми: как рассказывает Дмитрий Титов, следователь сообщил ему, что Якимов «изнасиловал» его жену, привел его в кабинет и предложил мужчинам разобраться между собой. «Я спросил у него: „Что было?“ — продолжает Титов. — Он ответил, что ничего между ними не было. Да он и не в ее вкусе был: ей тогда 23 года было, а ему лет 30 с чем-то, он старый, тощенький, белобрысенький». В то, что у них был секс, он не верит до сих пор.
О том, что его жену убил ангарский маньяк, Дмитрий Титов узнал только в 2013 году, когда Михаил Попков сам рассказал об этом следствию.
Глава 10. Дежурный вопрос
Весной 1999 года Михаил Попков сильно избил одного из задержанных, оказавшихся в его отделении. Сослуживцы вообще рассказывают, что он нередко оттачивал на попавших в милицию боевые приемы и удары, но тут явно переборщил: Попков так попытался успокоить пьяного, дебоширившего в камере, что мужчине пришлось вызвать скорую, которая обнаружила, что у него сломаны ребра.
Избитый оказался родственником коллеги Попкова по угрозыску, и против милиционера возбудили уголовное дело о превышении должностных полномочий. Как утверждают мои источники, чтобы уладить дело, Попков «накрыл поляну» потерпевшему и его родственнику-милиционеру, а также заплатил им денег. В итоге дело прекратили — Попков просто получил выговор. Вскоре он ушел из органов; одни говорят, что ровно из-за этой истории, другие — что увольнение с инцидентом никак связано не было: просто в конце 1990-х платили в милиции мало и сотрудники увольнялись, как только появлялась возможность получать пенсию. (По закону это возможно после 20 лет службы.)
После милиции Попков устроился в охрану на нефтехимический комбинат: сначала сидел на КПП, потом стал охранять территорию. На новом месте работы бывший милиционер тоже нередко нарушал трудовую дисциплину — например, мог изменить маршрут патрулирования на служебном автомобиле или вообще выехать за пределы охраняемого объекта; за это его не раз штрафовали. Новые коллеги не слишком полюбили Попкова — он казался им скрытным, жадным и при этом услужливым и изворотливым человеком, который работал спустя рукава и использовал служебное положение в личных интересах.
На комбинате Попков проработал до весны 2007 года — а когда его назначили временно исполняющим обязанности начальника главного караула, вскрыл системный блок и взял оттуда электронный ключ, стоивший больше 150 тысяч рублей, чем на сутки вывел из строя программу видеонаблюдения. На Попкова завели уголовное дело, после чего он ключ вернул, и его просто уволили. Тогда же — в марте 2007 года — бывший милиционер совершил последнее убийство, которое удалось подтвердить и доказать следствию.
Без средств на жизнь Попков после увольнения не остался. К тому времени он уже три года занимался перегоном машин с Дальнего Востока на перепродажу и, оставшись без работы, просто увеличил количество рейсов: теперь он привозил в Иркутск по машине в месяц.
Перегонный бизнес был крайне распространен в 1990-х за Уралом — в результате почти во всех больших городах Сибири и Дальнего Востока доминируют праворульные машины. Японские автомобили доставляли в Россию на пароме, после чего продавали на рынке либо во Владивостоке (если подороже) и в Уссурийске (если подешевле). Рынки работали по одной и той же схеме: покупатели приезжали рано утром в субботу и воскресенье — в зависимости от расписания поезда. Почти все сделки совершались к обеду, а вечером «перегоны» (так называли тех, кто покупал машины для перепродажи) уже выходили на трассу — чтобы не тратить лишних денег на гостиницу. Контролировали рынки местные бандиты с фактического согласия чиновников.
К началу 2000-х куплей-продажей машин занимались едва ли не две трети мужского населения Приморского края. Несмотря на то что закон запрещал пригонять больше пяти машин в год на человека, продавцы нашли лазейку и каждый раз ввозили автомобили через новую таможню — единой компьютерной базы тогда не существовало. В итоге ежегодно в Россию ввозилось более 300 тысяч японских автомобилей.
Доставить машину с Дальнего Востока своим ходом было намного дешевле, чем переправить ее по железной дороге, но и в разы опаснее. С одной стороны, водители сталкивались с бездорожьем и специфическими правилами дорожного движения: например, чтобы доехать без повреждений, автомобиль должен был двигаться с минимальной скоростью 100–110 километров в час, иначе другие машины, обгоняя, будут постоянно обдавать его градом камней, что сильно снизит цену товара. С другой — с грабежами. Обычная схема нападений была такой: на трассе машину останавливали сотрудники дорожной полиции и проверяли, в частности, на наличие оружия; если его не было, через несколько километров машину прижимали к трассе бандиты и требовали денег. Поэтому «перегоны» старались брать с собой оружие — чаще всего карабины «Сайга» или переделанные для охотников автоматы Калашникова. Отдельным этапом было безопасно проехать Хабаровск, о котором ходила особенно дурная слава: как правило, водители просто платили сотрудникам ГАИ, чтобы они с мигалками сопроводили их до выезда из города.
Все это не останавливало сотни и тысячи людей от того, чтобы заниматься перегоном машин — потому что он приносил хороший доход: на одном рейсе можно было заработать 3–6 тысяч долларов.
У Михаила Попкова на такой рейс обычно уходила неделя: три дня шел поезд до Владивостока или Уссурийска, примерно столько же занимала дорога обратно уже на автомобиле. После увольнения он стал так ездить каждый месяц — тем более в Иркутске был бум праворульных машин. Чтобы не ночевать в гостинице, Михаил старался управиться за одни сутки, а спал обычно в машине на парковке. Сам процесс: приехать, выбрать, купить — ему нравился, а вот искать покупателя, «с серьезным лицом стоять на рынке» было уже не так интересно. Попков злился, когда замечал, что клиент в товаре не разбирается, и с презрением наблюдал за парами, для которых решающим аргументом при выборе автомобиля становилось, например, наличие зеркала с подсветкой в козырьке над пассажирским сиденьем.
Попков ездил в основном в Уссурийск, откуда чаще всего пригонял автомобили марки «Субару» — и даже получил на иркутском авторынке прозвище Миша-Субару: коллеги посмеивались над ним, поскольку такие машины не пользовались большим спросом, а он отвечал, что покупает только то, что нравится ему самому. В результате особенно крупных сумм ему заработать не удавалось, и он мечтал найти настоящую работу, «на которой можно сидеть в офисе, в тепле, получать достойную зарплату и, пока начальника нет, выбирать в интернете себе машину». Вместо этого он работал охранником тут и там, периодически выходя в рейсы; впрочем, после того как в 2009 году были введены заградительные пошлины, перегонный бизнес стал куда менее выгодным.
В ноябре 2011 года Попков устроился аппаратчиком смешивания на фабрику «Невская косметика». Проработал он там всего несколько месяцев: 20 марта 2012 года его вызвали на допрос в качестве свидетеля по делу об убийствах женщин в Ангарске. Следователь Ольга Лиходеева спросила у Михаила, владел ли он когда-нибудь автомобилем марки «Нива», и попросила сдать слюну. В следующие дни на работу он приходил подавленным и в конце концов уволился, сказав начальнику, что у него тяжело заболела мать.
В начале апреля 2012 года маньяк действительно впервые за несколько лет уехал навестить мать в Липецкую область. В мае он привез с Дальнего Востока очередной автомобиль, а 21 июня снова сел на поезд до Владивостока, где его через два дня задержал Артем Дубынин.
По словам Артема, новость о поимке маньяка город воспринял «спокойно» — возможно, потому что информация о количестве преступлений появилась в прессе не сразу. Ни пикетов, ни требований «народного суда» не было. «Как я понимаю, люди не могли поверить, что в Ангарске пойман такой жестокий серийный убийца», — говорит Дубынин.
Первые девять месяцев Попков провел в иркутском СИЗО в одной камере с бывшим военным радиоинженером из Мурманска Алексеем Романовым и еще по меньшей мере тремя заключенными, причем все они были бывшими сотрудниками правоохранительных органов и других силовых структур. Романов был осужден в 1995 году и получил 15 лет за убийство, разбой, хищение и незаконное хранение оружия. После военного трибунала он отбывал наказание в колонии в Нижнем Тагиле, потом его перевели в колонию-поселение в Иркутской области, откуда он сбежал за четыре дня до условно-досрочного освобождения, после чего его снова арестовали и осудили за побег — так он и оказался в иркутском изоляторе.
Соседи Попкова не были случайными — руководство иркутского ФСИН позволило сотрудникам «маньячной группы» подобрать Попкову сокамерников, чтобы с их помощью настроить преступника на сотрудничество. Почти все, кто сидел с Попковым, были бывшими сотрудниками силовых ведомств, обвиняемыми в тяжких преступлениях: с одной стороны, они следили, чтобы он ничего с собой не сделал, с другой — пытались его разговорить и понять его настроение. По словам Дубынина, в таких делах это обычная практика.
«Он выглядел обеспокоенным, подавленным, в первый день ни с кем не разговаривал, — описывал потом Романов свою первую встречу с Попковым. — Его одежда и обувь были целыми, чистыми, на лице и теле никаких телесных повреждений не было. Он и дальше за собой хорошо следил, один раз взял у меня крем, так истратил столько, как будто на танцы собирался».
До ареста Романов занимался ремонтом и перегоном машин из Мурманска в Санкт-Петербург, и мужчины быстро нашли общий язык — Попков восторженно рассказывал коллеге про быстрые, мощные и напористые машины «Субару», которые полностью соответствуют его характеру. С другими сокамерниками контакт было найти сложнее — с одним из них Попков даже начал ругаться, а Романов за него вступился, чтобы не случилось драки. После этого случая Попков стал еще больше общаться с Романовым, выясняя у него, как правильно себя вести в тюрьме, чтобы избежать конфликтных ситуаций. Со временем он рассказал и о том, в чем его обвиняют, и начал изучать взятый у приятеля уголовно-процессуальный кодекс; особенно — статьи про сроки давности и смягчающие обстоятельства.