Безлюди. Одноглазый дом

На берегу стоял прекрасный дом. Словно высеченный из камня, он возвышался над темной гладью озера, и отражение его было похоже на спину белого кита, заплывшего сюда из северных морей. Уже и не вспомнить, кто жил там и каждый вечер зажигал окна. Когда золотистый свет струился из витражей, дом служил маяком для рыбаков и лодочников. Никто не видел, как он появился на берегу, зато многие видели, как он исчез.

Белокаменный особняк с золотыми витражами полюбился не только людям, но и русалкам. Ночью озерные девы взбирались на пристань — и подолгу сидели, завороженно наблюдая за ним. Были в этом и радость, и горе. «Счастливец тот, — думали люди, — кто живет в доме, ради которого русалки выбрались на берег». И лишь немногие, кого можно считать мудрецами, качали головой, вздыхая: «Несчастен тот, кто получит любовь русалки, ибо нет силы прекраснее и разрушительнее».

Правы оказались мудрецы.

В одну из летних ночей, когда к берегу причалила последняя прогулочная лодка, гладь озера заволновалась сильнее обычного. Суденышки закачались на волнах, каких отродясь здесь не встречали. Вода забурлила, вспенилась, и длинные изящные тени закружили на самой поверхности. Русалки били хвостами по воде, выныривали и снова уходили на дно, делая волны все сильнее.

Едва испуганный люд сбежал с пирса, бурлящая вода накрыла его и разломала в щепки, устремившись дальше. Вскоре озеро разрослось до того, что обступило дом со всех сторон, обнажив камни на дне, похожие на клыки. Вода вымывала почву, словно отгрызала кусок за куском. А потом с дальнего берега поднялась волна, искрящаяся серебряным светом и объятая ореолом брызг. Когда она подошла ближе, люди разглядели в воде русалок. Они держались за руки, били хвостами, несясь к берегу на гребне.

Необъятная сила обрушилась на дом. Волна накрыла крышу, и несколько русалок перекатились по черепице на другую сторону. Другие вцепились крепкими руками в балконные балюстрады и стали раскачиваться на них, расшатывая здание, с дюжину русалок нырнули, чтобы толкать его снизу, а еще несколько накинули на шпили силки, сотканные из тины и рыбацких сеток.

Белокаменный дом сдался быстро. Русалки сдвинули его с места и спустили на воду, силками затащили в озеро. Зеваки смотрели, как целый дом исчезает в озерной пучине, пока последний из его шпилей не скрылся под водой.

С тех пор люди точно знали, что любовь русалок разрушительна, и передавали из поколения в поколение рассказ о доме на берегу. Пока в городе жили очевидцы той жуткой ночи, никто не решался потревожить покой русалок.

Велик страх перед правдой, но жалок страх перед легендами.

Спустя годы нашлись смельчаки, дерзнувшие отыскать украденный дом. У них были гарпуны, сети, подводная амуниция и недюжинная сила. Их прозвали русальими ловцами. Они спустили на озеро крепкие лодки, а за ними ушли под воду странные суда, похожие на дирижабли. Выследить подводный дом было куда проще, чем заметить саму русалку. Так, сами того не ведая, озерные девы накликали на себя беду.

Озеро, успокоившееся много лет назад, снова забурлило и вспенилось. Теперь русалки были не охотниками, а добычей. Их ловили в сети, настигали гарпунами и выбрасывали на берег, где связывали и закидывали в бочки, точно простых рыб.

Охотники не успокоились, пока не выловили всех до единой. Вода в озере покрылась серебристыми чешуйками от их хвостов. В ту же ночь ловцы погрузили бочки на полозья — и потащили по берегу, до самой реки, где их ждали торговые корабли.

Нажива — вот что волновало людей: тех, кто приплыл издалека для охоты, и тех, кто вылавливал сачками серебряные чешуйки, которые можно было обменять на еду и монеты. А про озерный дом все позабыли. С тех пор он покоится на дне — и нет в нем больше ни людей, ни русалок. Только тина да ил.





Глава 10. Судный дом




Дождавшись, когда Офелия снова уснет, Флори отправилась на поиски Деса. Они договорились наведаться в Голодный дом, чтобы взглянуть на Протокол лютенов и порыться в библиотеке. Флори не надеялась обнаружить там что-то полезное, просто хотела убедиться, что никакая мелочь не ускользнула от нее. Как оказалось, у лютенов важна каждая деталь, а иные ведут прямиком на виселицу.

Внизу было шумно и пахло отвратно — как во всех тавернах. Она не рискнула выйти в зал, полный народу, и скользнула на кухню. Из всех работников Флори знала лишь посудомойку Таю. Та согласилась позвать Деса — и спустя пару минут он появился на кухне: его рубашка куда-то исчезла из-под жилета, который теперь болтался на голых острых плечах.

Через склад они выбрались на задворки таверны, где стояла телега со специями, запряженная парой лошадей и охраняемая здоровяком Болом. На телегах в городе передвигались разве что мелкие торговцы, за пределами рыночных площадей превращаясь в невидимок. Это было куда неприметнее, нежели громыхать по ночным дорогам на ржавой колымаге.

За день солнце так прогрело воздух, что даже после заката он оставался теплым, как парное молоко. Впереди была долгая беспокойная ночь, поэтому Флори, пользуясь короткой передышкой, задремала, наслаждаясь легким ветром, разбавляющим настойчивый запах пряностей.

К Голодному дому они подъехали со стороны пшеничного поля. На улицах, где жили фермеры, никто не обратил внимания на повозку, да и время было позднее — местные уже закрыли ставни и затворили двери, чтобы никакая напасть не помешала им.

Телега миновала дом, свернув к дикой поросли. Прежде чем остановиться, Дес хотел проверить, не охраняется ли безлюдь. Убедившись, что следящих здесь нет, он бросил телегу неподалеку, привязав поводья к дереву. Флори похвалила Деса за предусмотрительность и, с трудом переступая затекшими ногами, заковыляла ко входу.

Оказавшись перед дверью, они столкнулись с запертыми замками. Ключа у них, конечно же, не было. Они потоптались на месте, Дес подергал ручку в надежде, что безлюдь впустит их, как впускал Дарта, реагируя на одно прикосновение. Очевидно, привилегия распространялась только на лютена, и все же Флори решила попытать удачу. Припав к двери, точно стремясь пройти сквозь нее, она мягко коснулась латунной ручки и прошептала: «Это я». С той стороны донесся глухой звук, служивший ответом. Невозможно было понять его, не зная безлюдского языка. В какой-то момент Флори померещилось, что холодный металл теплеет под ее пальцами. С резким щелчком замки открылись, и Дес присвистнул, будто фокус увидел.

Стены дома встретили их тревожным гулом. Неизвестно, что это значило, но вызывало беспокойство и вынуждало торопиться.

Они прошмыгнули к лестнице и двинулись на ощупь, не зажигая свет. Пару раз Дес чуть не упал, споткнувшись на ступеньках, а когда Флори шикнула на него, капризно ответил, что дом специально ставит подножки. В коридоре он обогнал ее, чтобы первым войти в библиотеку, как вдруг дверь толкнули с другой стороны. Встречи было не избежать: ни укрытия, ни запасного плана они не предусмотрели. В дверном проеме нарисовался силуэт в дымной завесе и так же нервно дернулся при виде двух теней, застывших перед ним. Флори почуяла знакомый запах сандала.

— Рин?!

— Ты чего здесь забыл? — задиристо бросил Дес.

— А вы? — Даже в шепоте домографа слышалось недовольство.

— Я первым спросил, — возразил Дес. Рин цокнул языком.

— Пришел, чтобы составить заключение по Голодному дому.

Флори улыбнулась: значит, он все-таки принял ее слова и собрался помочь Дарту. Вряд ли кто-то оценил ее одобряющий жест, потому что Дес и Рин уже успели заспорить.

— Ты что, не можешь просто так накарябать свои бумажки?

— Это подделка документов, — парировал домограф.

— Ты только и думаешь, что о своей репутации.

— У Флорианы понабрался? Придумал бы что-нибудь новенькое.

Она юркнула в библиотеку, а эти двое остались за порогом — и никак не могли замолкнуть. Дес удивлялся, что не видел автомобиля у дома, Рин самодовольно объяснял, что сообразил оставить его у водонапорной башни. Потом последовал вопрос, как он смог открыть дверь, если безлюдь не проявлял благосклонности к нему. Это Флори знала сама: в арсенале домографа были ключи от самых разных замков. Ключники из конторы позаботились о том, чтобы он мог попасть к любому безлюдю, а Рин для острастки распалил сандаловые благовония.


Флори взмахнула рукой, разогнав дым, и попыталась проверить ящик в темноте. Рин подоспел как раз вовремя и водрузил на стол керосиновый фонарь, прикрученный на минимум. Он давал совсем немного света, хотя его оказалось достаточно, чтобы перестать чувствовать себя беспомощной.

— Ищете Протокол? Вы его пропустили, — небрежно бросил Рин и отвернулся, будто бы хотел притвориться, что это сказал не он.

— Так помогите. Мне некогда играть в прятки, — огрызнулась Флори.

Рин подцепил двумя пальцами лист пергамента, изящным жестом достал его из вороха бумаг и положил на стол. Пробурчав «спасибо», она пододвинула лампу поближе, начала читать Протокол лютенов, но сосредоточиться ей мешал Рин, стоящий рядом.

— Вы, кажется, собирались заняться исследованием дома? — бросила она, намекая, что ему пора идти по своим делам, вместо того чтобы действовать на нервы.

Он помедлил с ответом и внезапно склонился к ней так близко, что Флори почувствовала его дыхание на своей шее.

— Пряности, — задумчиво прошептал Рин, втянув носом воздух. Она хотела объяснить, что ее одежда пропахла перцем и специями по пути сюда, однако его интересовало совсем другое: — Как вы открыли дверь?

— Безлюдь… узнал меня.

Ответ его устроил. Не говоря больше ни слова, Рин отстранился, вслед за тем волна жара отхлынула от лица Флори, и она смогла вернуться к изучению Протокола.

Вопреки ожиданиям это оказалась обычная бумажка, похожая на инструкцию: сухой язык, пронумерованные пункты и внизу печать, изображающая скрещенные шестеренку и ключ — знак домографа. Помимо того что лютенам запрещалось создавать семьи, вступать в брак и предавать свое одиночество, им также не дозволялось бросать безлюдя более чем на сутки; поручать кому-то ремонт дома, поскольку «безлюдь не терпел рук чужаков, а доверял лишь своему лютену». Было еще множество пунктов, раскрывающих обязанности лютенов, и запретов, которые прилагались к службе.

— Зачем столько правил? — спросила Флори.

— Это сдерживающий фактор. — Рин пожал плечами. — Лютены должны понимать, что не просто живут в безлюдях, а находятся на службе.

— А казните вы их тоже ради служебной дисциплины? — встрял в разговор Дес.

— Будь ты лютеном, попал бы на виселицу в первый же день, — отразил Рин, но на справедливый вопрос так и не ответил, чем практически признал абсурдность давних устоев.

Подземные ходы упоминались в Протоколе как символ взаимосвязи всех безлюдей и предназначались для лютенов — посторонних туда не пускали. Прочитав об этом, она почувствовала укол вины, потому как нарушала правило дважды. Протокол заканчивался предупреждением, что грубое нарушение правил, изложенных на первой странице, приравнивается к предательству и карается смертью через повешение. Флори передернуло.

Дождавшись, когда она дочитает, Рин поделился своими планами:

— За ночь я исследую материал и подготовлю заключение к утру.

— Материал? — переспросила Флори. Тонкости работы домографа были ей неизвестны даже после штудирования книг.

— Соскоб со стен, замеры вибрации, запись сверхвысоких звуковых волн… Все нужно исследовать в лаборатории. Или вам казалось, что домографы — ясновидящие?

— Мы уже давно сошлись на том, что я невежда. А вы до сих пор удивляетесь.

Рин проигнорировал ее подколку и с прежней серьезностью продолжил:

— Я надеюсь дать положительное заключение, а пока нашел документ, который поможет. — Рин протянул ей уже знакомый конверт, где лежал официальный отчет о совете лютенов, проходившем в Голодном доме. — Бумага подписана всеми, кто присутствовал. И здесь ни слова о подозрениях или недоверии к Дарту. Нужно было сразу предоставить его суду, но мне не хватило времени, чтобы взвесить каждое решение.

Она приняла конверт и, подхватив фонарь, деловито отправилась проверять библиотечные полки.

— Собираетесь выиграть у следящих в жонглировании фактами? — почти с издевкой спросил Рин.

— Нет, — бросила она, даже не посмотрев в его сторону, — готовлю запасной план, если ваш снова провалится!

Из коридора послышались одобрительные аплодисменты от Десмонда. Больше Рин не предпринимал попыток заговорить с ней. Да и задерживаться здесь не стоило. Флори подхватила с полок пару любопытных экземпляров о судебной практике и поспешила прочь.

Едва они покинули дом, дверь захлопнулась и сама закрылась на замки. Убедившись, что все в порядке, трое ночных гостей отправились к своему транспорту. Домографа ждал роскошный автомобиль, а Флори и Дес могли рассчитывать лишь на телегу, груженную специями.

На обратном пути Флори поймала себя на том, что нервно кусает губы, рассуждая об одной странной вещи, выпадающей из общей картины, и решила обсудить ее с Десом. Все-таки он был другом Дарта и многое знал о его жизни.

Флори забралась на мешки, придвинувшись к Десу поближе.

— Слушай, — начала она бойко, — если лютены должны сохранять одиночество, как получилось, что Дарт и Лиза…

Дес перебил ее коротким смешком:

— Фло, ну ты как маленькая. Можно быть вместе иногда, оставаясь одиночками. Поэтому лютены часто выбирают кого-нибудь из своих. Так в два раза больше мотивации не загреметь на виселицу.

— Ужасно, — фыркнула Флори.

— Практично, — исправил Дес.

Чуть погодя он рассказал о легенде, что подземные тоннели построили именно ради таких встреч, чтобы лютены могли незаметно ускользать друг к другу, а потом возвращаться к своему безлюдю кратчайшим путем.

— И зачем я заговорила об этом… — проворчала она.

— Да, лучше бы напрямую спросила у Дарта, есть ли у него подружка.