Без права на ошибку

Как предполагал – так и оказалось. Спустя еще час, когда часы показали семь, впереди из мрака вдруг вынырнули внутренности запорного вентиля. Прибыли.

Подкатив к вентилю практически в упор, они остановились.

– На месте, мужики, – перевернувшись на бок, сказал Добрынин. – Снаружи стемнело. Отдохнем немного, или сразу сверлим?

– В жопу отдых, – проворчал Батон. – Давай уже вылезем отсюда. Я задолбался по стойке «смирно» лежать…

Данил усмехнулся. Что есть – то есть. Пять часов в замкнутом пространстве трубопровода – неприятное ощущение. Давит. Причем, со всех сторон сразу. Пожалуй, если б почаще привалы делать, дырки сверлить, да на пейзаж снаружи любоваться – легче бы прошло…

– Вылезем… – проворчал он, прилаживая сверло в патрон дрели. – Еще неизвестно, где оказались… Вы там не прозевайте, будьте готовы назад экстренно дернуть. Сейчас засверлим – а нам оттуда из КПВТ…

– Ну ты не каркай, – прошипел из-за Батона Ювелир, однако было видно, что пацаны напряглись.

Первое отверстие не дало вообще ничего. Вытащив сверло и приникнув к дырке левым глазом, Добрынин увидел снаружи лишь тьму. Это было нехорошо… Трубопровод мог плавно и незаметно нырнуть под землю, мог уйти в замкнутый бетонный колодец, мог и вообще оказаться внутри какой-то установки… Это значило, что придется отходить назад и сверлить проверочные отверстия в поисках открытого пространства. Потеря времени. Впрочем, вторая дырка все разъяснила. Просверлив ее и вставив туда фонарь, Добрынин на одно короткое мгновение включил его, тут же выключил и облегченно выдохнул – бетонным колодцем снаружи и не пахло.

– Что там? – шепотом спросил Ювелир. – Что видно?

– Похоже, прибыли на такую же газоперекачку, – ответил Добрынин. – Установки какие-то, емкости, трубы… Закрытое помещение.

– Ну и выходим тогда?.. – Батону не терпелось – видимо и впрямь труба надоела до чертиков.

– Выходим, – подумав немного, решил Добрынин. – Осмотримся сначала – там и решим, что дальше.

Однако до того, как они смогли выйти, пришлось еще поработать. Часа полтора сверлили отверстия – одно рядом с другим, максимально близко. Если сойдутся краями – хорошо, а нет – так ножовкой по металлу допиливать. Старались сохранять максимальную тишину, но не всегда это получалось. Сверлом еще куда ни шло, а вот ножовка по металлу, казалось, могла разбудить весь прилегающий квартал.

В конце концов, когда в боковине трубы была высверлена буква «П», Добрынин, психанув от выматывающей своей монотонностью работы, уперся ногами в незаконченный квадрат, спиной – в стенку напротив, и медленно отжал металл наружу. Сэкономили, пожалуй, с полчаса, да и вышло куда тише.

Место, где они оказались, в самом деле напоминало подстанцию с противоположного конца трубопровода, но только в разы больше. Это было что-то вроде конечного приемного пункта – здоровенный цех с оборудованием, мертвый и безлюдный. Оглядевшись и приметив лесенку наверх, на мостки пятого, седьмого и десятого этажей, к небольшим окошкам, которые опоясывали цех по периметру, Данил, отдав приказ оставаться на месте, забрался под потолок. Добрался до окошка, выглянул наружу – и в последних лучах заходящего солнца он наконец-то увидел ЕЁ…

Перед ним лежала головная база Берегового Братства.

Передвигаясь от окна к окну и пройдя по всему периметру здания, Добрынин примерно понял их собственное местоположение. Это был какой-то завод – и вероятнее всего по переработке нефти или газа, так как по всей территории тут и там были раскиданы огромные цилиндры емкостей, наподобие тех, что стояли в нефтехранилище Убежища, в разных направлениях шли трубы, тянулись железнодорожные ветки. Завод стоял хоть и в черте города, но на южной его окраине. А собственно город располагался к северу – Данил видел вдали его кварталы. Кое-где там горели огоньки, слышались типично городские звуки, лай собак, работа двигателей техники, людские крики и прочий шума цивилизации. Там же, на севере, текла и река, разделяя город на две части. Изучая его с высоты, Добрынин вскоре понял, что более заселена правобережная часть, где они сейчас и находились. Об этом говорило хотя бы то, что именно в восточной части наблюдалась концентрация огней, и чем темнее становилось, тем больше и больше зажигалось их в городе. Левобережная же часть была темна и производила полное впечатление необитаемой.

Между заводом и городом – обширное пространство промышленного района; справа, на востоке территория какой-то ТЭЦ, которую Данил опознал по огромным трубам, уходящим в небо; слева, на западе – кварталы частного сектора, мешанина домишек, садов и огородов… Не сказать, что им очень повезло, но и плакаться на неудачу тоже не стоило: за кордоны прошли и сейчас находятся в логове врага. И это даже хорошо, что на окраине, а не в центре – здесь безлюдно и меньше риска налететь на патрули. И есть время прикинуть, что к чему, сообразить план. А еще – непременно взять языка и влить в него голубенькую жидкость…

Спустившись к пацанам, Данил вкратце описал то, что видел.

– А нам куда? Где цель? – спросил Ювелир.

Добрынин развел руками:

– А я знаю? Для этого будем языка брать.

– И лучше б нам гражданский попался, – проворчал Батон. – Его валить мороки меньше. И не хватятся…

– Да хоть кто, – пожал плечами Серега. – Я думаю тут каждый знает, где стоит водонапорная башня, которая питает базу водой. И наверняка это хорошо охраняемый стратегический объект…

– А может, и нет, – возразил Батон. – Город сам по себе один огромный охраняемый объект. Подходы прикрыты, вокруг посты и караулы, есть группы быстрого реагирования. И бросать людей еще и на охрану объектов внутри – это перебор. Никаких людей не хватит. Охрана есть, но не рота же солдатиков…

– Вот это мы и узнаем, – прекратил спор Данил. – Пять минут готовность и выдвигаемся. Ищем любого местного, берем. Там определимся, где его разговорить…

Выдвинулись. Как и планировалось – пошли совершенно открыто. То что на виду – оно порой и подозрений меньше вызывает. Избитая истина, но от того не утратившая эффективности. Нарвутся на патруль – проверка документов. Пускай. Даже если и возникнут подозрения – до того, как открыть стрельбу, сначала попытаются разобраться. Пароль-отзыв, тому подобное… Под это дело можно неожиданно и ударить.

Промышленный район города, в принципе, был похож на все прочие города, где бывал Добрынин. Что Сердобск, что Пенза – все одно. Те же самые признаки разрухи и упадка – заброшенные здания, грязные улицы, покосившиеся столбы… Однако так было ровно до того момента, как они вошли в частный сектор. Здесь картины была другая: улицы более-менее выметены и чисты, по крайней мере, не производят впечатления заброшенных; дома по большему счеты обжитые, некоторые даже и строятся, о чем свидетельствовали куча песка, щебня, или кирпича… Да, попадаются захиревшие домики, а то и такие, которые определены местными под разбор – но это наоборот свидетельствовало об активной жизнедеятельности. Словом – жизнь здесь не остановилась, хотя на дозиметре время от времени и возникали цифры до десяти-пятнадцати рентген.

– Ты смотри-ка… – поглядывая вокруг, бормотал Ювелир. – А ведь живут, собаки… И неплохо живут, я вам скажу.

– А чего б не жить, – злобно ухмыльнулся Добрынин. – Щупальца свои, караваны, раскинули… Отовсюду тащат, отовсюду сосут. Не добром – так силой берут. И в логово. Это уже не просто группировка… Это фундамент нового государства. Как в старые времена – кто сильнее, кто больше под себя гребет, никакими средствами не брезгует – тот и поднимается. Быстрее всех и выше всех.

– Так и мы тоже особо в средствах не стесняемся, – пожал плечами Батон. – Траванем полгорода – и никаких моральных мучений. Лично у меня вообще никаких. Я так считаю: есть наши – и есть не наши. И этим все сказано.

И Данил его в этом полностью поддерживал.

Пока шли, он усиленно соображал. Ювелир, конечно, прав. Наверняка каждый житель города знает, где находится главный резервуар. Нарисует схему – этого и достаточно. Но взять рядового бойца, а тем более офицера, было бы заманчивее, они гораздо больше гражданского знают. И самый простой путь – дербанить патруль. А то что у них, возможно, организованы регулярные сеансы связи с комендатурой – так на то синяя жидкость есть. Все пароли и явки сдадут, в том числе и для радиообмена. Остается только прикинуться патрулем и выходить регулярно с докладом. Конечно, есть опасность, что с той стороны спросят что-то специфическое и, не получив правильного ответа, встревожатся… Компенсирует ли эту опасность полученная информация? Как знать…

В результате, так и не решив, кого брать, Данил положился на случай. Кто первый попадется – того и возьмем.

Первым попался патруль. К этому моменту они уже практически миновали кварталы частного сектора, впереди маячила большая автомобильная развязка-кольцо, вокруг стояли уже не одноэтажные, а заброшенные двухэтажные однотипные домики под ржавеющими крышами, с магазинами на первых этажах. И вдруг из-за угла, в сотне шагов впереди, вынырнули и поплыли навстречу огоньки трех фонарей. На короткое время они попали в пятно света, отраженного от витрины – и этого хватило, чтоб опознать трех человек в пятнистых комбинезонах и с оружием наперевес. Батон дернулся было – вероятно от неожиданности – но Добрынин резким шепотом осадил парня:

– Стоять! Не дергаться! Вокруг забросы! Место тихое, темно. Стоим, ждем… Работаем по команде.

Сам, остановившись, заложил руки за спину, расставил ноги и принял грозный начальственный вид. Что говорить он не знал, не знаком был со здешними порядками, и потому надеялся на импровизацию. А может, и говорить-то не придется…


Полминуты – и сблизились.

– Здравия желаю. Капитан Бугров, – козырнул средний, возрастом около сорока, с погонами капитана и знаком «Патруль» на левой стороне груди. Взглянул на темную громаду фигуры, возвышающуюся перед ним – и, видимо, затруднившись с идентификацией звания, сказал: – Извините, товарищ… э-э-э…

– Подполковник Злобунов, – неприветливо вытолкнул Добрынин, сверля его грозным начальственным взглядом.

– … товарищ подполковник. Предъявите, пожалуйста, документы. Комендантский час с восьми вечера. Время – девять. Вы находитесь за пределами периметра. Правила знаете…

– Связь есть с комендатурой? – даже не думая приступать к выполнению команды, так же надменно осведомился «товарищ подполковник».

– Так точно, есть.

И Данил ударил. Врезал точнехонько промеж ног, по самому капитанскому достоинству. Мужика скрутило, он начал заваливаться на бок – и Добрынин тем временем, далеко опережая Батона, отработал второго: довернулся корпусом, выводя ствол висящей поперек живота винтовки на цель, и всадил очередь куда-то в середину груди. Третьего свалил Ювелир, дернув с пояса свой АПС с глушителем. Секунды – и от патруля остались два мертвых тела и немного покалеченное третье, валяющееся на земле и мычащее что-то сквозь зубы.

Оттащив их в подъезд ближайшего дома, трупы скинули в подвал, капитана связали колодой, по рукам и ногам, и Добрынин распечатал бутылочку. Удачно вышло. Капитан, хотя и не был посвящен в высшие секреты группировки, – званием и должностью не вышел – но всю необходимую информацию знал. За восемь лет ничего не изменилось, схема питания была прежней: часть воды уходила на технические нужды, часть – в водонапорную башню, где хранилась и откуда поступала в краны в качестве питьевой. Учитывая, что население города-базы не превышало единовременно двенадцати-пятнадцати тысяч, этого вполне хватало.

Город был разделен на районы. Центральный, ограниченный с запада рекой, с юга, востока и севера железной дорогой, и включавший в себя микрорайоны Алмагул, Центральный, Привокзальный и рынок «Дина», был заселен исключительно бойцами и офицерами группировки и их семьями. Вдоль железной дороги, начиная с севера и окружая центральный район, шли два ряда колючки; между ними – контрольно-следовая полоса, где прогуливается охрана с собачками; через каждые двести метров – вышка. Все ближайшие к колючке дома внутри периметра – не заселены, переоборудованы под огневые позиции. В мирное время пустуют, но в случае угрозы каждый дом можно превратить в неприступную крепость. Это и была та самая База Братства, где находились основные их материальные и людские ресурсы. Казармы, штаб, больница, огромная площадь-плац, склады для хранения богатств группировки, начиная от патронов и ГСМ и заканчивая пищей и тряпками, тренировочные центры, огромный автопарк… да много еще чего! И конечно же – общежития для семейных бойцов и квартиры офицеров. Все это было сосредоточено в центре.

Именно сюда и только сюда подавалась вода. В пределах этих кварталов имели право на проживание люди, так или иначе входящие в группировку. Остальные же, кто не состоял на службе Братства, но пожелавшие оплачивать свою безопасность, селились в других районах, на окраинах или в частном секторе. Например вот в этом, сквозь который только что прошли диверсанты.

Сама станция по забору, очистке и хранению воды находилась в северной части города, на берегу реки. На ее территории и стояла водонапорная башня. Емкость – наверху, на высоте шестого-седьмого этажа. Из охраны – пять-шесть человек постоянного караула, где располагаются – капитану это тоже было не известно. Больше ставить смысла нет, как раз по той самой причине, которую уже озвучивал Батон – людей не напасешься. Подходы удобнее всего со стороны реки – там все заросло тростником и лозой, даже днем нихрена не видно, если кто-то и засядет.

Последнее, что узнал Добрынин – несение дежурств патрулями. В наряд заступали на сутки, в шесть часов вечера. В восемь утра имели право прибыть в комендатуру для отдыха – как правило, это был завтрак и сон до обеда. А могли и не прибыть – и нередко бывало так, что не прибывали, особенно если удавалось ночью прикорнуть… После этого еще шесть часов наряда. К шести вечера – снова прибыть в комендатуру и сдать дежурство следующей смене, написать отчет. Все время несения наряда должны находиться на радиосвязи с комендатурой и незамедлительно отвечать на запросы, которые могут поступить в любое время дня и ночи. Обычно комендатура вызывала редко, не более одного запроса за ночь, а то и вообще молчала до утра. Ходили слухи об изменениях и усилениях – но это с апреля, через пару недель. Пока все штатно. Пароль для нынешнего наряда – «Насиха», отзыв – «Атамбаев». В случае возникновения любых сомнений в ответах патрульного офицера гарнизон поднимался по тревоге.

– Попали, – услыхав это, резюмировал Батон.

– Я бы поспорил, – покачал головой Ювелир. – У нас времени до восьми утра. Тогда будет первая рисковая отсечка. Комендатура наверняка запросит, почему не прибыли на отдых. Узнаем у него, как можно отбазариться, – Серега легонько пнул плавающего в безмятежности капитана по ноге. – Дальше, если все успешно – до шести вечера тишина. И вот сейчас нам и надо решить, когда лезть… Либо этой ночью – либо днем. После шести пропажу патруля обнаружат и начнется веселье.

– Что скажешь, воин? – пнув капитана в ту же ногу, обратился к нему Добрынин. – Задача: незаметно проникнуть на водозабор. Ты бы сам когда полез? И как?..

– Днем, ребята… Я бы – днем… – блаженно улыбаясь, ответил тот. – У вас есть нагрудный знак патрульного офицера. И повязки на руках у бойцов. С этими знаками на станцию можно запросто пройти. Тем более – в скафандре. Офицер в скафандре с нагрудным знаком – это очень серьезно… Это как если сам бы Ежов, комендант гарнизона, с проверкой на объект пожаловал.

– А до водозабора через колючку как пролезть? По реке можно? С реки на берег вход открыт?

– Можно и по реке попробовать. Но если впалят вас – пулеметами с вышек порежут. И на катерах тут же подлетят… А можно и через КПП пройти, «Юг» или «Север». У вас знак патрульного, ребята! И пароли есть. И лучше через северное, потому что от него до водозабора десять минут ходу. У меня вот и карта в кармане есть с маршрутами движения. Всем патрулям выдают.

– Так пароли же для связи… – начал Данил и осекся. Помедлил секунду, соображая… – Атамбаев?..

– Атамбаев, – кивнул капитан. – Это на сегодня пароль конкретно вашей патрульной единицы для связи или прохода на Базу.

– А имеем мы право туда пройти? Или только по внешней территории обязаны гулять?

– Всегда имеете. Иначе как же вы в комендатуру вернетесь?

Диверсанты переглянулись. Человек не только на вопросы отвечает, но еще и содействует, изо всех силы пытается помочь противнику… Ай да синяя жидкость, ай да Юка-Ботаник…

– А какие у вас знаки отличия? Как и где крепятся на унике? – продолжил допрос Данил. – Что вообще Устав говорит? Какие порядки?..

– Знак отличия – большая звездочка, крепится на левом броневом щитке наплечника. Это для майора. Подполковник – две, полковник – три. Тут все как обычно.

– А если нет звездочек на положенном месте? Что тогда? У меня вот нет погона… Ты сам – что подумал, когда на привычном месте его не нашел?

– Ну… тут варианты возможны… – принялся рассуждать капитан. – Я вот лично решил, что ты просто забыл их прикрепить. Да мне-то что… Вижу офицера в скафандре – значит, он в любом случае старше меня по званию. Я-то сам по тыловой линии, а тут – боевой офицер. Конечно сразу под козырек…

Добрынин покивал. Здесь все понятно. Как и в любом армейском сообществе, звание и должность в группировке определяюща. Старший офицер всегда прав, иначе никак. А если офицер старше на два пункта – и того пуще… Приказы не обсуждаются, а выполняются. И лишь только после выполнения их можно оспорить. Рапортом по команде[55].

– А вы бы это… ребят… – глядя невинными глазками, робко сказал капитан. – Вы б развязали меня, что ли… Руки болят уже… А я никому ничего не скажу…

Оставив тело вояки остывать в квартире верхнего этажа, устроили в подъезде быстрый обмен мнениями. Из него Данил почерпнул, что все трое склоняются к варианту самого капитана. Пожалуй, он был действительно наиболее верным. Лезть ночью – дело может выйти тухлое. Неизвестно, где посты – да и вообще, какие там системы охраны. А большая шишка, прибывшая с проверкой на объект – и особенно, если это неожиданно – всегда вызывает у дежурной смены оторопь.

Если нагрудный знак давал такую власть, решили этим и пользоваться. Ночь, город спит. Три человека шагают по улицам и присматривают за порядком. Они здесь – власть. Кто осмелиться вопросы задавать?.. Обойти базу по дуге внешней территории с восточной стороны, добраться до северного КПП, пройти внутрь. Устроить разнос дежурной смене на водозаборе – и под шумок влить отраву. И снова через КПП, только теперь уже южное – назад, к месту отхода.

Неспешно прогуливаясь, посвечивая по сторонам фонарями в поисках нарушителей – если уж играть роль, так полностью вжиться в нее – они двинулись в обход базы. Карта города – подробная, с названиями улиц и микрорайонов – говорила, что идти им километров десять. Часа четыре неспешного хода.

Дошли до маячащей впереди развязки. Миновали. Далее целый квартал шли по проспекту Азаттык – именно так называли эту улицу таблички, прикрепленные к домам. Через километр проспект плавно повернул налево, и диверсанты, сойдя с него, двинулись через промзону к Химпоселку. Дальше по проспекту двигаться нельзя – перегораживая его поперек и соединяясь справа с железной дорогой, впереди виднелась колючка КСП[56].

– Это получается, они весь центр себе отрезали, – поглядывая налево, сказал Ювелир. – Вот развернулись… Когда мы чучмека того ломанули? В двадцать пятом?.. Он тогда вроде бы говорил, что генерал здешний с делами своими разобрался и под себя начал грести. И за восемь лет отгрохать такое… государство!

– Наш генерал с горы тоже смог бы… – с сомнением в голосе сказал Батон.

– Наш генерал сидит на жопе ровно и планов грандиозных не строит, – усмехнулся Добрынин. – Старенький уже. Нет у него ни желания, ни сил имперскими планами морочиться. Дожить бы в тишине… А захотел бы – и Сиплому можно промеж рог вломить. Дизеля нет… отговорки это все. Не верю я, что нельзя ничего придумать.

– А здесь? Думаешь, кто сейчас в Верховных? Все тот же? – спросил Серега. – Молодой?..

Этого Добрынин не знал, а спросить у капитана и не подумал. А ведь в самом деле неясно, в какой должности и звании сейчас Паук. И если он уже Верховный – и тем более, если он стал им еще раньше – то почему же Первая Ударная пришла в Сердобск лишь в тридцать третьем? Ведь Паутиков, возможно, уже обладает властью прислать к Убежищу пару-тройку бригад и сравнять своих обидчиков с землей. Загадка…