Бэтмен. Рыцарь Аркхема

Альфред Пенниуорт поступил на службу к семье Уэйнов задолго до рождения Брюса, и он остался законным опекуном мальчика после убийства его родителей. Он был верным, заботливым и терпеливым, это уж точно, но вот о его прошлом всегда ходили разные слухи.

В детстве Брюс услышал историю, что в молодости Альфред заменил своего отца в качестве мажордома английской королевы, и что он представлял уже четвертое поколение семьи Пенниуортов, занимавшее этот пост, но затем Уэйнам удалось переманить его к себе. Однако никто не смел и предположить, как кто-либо, невзирая на его статус и состояние, вообще мог переманить к себе верного слугу короны.

Другие сплетни связывали Альфреда с британской секретной службой МИ-6 и касались того, как он расправлялся с зарубежными врагами короны. Однако и в этих историях оставался без ответа один простой вопрос. С чего вдруг такому офицеру становиться дворецким?

Давным-давно Брюс Уэйн решил не пытаться разгадать тайны, окружавшие фигуру его самого главного и лучшего друга во всем мире. В конце концов, он пришел к выводу, что после его отца Альфред был самым лучшим человеком из всех, кого он когда-либо знал. И то, кем он был раньше, лишь помогло ему стать тем, кем он являлся сейчас.

И этого было достаточно.



Передатчик Бэтмена завибрировал, пока он разговаривал с Гордоном. Увидев, кто звонит, Темный рыцарь быстро распрощался с комиссаром и ответил на входящий звонок.

Над сенсорным экраном передатчика появилось лицо Альфреда.

– Сэр, – спокойным и размеренным голосом произнес он, – силы полиции сократились до шести сотен человек. Остальные вполне предсказуемо сбежали вместе со своими семьями.

– Это не уважительная причина, Альфред, – возразил Бэтмен, – когда ты – офицер полиции Готэма, весь город становится твоей семьей.

– Это все прекрасно, сэр, и в вашем случае вполне объяснимо, но нужно помнить, что мы с вами говорим о токсине, который переносится по воздуху. С тем же успехом Пугало мог уже выпустить на волю более легкую версию своего творения, чтобы спровоцировать всеобщую панику.

– Это всего лишь спекуляции.

– Разумеется, сэр. Но я присматривал за дорогами, и те офицеры полиции, которых я видел, что ж, они показывали куда больший уровень страха, чем я когда-либо видел. А некоторые из этих людей когда-то сталкивались с Джокером. Это просто не кажется мне логичным, сэр.

– Каждый испытывает страх, Альфред, – возразил Бэтмен, – и я вполне это понимаю.

– Разумеется. Вы создали весь этот образ для того, чтобы нагонять на людей страх.

– Нагонять страх на преступников, – поправил Темный рыцарь, – но если человеку нечего бояться…

– Тогда он превращается в еще одного парня, одетого в костюм летучей мыши, – перебил его Альфред, – вы это пытаетесь мне сказать?

– Вовсе нет, – ответил Бэтмен. Потребовалась целое мгновение, чтобы он продолжил: – Я знаю, что такое страх. Я боролся с ним. Или ты позабыл про колодец?

Странное выражение появилось на лице дворецкого, но только на мгновение. Очень давно, когда Брюсу Уэйну было не больше восьми лет, мальчик провалился в давным-давно позабытый высохший колодец на задворках поместья Уэйнов. Он лежал там, на высохшем дне колодца, потерянный, плачущий, в кромешной темноте. Затем из ниоткуда появились тысячи летучих мышей. Они с криками проносились мимо него, их когти рвали его плоть, пока мальчик беспомощно размахивал руками в отчаянных попытках прикрыть лицо.

Оберегаемый любящими родителями мальчик никогда прежде не испытывал подобного страха. Казалось, что эта пытка длилась целую вечность. Только позже он осознал, что на самом деле все закончилось всего за несколько минут. Затем Томас Уэйн опустил вниз руку, схватил сына и вытащил его на поверхность.

Отец крепко обнял маленького Брюса и пообещал, что пока он рядом, его сын больше никогда не почувствует подобного ужаса. Меньше чем через неделю мальчик уже снова беспечно бегал по поместью, творя свои обычные шалости и проделки и совсем позабыв об осторожности, к которой его пытался приучить Томас Уэйн. Как и всегда, жизнь не стояла на месте.

И все же тот день, те полные ужаса моменты крепко въелись в психику Брюса Уэйна и так никогда и не отпустили его. Может, Бэтмен и появился на свет после того, как его родители были убиты жалким воришкой, но задолго до этого события страх уже изменил направление жизни Брюса.

И он не собирался позволять страху уничтожить любимый им город.

– Я помню, сэр… – ответил Альфред, – этот день я никогда не забуду. Но я думал, что вы…

– Я никогда ничего не забываю, Альфред. Это мое проклятье. Но я также не забыл и то, как мой отец в ту ночь сидел рядом со мной в библиотеке. Горел камин, и самозабвенно пляшущие лепестки пламени завораживали меня своей красотой.

Альфред кивнул, но ничего не сказал.

– Отец научил меня, что страх иррационален. В реальности его не существует. Когда страх начинает охватывать тебя, нужно напомнить себе, что это всего лишь галлюцинация. И, как и в случае с любой галлюцинацией, тебе нужно взглянуть сквозь нее и разобраться с тем, что действительно является настоящим и осязаемым. Он сказал, что стоит только понять разницу между тем, что существует в реальности, и тем, что существует только у тебя в голове, и ты тут же сможешь понять, как развеять иллюзию и принять реальность. Он объяснял, что эту разницу очень легко проглядеть, и тогда-то ты и теряешься в собственных страхах.

– К сожалению, сэр, – заметил Альфред, – далеко не всем в Готэме посчастливилось получить мудрый совет вашего отца.

– Я знаю. Я вижу это каждую ночь. Этот город подпитывает страх даже без участия злодеев наподобие Пугала. Но, как сказал мой отец, работа Уэйнов в том и заключается, чтобы помогать тем, кому не повезло. Помогать им понять, как лучше всего справиться с тем, что пугает их больше всего. И видит Бог, Альфред, я пытался, и я не собираюсь останавливаться…

– Мне кажется, сэр, что сейчас я услышу «но».

– Да, и достаточно веское. Пугало целиком и полностью посвящен страху, но он порождает не галлюцинации, по крайней мере, не в традиционном смысле. Его химикаты просачиваются в подсознание. Они находят слабости людей и пользуются ими. Потому что это – химикаты, и они настолько реальны, насколько это вообще возможно, и их практически нереально остановить.

– Так что, у вас есть план, как можно достичь невозможного?

– Нет… – ответил Брюс. – И может быть. Ты же знаешь, я уже боролся с Пугалом прежде, когда оказался заперт в Лечебнице «Аркхем». Пугало даже не сражался во всю силу, а я все равно едва не поддался ему.

– Это больше похоже на «Нет», чем на «Может быть».

– Согласен. Но «может быть» исходит из моего осознания того факта, что Пугало по-прежнему не обрел всей своей силы.

– И откуда мы это знаем?

– Потому что в противном случае он выпустил бы токсин страха в тот же момент, в какой он закончил озвучивать свою угрозу. А раз он этого не сделал, значит, ему было нужно время на производство и распространение своего газа. И потом, зачем ему вообще предупреждать целый город о своих планах? – Бэтмен задумался, затем продолжил: – Этому есть лишь одно разумное объяснение. Ему не хватает токсина, чтобы эффективно манипулировать шестью целыми тремя десятыми миллионов людей. Он хотел, чтобы население Готэма сократилось до чисто символического, потому что только с таким количеством народа он готов работать.


– То есть он ограничен тем производственным процессом, который он использует для создания своего токсина…

– И он не хочет афишировать тот факт, что даже если он и преуспеет сейчас, он никогда не сможет справиться с целым городом. А его неудача вдохнет уверенность в его врагов, включая тех из нас, кто по-прежнему готов бороться до последнего. А надежда – это последнее, что ему нужно.

– Что ж, сэр, теперь, когда вы это знаете, вы находитесь в куда лучшей позиции для сопротивления ему. К тому же, как вы и сказали, вы уже сражались с ним и побеждали прежде.

– Я знаю. Но у каждого есть страхи, которые Пугало может использовать. Даже у меня.

– У вас есть страхи, сэр? Я думал, вы побороли их все до единого давным-давно. – Что-то в голосе Альфреда подсказало Бэтмену, что его дворецкий не верит в это.

– Нет, вовсе нет, – признался он. – Я могу знать, в чем заключается мой страх. Но если Пугало заглянет внутрь меня и вытащит этот страх наружу, я не уверен, что смогу с ним справиться.

– И что же это за страх?

Бэтмен замялся с ответом. Для этого требовалось воскресить в памяти одну из величайших агоний его жизни.

– Если ты помнишь, в ту ночь мои родители хотели пойти в оперу. Это я настоял на кино. С тех пор не прошло еще ни единого дня, когда я не задавался бы вопросом. Если бы я не стал настаивать на своем желании и послушался их, были бы мои родители живы сегодня? Вот в чем заключается мой страх, Альфред. Что моих родителей убил мой собственный эгоизм. И от этого страха мне никуда не деться.

Бэтмен внезапно отключил передатчик и закрыл глаза. Он чувствовал, как начинает возвращаться его гнев. «Чертова кровь Джокера». Мысли о родителях и его роли в их смерти заставляли Брюса терять контроль над собой.

Его отец однажды сказал, что когда ты поддаешься гневу, ты теряешь способность мыслить рационально, а иррациональная жизнь обречена на провал. Томас Уэйн показал ему, как нужно гасить свой гнев. Как возвращать контроль над эмоциями. Как противостоять примитивным позывам. Дыхание медленно возвращалось в норму. Пульс замедлялся.

Но по мере того как кровь Джокера пускала корни в его теле, Бэтмен знал, что сохранять контроль и дальше будет чертовски тяжелой задачей.





14




Машина Джеймса Гордона пересекла мост и остановилась перед чересчур знакомой яркой полицейской лентой, окружавшей большой двор, на котором располагался заводской комплекс «Эйс Кемикалс». Билл МакКин попытался было открыть комиссару дверь, но Гордон остановил его взмахом руки.

– Билл, сколько раз мне повторять тебе, что я и сам в состоянии открыть собственную дверь?

– Просто делаю свою работу, сэр.

– Я знаю, – ответил Гордон, – но вот этого конкретного жеста мне не нужно.

Вокруг трех передних зданий собралось около двадцати полицейских. Гордон прикинул, что для того, чтобы выполнить это задание должным образом, ему потребуется как минимум сто пятьдесят человек, но ему и так пришлось изрядно поднапрячься, чтобы получить эту двадцатку, так что он был благодарен им за присутствие.

Возле одной из спешно установленных баррикад стоял капитан Нолан из шестого участка и проверял своих людей по телефону. Джордж Нолан рисковал своей жизнью как минимум с десяток раз, прежде чем Гордон повысил его до капитана, и комиссар готов был поставить свою годовую зарплату на то, что Нолан окажется среди преданных офицеров, которые останутся в городе до конца, в то время как многие другие свалят куда подальше.

– Комиссар, – поприветствовал его Нолан, – похоже, дерьмо снова упало на вентилятор. Этот сраный город хоть когда-нибудь даст нам передохнуть? – Нолан родился и вырос на Парк-Роу и никогда не пытался скрыть своего хулиганского происхождения. Его словарный запас оставался таким же грубым и неотесанным, как и в тот день пятнадцать лет назад, когда Нолан поступил на службу в полицию.

Гордон рассмеялся:

– Джордж, да я готов отдать половину своей пенсии, чтобы посмотреть на такое зрелище, но боюсь, что исполняющий желания джинн просто поднимет нас на смех за такое желание. Итак, – добавил он, кивая в сторону химического завода, – что нам известно?

Нолан пожал плечами, и Гордон подумал, что ответа точнее этой ночью он может и не получить. Но капитан продолжил:

– Мы знаем, что нам не хватает людей, чтобы остановить вымазанную в жире свинью на сельской ярмарке, что уж говорить об одному богу известно скольких вооруженных убийцах, которые скрываются внутри этого комплекса. Я надеялся, у вас есть план, сэр.

– У меня нет, но я молюсь, чтобы у него был, – произнес Гордон, наблюдая за блестящим черным автомобилем, который пересек мост и остановился прямо перед ними, его двигатели отключились с пронзительным визгом. Мгновение спустя водительская дверца распахнулась, и Бэтмен выбрался наружу. Дверца закрылась за его спиной, и бэтмобиль автоматически включил свою электрошоковую систему защиты, призванную отпугивать любых агрессоров, что были настолько тупыми, раз решили сунуться к машине Темного рыцаря.

Сам Бэтмен был одет не так, как раньше. Он частенько подгонял свою броню под те испытания, которые поджидали его впереди.

– Изнутри что-нибудь слышно? – спросил Бэтмен у Гордона.

– Нет, ничего. Весь завод полностью опечатан изнутри, нет ни одной двери, ни одной погрузочной платформы, которую можно было бы открыть снаружи. Из того, что нам удалось выяснить, и судя по количеству машин на стоянке, мы полагаем, что внутри заперто небольшое число рабочих. Мы попытались связаться с ними, но ответа не получили. Надежд мы не строим.

– Мои сенсоры считывают тепловые сигналы.

– Мы тоже их видим, Бэтмен. Но на настоящий момент мы не знаем, кому они принадлежат, рабочим или людям Пугала. А с учетом количества строений в комплексе, определить точное местонахождение очень сложно. Нам необходимо подобраться поближе.

– Нет, – резко ответил Бэтмен, – отведи своих людей назад. Если рабочие еще живы, я их найду. – После паузы он добавил: – А когда я их найду, будем надеяться, они смогут сказать нам, что задумал Пугало.

Внезапно зазвонил служебный телефон Гордона, и комиссар снял трубку.

– Гордон слушает.

Он замолчал, выслушивая звонившего, и Бэтмен заметил, как глаза комиссара на мгновение округлились. Что-то удивило Гордона, но он был слишком большим профессионалом, потому не показывал свои чувства слишком долго.