Бестиарий

* * *


«Я слышал твой голос. Мне кажется, ты хороший человек. Тебе нельзя было там находиться, поэтому я забрал тебя оттуда».

– Но… если я хороший человек, почему ты меня не отпустишь?

«Если всё будет хорошо, отпущу».

– И как мне, по-твоему, надо себя вести?

«Как хочешь. Будь собой».

– Но ты запретил мне убегать.

«Больше не запрещаю».

– Почему? – обескураженно спросила Саша.

«Потому что запреты и рамки не имеют силы и смысла».

– Если я сейчас встану и уйду, ты меня выпустишь?

«Нет. На улице холодно. Куда идти, ты не знаешь. Зачем мне тебя отпускать на верную смерть?»

Она совершенно его не понимала.

– Почему ты ушёл сюда? – спросила она.

«Почему бы и нет?»

– Как тебе удалось меня оттуда вытащить?

«Просто…»

Он поднялся со скамейки, девушка вжалась в стену. Но он встал для того, чтобы снова приготовить мясо. На сей раз это оказалась гусятина.

Когда свет упал на его лицо, Саша поняла, что глаза у него спокойные, невероятно светлые, и что-то в них было… то ли погасшее, то ли уснувшее. Будто не человек, а тень человека. Так выглядит некогда помпезное здание, храм в античном стиле, превратившийся в развалины. Окаменевший за десять тысяч лет египетский сфинкс, созерцающий время.

«Выглядит грязным, но от него приятно пахнет», – продолжала анализировать Саша.

«Ему в районе тридцати лет…»

Заметив, что Саша напряженно его разглядывает, он, в свою очередь, начал рассматривать ее. И неожиданно улыбнулся. Зубы, как и предполагалось, у него были белыми. Улыбка и то, как она светилась в его глазах, сделала его похожим на мультяшного печального лешего.

Затем он посмотрел на её руку. Он смотрел на неё долго, так что Саша не выдержала, покраснела и спрятала её за спину.

Чудище продолжило свою готовку. Потом он снова повернулся и осторожно протянул к ней ладонь.

«Это плохо», – подумала Саша. Она затравленно протянула ему руку, чтобы на всякий случай не сердить его. Дикарь поднес к носу ее ладонь, внимательно рассмотрел и погладил.

Саша резко вырвала у него ладонь из руки и попятилась.

– Ещё раз так сделаешь, я сожгу тут всё к чертям.

«Прости. Я давно не видел чистых женских рук».

– Ты бы видел, если бы выбрался отсюда и жил где-нибудь среди людей.

«Мне нельзя жить среди них».

– Почему? Потому что ты…

«Потому что я обязан находиться тут».

– Кто так сказал?

Какое-то время он не отвечал.

«Я пытаюсь заставить себя отпустить тебя…»

Вот что он сказал неожиданно.


– Что тебе мешает? – спросила Саша.

На сей раз вместо ответа он посмотрел на нее, потом на книгу, а затем взял ее в руки, раскрыл и глубоким, мягким голосом заговорил:

– Vos sereis, dama, sentida

E la mas bella que vi,

Aunque no querais, querida

De muchos, e mas de mi.





Он попадал в ритм и читал с выражением. Он понимал то, что читал, идеально выполняя замысел поэта в строках.

Саша почувствовала озноб в районе лопаток, когда он грустно, но очень красиво, тихо запел:

– En vuestro sera poder

Nunca ser enamorada:

Mas no ser о ser amada,

Es en ajeno querer.

Vuestra beldad escogida

Causa que seais asi

No queriendo, bien querida

De muchos, e mas de mi.





– Н-невероятно красиво, – оценила Саша. – Но я всё равно не понимаю тебя.

Она любила людей, в каждом сразу видела личность, и у нее была натура исследователя, а мозг хватался за любую интересную загадку. Эта загадка – загадка разума и личности – предстала перед ней, и теперь, забыв о том, что она в опасности, Саша, хмурясь, смотрела на него, разборчиво изучая руки, лицо, мимику Видимо, не привыкший к такому вниманию, дикарь внимательнее, пронзительнее посмотрел на нее. Он подошел к Саше ближе и коснулся ее щеки.

Прикосновение было приятным, осторожным и невесомым. Её сердце заколотилось:

– Я же сказала так не делать!

«Я отвратителен?»

Саша хотела было, искренне, сказать «да», но поняла, что это всё же будет неправдой. Он вёл себя бережно, у него был красивый голос и, наконец, он спас ей жизнь. Может, он и сумасшедший, но у него не злое сердце – так подумала Саша.

– Нет. Просто ты нарушаешь моё личное пространство, и мне это не нравится.

«Это неправда».

Теперь Саша пришла в ужас, потому что её слова и впрямь являлись ложью. Ей нравилось его прикосновение. И в первый раз, когда он взял её за руку, она испугалась не этого жеста, а собственной реакции. Она покачала головой:

– Перестань, это же ничего не значит… Я не хочу… Он очень-очень внимательно смотрел на неё.

«И снова… мои извинения. Я прямолинеен. Я привык быть только с собой. А с собой я ужасно честен. Видимо, я излишне честен и с другими. Но скажи мне, разве существует лишняя честность?»

«Он безумец или… кто?» – дрожа, Саша смотрела на него.

– Если ты честен, то как твоё имя?

– Vincent El Viento, – он вытащил из-под старой, длинной, серой рубахи камень на веревке. На камне были нацарапаны инициалы.

– Почему не говоришь вслух на русском?

«Не имею права», – ответил он жестами.

Но чтобы показать ей инициалы, ему пришлось к ней приблизиться. Саша смутилась и поскорее сделала шаг в сторону, но он, похоже, ничего не заметил. В глазах его была печаль.