Бестиарий

– Почему ты спросила?

– Подумала про заведующего. Он не причастен к похищениям, я почти уверена, но он всё-таки та еще тварь. Ведь он догадывался, подспудно знал… Потом я задумалась и вот пришла к вопросу. В чём разница между дзэном и безразличием? Почему ты так на меня смотришь?

– Ты сейчас очень красива, – заметил он почти бесстрастно, не отводя от нее внимательного взора.

Она возмущенно сдвинула брови, захотела выпалить что-то эмоциональное, но осеклась, угадав, что он – искренен. Не понимая его, она только плечами пожала, испытывая острое желание спрятаться от пристального внимания в свою сторону. Саше было немного не по себе. Словно он видел в ней не человека, а скульптуру, которая принадлежит ему, и это – гордость его коллекции. Словно она неодушевленный предмет, ведь он не замечал сейчас, что выглядит на самом деле Саша просто ужасно – бледная, растрепанная, помада смазалась, под нижними веками тени от туши, которую она случайно задела рукой, по инерции потирая глаз.

– Отличие между безумием и мудростью всегда в наличии самоконтроля. Представь, что с нами рядом сидят двое. Один проповедует дзен, а другой – безразличие. Если кому-то тут понадобится помощь, первый поможет человеку немедленно, спокойно, бесстрастно и ничего не желая взамен, принимая ситуацию, как есть. Он знает, что он делает и почему. Просто при этом отключил важность и мыслит согласно своей вере и кредо. Он к этому шел, он вырастил в себе бесстрастную любовь к миру. Второй же, проповедующий безразличие, закрылся от мира и съел сам себя. Самопереварился. У него ничего нет, кроме «мне безразлично». Ни глубины, ни изюминки, ни характера. Ничего. И в этом вся разница. Один содержит в себе бескрайность, а у второго эмоциональный диапазон мухи-дрозофилы.

Он сказал ей это с охотой, и Саша неожиданно ощутила, что впервые за долгое время способна слушать его с неподдельным интересом. Только это никак не укладывалось в то, что он продолжал ее инстинктивно раздражать, это противоречило самой его личности. Она мрачно задумалась.

– Ты сейчас серьезно? – негромко спросила она и требовательно посмотрела ему в глаза. – Скажи мне.

– Я не шутил.

Это было правдой, Кристиан не умел так лгать.

– Кто тебя… воспитал? Ведь ты просто не способен всё это почувствовать и научиться самостоятельно.

Кристиан поймал себя на том, что хочет ей ответить. На долю секунды ему захотелось стать впервые откровенным за долгое время, первым человеком, который слушает его всерьез.

– Ты забываешься, – пробормотал он, отводя взор. – Никаких личных вопросов.

– Постой, но мне в кои-то веке нравится тебя слушать. Я просто не понимаю, как возможно, что… такие мысли водятся в твоей голове. Это – фантастическое несоответствие!

– Вижу, ты немного отдохнула. Пойдем, я расскажу, что еще узнал в кабинете врача.

Тон его стал строг и Саша, презрительно фыркнув, закатила глаза.

– Я увидел едва заметные горизонтальные царапины посередине стола перед креслом. Стол лакирован не качественно, и следы на нём оставить легко. Впервые встречаю подобную закостенелую неосторожность. Я приложил к ним ладонь, когда говорил с врачом, опираясь на полированную поверхность, и успел снять скотчем частички белого вещества, оставшегося в них. Но по местам все расставила, конечно, кредитка.

– Разумеется, это же каждому станет очевидно, – когда детектив кивнул, Саша прищурилась: – Сарказм.

Кристиан неожиданно улыбнулся:

– У тебя очень красивая манера уравновешивать недалекость колким чувством юмора, мне нравится. Потертая с одного края кредитная карточка говорит о том, что ее использовали для измельчения чего-то. Вера выяснит, чего именно. К ней мы заедем позже. А теперь о главном, – он сел в машину, дождался, когда рядом устроится Саша. – Я насильно запихал тебя в клинику, и мне пришлось заключить с врачами некоторую договоренность. Тебе не должны были давать сильные лекарства и как-либо калечить. Но по странной причине однажды тебя запихали в подвал и стерли память. Вероятно, то, что ты помнишь, как слендермена – символ подсознания, пытающийся намекнуть на запертый уголок в твоей памяти.

Саша почувствовала, как мурашки появились у нее на затылке.

– То есть, похититель – один из нынешнего персонала! Он в больнице… И его работу покрывают.

– Если это так, то причем тут окровавленные лилии, спрашивается? – хмуро спросил Кристиан. – Каков мотив похищений? Куда деваются люди, которых так и не смогли найти?

Саша подавленно замолчала.

– И ко всему этому добавляются наркотики. Хотя они не причастны к делу, – наконец, добавила она. – Одни вопросы…

– Не делай скоропалительных выводов. Найденные вещества о многом говорят. Я буду отталкиваться от того, какие результаты получит Вера.

– Ну, допустим. А белое пятно в машине?

– Скорее всего, сперма. А шевроле принадлежит его женщине.

– По логике вещей, у заведующего не должно быть любовницы. Он не бисексуал, а именно гей.

– Автомобилем владеет властная, высокая, знающая себе цену, женщина, и она – моложе его, – Кристиан одной рукой, пока вел машину, открыл на своем телефоне фотоальбом и отдал девушке.

– Каблуки? – предположила она, глядя на вмятину под пассажирским креслом. – Может, это его любовник так одевается, – но тут же себя перебила: – Нет, он должен быть сильной личностью, типичный «настоящий мужчина». Значит, действительно, женщина. Если остался такой след, наш доктор регулярно подвозит ее, забирает откуда-то сразу после работы, возможно. Так ты сделал вывод, что они живут вместе. Только я теперь ничего не понимаю. Он делит квартиру и с мужчиной, и с женщиной?

– Сексуальные меньшинства в нашей стране ненавидят или молча презирают. Общаясь с ней, он может создавать видимость нормальной личной жизни, но это – снова лишь гипотеза, – ответил Кристиан.

– Ты упомянул, что надавил на рычаг. Поясни конкретнее?

– Если он кого-то боится и если он понял, что мы были в больнице не только для того, чтобы отыскать пропавшую девушку, то он знает, кому об этом сказать. А я оставил на столе у него визитку с данными агентства Виолы Соболь.

– Кристиан, но это мы…

– Да. Через мейл они выйдут на ИП и… его хозяина. Как и планировалось.

Саша округлила глаза:

– Ты спятил! Я не…

– Надавить на рычаг и спровоцировать – самый быстрый способ узнать, кто стоит за интересной тебе ситуацией.


– Почему ты не сделал этого раньше?

– Потому, что я не был уверен в том, насколько сильно и как именно больница связана с пропажами людей. Мне потребовалась разведка. И туда попала ты. А сейчас поедем и пообщаемся с одной из тех женщин, что нашлась.

– Я не умею общаться с людьми и работаю с тобой отнюдь не потому, что коммуникации – моя сильная сторона, – резко сказала Саша. – Встречаясь с человеком, я моментально подстраиваюсь под него, планируя линию поведения, это заставляет меня затрачивать большое количество сил. После одной такой беседы я могу полчаса в себя приходить.

– Справедливо, – ответил Кристиан, но остался непреклонен. – Тогда считай мою просьбу экспериментом. Ты обаятельная, Александра, а это – эффективный рычаг воздействия. Кстати, пока ты была на испытательном сроке, гонорар тебе не полагался. И теперь тоже. Официально – ты только моя сестра. И со вчерашнего дня мы с тобой в отпуске.

– Что-то не похоже на отпуск.

– Несущественные мелочи.



Сила является расстоянием между желанием и действием. Я знаю, как из больницы ухитрилась сбежать моя помощница. В качестве дикого зверя она сильна, но слаба, как человек.

Раздражала ее любознательность в отношении меня. Она не задаст лишнего вопроса, но, чтобы узнать от кого-либо необходимую информацию, этому существу не обязательно расспрашивать его. Пытается найти мое слабое место. Надеюсь, она проживет дольше остальных моих сотрудников.

Я пока еще не представлял, где именно прячется Карро…

Вы видели такое не раз. Лицо одержимца неуловимо меняется, он становится сам себе чужим, впадает в истерику, не владеет собой или с каменной мимикой предпринимает невозможные, страшные и неожиданные действия. Тот, кто еще недавно казался вам милым, совершает подлость, будто это – в порядке вещей. Говорите себе: оказывается, я плохо знал его. Но куда интереснее, что в моменты этой жуткой откровенности выходит демон. И если вам по несчастливому стечению обстоятельств хорошо известно, как ловить их, вы понимаете, что они невозможно вещественны.





* * *


Саша вошла в квартирку. Ей открыла худенькая, большеглазая старушка, которая при ярком свете электрической лампы оказалась сорокалетней женщиной с пепельноседыми, кое-как собранными в пучок, волосами. Кристиан действует примерно одинаково на всех представительниц прекрасного пола, даже если они сломаны. В глазах женщины также на мгновение загорелся огонек восхищения, испуга и удивления. Потом остались лишь испуг и настороженность:

– Вы из газеты?

– Да, – подтвердил Кристиан. – Это моя помощница. Можно войти?

Женщина посторонилась, впуская гостей. Дома у нее было чисто и почти уютно, но пусто до внутреннего щемящего озноба.

Кристиан начал задавать ей вопросы, на сей раз позволив Саше изучать мимику женщины и иногда самостоятельно спрашивать что-нибудь.

Из их небольшого похода выяснилось, что, как минимум, две похищенные после смерти их ребенка страдали бесплодием. Они ничего не помнили и знали большую часть своей жизни со слов знакомых. Память так и не вернулась к ним даже намеками.

В основном, Саша молчала, делая записи в блокноте. Кристиан заметил, что она пишет много, долго и сосредоточенно.

«Ей сломали волю. Она верит каждому нашему слову. Кажется, абсолютно наивна и может отдать кому угодно все. Хорошо, что за ней присматривает неплохая медсестра. Я не понимаю, что это за промывка мозгов, и какой в ней смысл. Она кажется совершенно потухшей. В ней ничего не осталось, кроме полной покорности обстоятельствам и безразличия».



Карро плодит детишек. Но Александра права – какой во всём этом смысл?



При встрече с той женщиной они не узнали, казалось бы, ничего нового. Саша была подавлена своей ошибкой в анализе портрета преступника. Она упорно ломала голову над тем, каким образом к нынешним выводам прибавить лилии. Чертовы белые цветы резко выходили за все рамки портрета, не вписывались в психологические границы, казались аляповато-неуместными, лишними, словно они возникли из ниоткуда. В ее блокноте несколько раз жирно был обведен список:

– Они все бесплодны,

– Они все лишены воли и памяти,

– Куда деваются остальные пропавшие?

– Зачем они присылают лилии? Это способ с кем-то переговариваться? Шифр?

– Следы насилия отсутствуют.

– Почему именно слендермен?

– Кого боится заведующий?

Будучи в этом заторможенном состоянии, недоумевающая от того, почему Кристиан не распекает ее за ошибку, она поехала с Фишером к моргу, где работала Вера.

В криминалистическую лабораторию вошла Саша, подталкиваемая своим шефом, который решил заглянуть туда позднее. Впихнув в помещение помощницу, он куда-то исчез, как обычно, не пожелав давать объяснений.

Саша встретилась с Верой взглядом, и ее лицо озарилось слабой, смущенной улыбкой:

– Я пыталась его отговорить, но он заявил, что если с вами пообщаюсь я, то вы ему поможете.