Белое на черном
Часть 13 из 19 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Но в первый раз настоящий, живой танец я увидел в северной русской больнице. Настоящий танец, испанский танец.
* * *
Мы прощались. Лолите надо было уезжать.
– Я найду тебя, мальчик. Обязательно напишу тебе, жди.
Она обещала писать, я не верил, в очередной раз не верил.
– Ты не сможешь найти меня. Я не знаю даже, в какой детдом меня отвезут.
Я не верил.
Через пару лет мне пришло письмо. Обычное письмо. Первое письмо в моей жизни. В письме – красивая открытка. На открытке – танцующая испанка в разноцветном платье. Платье на открытке было расшито цветными нитками. Таких открыток в России не выпускали.
Письмо мне дала воспитательница. Положила передо мной раскрытый конверт. Села напротив.
– Рубен. Мне надо с тобой серьезно поговорить. Я прочитала письмо. Там нет ничего опасного. Пока нет. Надеюсь, ты понимаешь, что написать ответ ты не сможешь. Испания – капиталистическая страна. Переписываться с капиталистическими странами не рекомендуется. Каждый иностранец может оказаться шпионом. Ты умный мальчик и должен понимать, что администрация детдома не вправе подвергать тебя такому риску.
Забрала конверт, ушла.
Я долго рассматривал открытку, затем спрятал ее в учебник математики.
Наутро в учебнике открытки не оказалось.
Taken: , 1
Псих
Детский дом. Правильное место. Если попал в детдом – тебе повезло. Закончишь школу, вернешься домой другим человеком, совсем другим. В кармане аттестат зрелости, впереди – целая жизнь. Вся жизнь впереди. Ноги нет или руки – ерунда. Вон сосед дядя Петя с войны пришел без ног, и ничего, живет. Жена у него красавица, дочка в институте иностранные языки изучает, грамотная. Все путем у дяди Пети, дядю Петю война жизни научила, тебя детдом.
Приедешь домой, выпьете с отцом по двести пятьдесят грамм на душу, закурите. Отец все поймет, сам в армии служил, знает, что почем в этой жизни. Только мама будет плакать. Это плохо. Когда женщины плачут, всегда плохо. Не плачь, мама, все у меня будет хорошо, все как у людей. Не хуже, чем у дяди Пети.
Детдом – не просто интернат. Это еще и школа. Хорошая школа, и учителя хорошие. Умные книжки, трехразовое питание. Хорошее место – детдом. Друзья хорошие. Настоящие друзья, на всю жизнь.
* * *
В детдом привезли новенького. Ходячий, ДЦП. Детский церебральный паралич. У меня тоже детский церебральный паралич, но у новенького все было более или менее в порядке. Неровная походка, руки расставлены в стороны. Лицо дергается в постоянной попытке сдержать слюну. Умный или дурак, по лицу не определить. Новенький, загадка. Новенький всегда загадка, всегда развлечение.
В детдоме есть смешной обычай. Когда больной ДЦП задумается сильно или сконцентрируется на чем-либо, нужно подойти к нему незаметно и крикнуть в ухо. Человек дернется резко, если не успеет опомниться сразу, может и со стула упасть. Если просто дернется и выронит из рук ручку, то смешно не сильно. Лучше всего подкараулить его, когда он чай горячий пьет или вино. С вином смешнее всего. Чаю ему, может, еще нальют, а с вином такие штуки не проходят. Сам виноват, не уследил, расслабился.
Я знал за собой такую слабость – вздрагивать от резкого хлопка или крика, поэтому всегда в незнакомой обстановке старался занять выгодную позицию, в угол спрятаться или под стол залезть. Предусмотрительность – норма. А как же? Детдом.
Новенький зашел в комнату свободно, слишком свободно. Снял рюкзак, рухнул на ближайшую кровать. Ноги в сторону двери, рука привычно ищет в кармане платок. Достал платок, отер несуществующие слюни.
Вдруг ввалились все разом, захохотали. Друзья, будущие друзья.
– Ты че, новенький? А почему на мою койку лег?
– П-подожди. Сейчас встану. ДЦП.
Слово «ДЦП» произносится четко, со смыслом. Понятно, что человек не шутит. Плохо ему, человеку, вот и упал на кровать.
– Да ты вставай, не лежи. Уроки кончились. Сейчас хавать будем. Чаю хочешь?
Налили полную кружку чая, не пожалели. И сахару бухнули от души. Сразу видно – хорошие ребята. Приняли, значит, в свои. Собрал волю в кулак, сел, потихоньку встал, пересел на стул. Поднял двумя руками металлическую горячую еще кружку, попытался отхлебнуть.
– Па!!!! – очень громко, слишком громко крикнул ему в ухо мальчишка на костылях.
Упал. Рука автоматически отбросила горячую кружку от себя в сторону обидчика. Не попал. Если бы в глаз! Мечтать не вредно. Выигрыш в лотерею бывает редко. Кружка врезалась в висок скотине. Максимум синяк останется, не больше. Минута. Только минута. Всего лишь минута, пока они дружно гогочут.
Раз, два, три…
Вспомни, что ты читал про Кассиуса Клея, или Мохаммеда Али, – это не важно. Они еще не знают. Они и представить себе не могут, что там, в Чувашии, ты – чемпион города по боксу среди здоровых. «Среди здоровых» – титул, которым ты наградил себя сам. Все остальные титулы – наоборот, ограничивают. Чемпион мира среди здоровых – звучит как личное оскорбление. Но ты никого не оскорблял. Судья не мог придраться. Слюна течет из-под шлема – так это от ярости. Руки дрожат, ноги приплясывают – это тактика тренера. Быть всегда в образе. В образе. Постоянно играть здорового. Косить под. На самом деле ты уже знал, что здоровые не всегда здоровы. Что они лишь иногда напрягаются для решения конкретных задач. А ты напряжен всегда. Тебе все равно, бить с левой или с правой, руки не работают. Но если надо, если очень надо, тогда можно напрячься, через боль, нервное напряжение и отвращение к повышенному слюноотделению. Тогда – можно. Тогда – все можно. Можно все, и никто не запретит. Тогда – точный удар в шлем противника. Нормальный удар. Как всегда. Как всю жизнь. Обычное дело. Никто ведь не аплодирует, когда ты застегиваешь ширинку. Они застегивают ширинку каждый день, им не дают за это ордена. И мэр города не пожимает руку на официальном приеме.
Четыре, пять, шесть…
Надо вставать. Мокрая рубашка и обожженное кипятком плечо – ерунда. Могло быть и хуже. Все могло быть. Могли навалиться ночью, накрыть покрывалом и бить. Просто так, потому что новенький. Чтобы знал свое место. Или броситься на тебя всем скопом, в открытую. Это всегда лучше, когда в открытую. Впрочем, еще не вечер, ночь наступит, будут бить. Поэтому надо вставать, срочно вставать. Быть сильным и жестоким. Не хочется драться, совсем не хочется, но надо.
Встал. Странно, они еще смеются. Они не поняли. Быстро огляделся. Подошел к мальчику, который крикнул в ухо. Маленький мальчик, младше его на пару лет, щуплый, на костылях. Зачем же он тогда? Странно. Ударил, мальчик упал, костыли отлетели. Начал бить. Бить долго не дали, навалились со спины, разняли.
– Ты чего? Он же пошутил! Шуток не понимаешь?
– П-п-понимаю.
Черт! Заикание приходит в самый неподходящий момент. Теперь подумают, что испугался.
Отпустили. Опять встал. Медленно встал и пошел в сторону лежащего на полу. Надо бить. Бить долго, тогда поверят, что ты серьезно, тогда примут как человека.
– Ты куда? Не надо, хватит.
Перед ним встал парень, с виду здоровый, вроде ровесник. Инвалидность сразу не определишь. Кажется, когда подходил, слегка подволакивал ногу.
– Хватит, успокойся. Меня Хамид зовут.
Примерился к Хамиду. Так, сначала в челюсть, упадет. Затем можно навалиться всем телом и долго бить. Долго не дадут, вмешаются, конечно. Потом придется драться со всеми сразу. Что ж, начнем.
Хамид все понял сразу. Отступил на шаг, улыбнулся.
– Ты что, псих? Теперь меня будешь бить? Я-то что тебе сделал? Колька пошутил, просто пошутил, ты его ударил. Всё, в расчете. Хватит.
– Хорошо. Хватит. Ночью убью. Или он меня.
Хамид улыбнулся еще раз.
– Книжек про тюрьму начитался? Здесь не тюрьма. Это детдом. Просто детдом. Никто никого не убивает. И дерутся редко. Понял? Колька просто пошутил. Садись лучше чай пить.
– Я уже напился.
Хамид молодец. Сразу видно, парень башковитый и в детдоме не первый день.
– А вина выпьешь?
– У меня три рубля.
– Еще деньги есть?
– Тебе сразу все отдавать?
– Не сердись, я пошутил.
Губы задрожали, голова немного дернулась в сторону.
Хамид понял, все понял.
– Не надо. Не заводись. Твои деньги – это твои деньги. Никто не отберет. И воруют редко. Тебя как зовут?
– Алексей.
– Леха, значит?
– Алексей.
Алексей сделал шаг вперед. Все-таки придется драться.
– Хорошо, ты – Алексей. Но ведь можно и Лехой называть? Какая разница? Это же не обидно. Дай руку.
Пожали руки.
– Пожрать привез?
Алексей улыбнулся, взял с кровати тяжелый рюкзак, бросил на стол. Дернул тесемки, рюкзак распался. Выложил содержимое, достал со дна рюкзака две пятикилограммовые гантели. Отошел, сел на кровать.
* * *
Мы прощались. Лолите надо было уезжать.
– Я найду тебя, мальчик. Обязательно напишу тебе, жди.
Она обещала писать, я не верил, в очередной раз не верил.
– Ты не сможешь найти меня. Я не знаю даже, в какой детдом меня отвезут.
Я не верил.
Через пару лет мне пришло письмо. Обычное письмо. Первое письмо в моей жизни. В письме – красивая открытка. На открытке – танцующая испанка в разноцветном платье. Платье на открытке было расшито цветными нитками. Таких открыток в России не выпускали.
Письмо мне дала воспитательница. Положила передо мной раскрытый конверт. Села напротив.
– Рубен. Мне надо с тобой серьезно поговорить. Я прочитала письмо. Там нет ничего опасного. Пока нет. Надеюсь, ты понимаешь, что написать ответ ты не сможешь. Испания – капиталистическая страна. Переписываться с капиталистическими странами не рекомендуется. Каждый иностранец может оказаться шпионом. Ты умный мальчик и должен понимать, что администрация детдома не вправе подвергать тебя такому риску.
Забрала конверт, ушла.
Я долго рассматривал открытку, затем спрятал ее в учебник математики.
Наутро в учебнике открытки не оказалось.
Taken: , 1
Псих
Детский дом. Правильное место. Если попал в детдом – тебе повезло. Закончишь школу, вернешься домой другим человеком, совсем другим. В кармане аттестат зрелости, впереди – целая жизнь. Вся жизнь впереди. Ноги нет или руки – ерунда. Вон сосед дядя Петя с войны пришел без ног, и ничего, живет. Жена у него красавица, дочка в институте иностранные языки изучает, грамотная. Все путем у дяди Пети, дядю Петю война жизни научила, тебя детдом.
Приедешь домой, выпьете с отцом по двести пятьдесят грамм на душу, закурите. Отец все поймет, сам в армии служил, знает, что почем в этой жизни. Только мама будет плакать. Это плохо. Когда женщины плачут, всегда плохо. Не плачь, мама, все у меня будет хорошо, все как у людей. Не хуже, чем у дяди Пети.
Детдом – не просто интернат. Это еще и школа. Хорошая школа, и учителя хорошие. Умные книжки, трехразовое питание. Хорошее место – детдом. Друзья хорошие. Настоящие друзья, на всю жизнь.
* * *
В детдом привезли новенького. Ходячий, ДЦП. Детский церебральный паралич. У меня тоже детский церебральный паралич, но у новенького все было более или менее в порядке. Неровная походка, руки расставлены в стороны. Лицо дергается в постоянной попытке сдержать слюну. Умный или дурак, по лицу не определить. Новенький, загадка. Новенький всегда загадка, всегда развлечение.
В детдоме есть смешной обычай. Когда больной ДЦП задумается сильно или сконцентрируется на чем-либо, нужно подойти к нему незаметно и крикнуть в ухо. Человек дернется резко, если не успеет опомниться сразу, может и со стула упасть. Если просто дернется и выронит из рук ручку, то смешно не сильно. Лучше всего подкараулить его, когда он чай горячий пьет или вино. С вином смешнее всего. Чаю ему, может, еще нальют, а с вином такие штуки не проходят. Сам виноват, не уследил, расслабился.
Я знал за собой такую слабость – вздрагивать от резкого хлопка или крика, поэтому всегда в незнакомой обстановке старался занять выгодную позицию, в угол спрятаться или под стол залезть. Предусмотрительность – норма. А как же? Детдом.
Новенький зашел в комнату свободно, слишком свободно. Снял рюкзак, рухнул на ближайшую кровать. Ноги в сторону двери, рука привычно ищет в кармане платок. Достал платок, отер несуществующие слюни.
Вдруг ввалились все разом, захохотали. Друзья, будущие друзья.
– Ты че, новенький? А почему на мою койку лег?
– П-подожди. Сейчас встану. ДЦП.
Слово «ДЦП» произносится четко, со смыслом. Понятно, что человек не шутит. Плохо ему, человеку, вот и упал на кровать.
– Да ты вставай, не лежи. Уроки кончились. Сейчас хавать будем. Чаю хочешь?
Налили полную кружку чая, не пожалели. И сахару бухнули от души. Сразу видно – хорошие ребята. Приняли, значит, в свои. Собрал волю в кулак, сел, потихоньку встал, пересел на стул. Поднял двумя руками металлическую горячую еще кружку, попытался отхлебнуть.
– Па!!!! – очень громко, слишком громко крикнул ему в ухо мальчишка на костылях.
Упал. Рука автоматически отбросила горячую кружку от себя в сторону обидчика. Не попал. Если бы в глаз! Мечтать не вредно. Выигрыш в лотерею бывает редко. Кружка врезалась в висок скотине. Максимум синяк останется, не больше. Минута. Только минута. Всего лишь минута, пока они дружно гогочут.
Раз, два, три…
Вспомни, что ты читал про Кассиуса Клея, или Мохаммеда Али, – это не важно. Они еще не знают. Они и представить себе не могут, что там, в Чувашии, ты – чемпион города по боксу среди здоровых. «Среди здоровых» – титул, которым ты наградил себя сам. Все остальные титулы – наоборот, ограничивают. Чемпион мира среди здоровых – звучит как личное оскорбление. Но ты никого не оскорблял. Судья не мог придраться. Слюна течет из-под шлема – так это от ярости. Руки дрожат, ноги приплясывают – это тактика тренера. Быть всегда в образе. В образе. Постоянно играть здорового. Косить под. На самом деле ты уже знал, что здоровые не всегда здоровы. Что они лишь иногда напрягаются для решения конкретных задач. А ты напряжен всегда. Тебе все равно, бить с левой или с правой, руки не работают. Но если надо, если очень надо, тогда можно напрячься, через боль, нервное напряжение и отвращение к повышенному слюноотделению. Тогда – можно. Тогда – все можно. Можно все, и никто не запретит. Тогда – точный удар в шлем противника. Нормальный удар. Как всегда. Как всю жизнь. Обычное дело. Никто ведь не аплодирует, когда ты застегиваешь ширинку. Они застегивают ширинку каждый день, им не дают за это ордена. И мэр города не пожимает руку на официальном приеме.
Четыре, пять, шесть…
Надо вставать. Мокрая рубашка и обожженное кипятком плечо – ерунда. Могло быть и хуже. Все могло быть. Могли навалиться ночью, накрыть покрывалом и бить. Просто так, потому что новенький. Чтобы знал свое место. Или броситься на тебя всем скопом, в открытую. Это всегда лучше, когда в открытую. Впрочем, еще не вечер, ночь наступит, будут бить. Поэтому надо вставать, срочно вставать. Быть сильным и жестоким. Не хочется драться, совсем не хочется, но надо.
Встал. Странно, они еще смеются. Они не поняли. Быстро огляделся. Подошел к мальчику, который крикнул в ухо. Маленький мальчик, младше его на пару лет, щуплый, на костылях. Зачем же он тогда? Странно. Ударил, мальчик упал, костыли отлетели. Начал бить. Бить долго не дали, навалились со спины, разняли.
– Ты чего? Он же пошутил! Шуток не понимаешь?
– П-п-понимаю.
Черт! Заикание приходит в самый неподходящий момент. Теперь подумают, что испугался.
Отпустили. Опять встал. Медленно встал и пошел в сторону лежащего на полу. Надо бить. Бить долго, тогда поверят, что ты серьезно, тогда примут как человека.
– Ты куда? Не надо, хватит.
Перед ним встал парень, с виду здоровый, вроде ровесник. Инвалидность сразу не определишь. Кажется, когда подходил, слегка подволакивал ногу.
– Хватит, успокойся. Меня Хамид зовут.
Примерился к Хамиду. Так, сначала в челюсть, упадет. Затем можно навалиться всем телом и долго бить. Долго не дадут, вмешаются, конечно. Потом придется драться со всеми сразу. Что ж, начнем.
Хамид все понял сразу. Отступил на шаг, улыбнулся.
– Ты что, псих? Теперь меня будешь бить? Я-то что тебе сделал? Колька пошутил, просто пошутил, ты его ударил. Всё, в расчете. Хватит.
– Хорошо. Хватит. Ночью убью. Или он меня.
Хамид улыбнулся еще раз.
– Книжек про тюрьму начитался? Здесь не тюрьма. Это детдом. Просто детдом. Никто никого не убивает. И дерутся редко. Понял? Колька просто пошутил. Садись лучше чай пить.
– Я уже напился.
Хамид молодец. Сразу видно, парень башковитый и в детдоме не первый день.
– А вина выпьешь?
– У меня три рубля.
– Еще деньги есть?
– Тебе сразу все отдавать?
– Не сердись, я пошутил.
Губы задрожали, голова немного дернулась в сторону.
Хамид понял, все понял.
– Не надо. Не заводись. Твои деньги – это твои деньги. Никто не отберет. И воруют редко. Тебя как зовут?
– Алексей.
– Леха, значит?
– Алексей.
Алексей сделал шаг вперед. Все-таки придется драться.
– Хорошо, ты – Алексей. Но ведь можно и Лехой называть? Какая разница? Это же не обидно. Дай руку.
Пожали руки.
– Пожрать привез?
Алексей улыбнулся, взял с кровати тяжелый рюкзак, бросил на стол. Дернул тесемки, рюкзак распался. Выложил содержимое, достал со дна рюкзака две пятикилограммовые гантели. Отошел, сел на кровать.