Белая весна

Как это бывает?

А обыденно.

Ночь, голые тела, натертые жиром, густо смешанным с сажей. Понятно, сотрется-смоется, но хоть на какое время сработает. Сверху одежда из тонкой шерсти, обрезанная так, чтобы не стесняла движения. Тоже – ненадолго, но хоть на сколько хватит! Хоть весна и теплая, а ночью все же минус пять есть. И вода не так чтобы парное молоко.

Плыть им не очень долго, но…

Но – плыть.

И тащить за собой сетки с небольшими ведерными бочонками. В бочонке литров десять горючей смеси. Что-то из нефти такое сделали местные химики, сами побаиваются. Чего напихали?

А, плевать!

Лишь бы сработало и горело так, что…

Не один же там бочонок! Нет, не один… и даже не один десяток получился. По два-три бочонка на человека, с поплавками, чтобы легче было тащить…

А когда начнется, они и ударят…

Люди один за другим входили в воду, и Вольная принимала их тела. Логинов смотрел на это молча. Стоя по стойке «смирно».

Что он мог еще сделать для этих людей?

Ничего.

Или…

Шаг к воде, пока никто не видит, украдкой. Пусть люди думают, что генерал по нужде пошел. А он…

Вот камыши. И извлеченный из ножен клинок разрезает ладонь.

– Хозяюшка-Вольная, кровью своей заклинаю, помоги им…

Темные капли крови падают в воду.

Такие черные даже в непроглядной воде.

Такие едкие…

А что ему еще остается? Детское поверье? Да и пусть его… лишь бы сработало! И Логинов ловит себя на еще более детской, забавной мысли. Он ждет ответа.

Ну хоть какого… только его нет. И лишь где-то вдалеке волчий вой… рядом с Ас-Дарханом водятся волки? Никогда не думал…





* * *


Сеня едва шевелился.

Он лежал на воде. Просто лежал так, что из воды едва ли нос и глаза торчали. Ну и губы. А Вольная сама поддерживала его, сама несла вперед и вперед.

Лежать на воде надо уметь.

Он умел. С детства на Вольной, с детства, словно рыба, из воды не вылезал. Они не так богато жили, вот он и помогал отцу, как мог. Тот рыбачил, ну и Сеня знал, что тоже будет.

Только вот подрастет, чтобы силенки были, а пока можно и так рыбки натаскать на жареху. Чай, на удочку она тоже неплохо идет.

Ни о чем особенно Сеня не мечтал, жил себе – и жил. До пятнадцати дожил, там и невесту присматривать начал…

А она была красивая, словно солнышко. Его Маришка. Маська…

Волосы светлые, легкие, словно одуванчик, глаза большие, доверчивые… она всем верила, всех любила…

В тот день она пошла на речку. Просто пошла стирать белье, что в этом такого? Но кто ж мог знать, что мимо будет проезжать отряд освобожденцев?

Эти твари ездили по деревням и селам, отнимали последнее у голодных крестьян, издевались, как хотели. Где-то получали отпор, где-то нет…

Вот им Маришка и попалась. Самое начало зимы было.


Там ее и нашли, на мостках…

Много ли надо хрупкой девчонке? Два десятка ублюдков и опытная баба не выдержала бы. А Маришка…

Сеня никогда не забудет ее лицо. Искусанные губы, синяки, искаженные болью и ужасом черты, синие пятна на шее…

Кто?!

Разве это важно?

Освобожденцы, вот и все.

Мать плакала, отец уговаривал, но… Сеня больше не мог жить так, как раньше. Многое он мог пережить, но Маришка?! Вот за что ее?! Просто – за что?!

Она никому не делала зла, она просто жила и наверняка не заигрывала с негодяями. Почему они не могли оставить девчонку в покое? Что им помешало?

Сеня был не особо грамотен, но… безграмотность ведь не означает глупость. Это просто немного иной взгляд на жизнь, своеобразный, но часто верный. Не затуманенный лишними узорами сомнений и виньетками красивых слов.

Сеня размышлял, и получалось у него так, что освобожденцы просто несут зло. Говорят красиво, а на деле они отнимают еду, они убивают людей, разрушают храмы, гонят священников… и им стоит верить? А почему, собственно?

По делам узнаете их… так сказано в Книге Творца. Священник говорил. Он старенький был, поэтому и не ушел, когда освобожденцы пришли. До последнего старался свой храм защитить, лепетал, что иконам уж по тысяче лет, даже больше… Так и повис на дверях храма. Повесили.

Он же просил не обагрять полы в храме кровью? Вот и не обагрил, такое извращенное чувство юмора.

Значит, освобожденцы – зло. А если есть зло, с ним надо бороться. Это тоже понятно.

Надо проситься в войско к… кому? Да хоть бы и к Логинову. Куда идти, крестьяне знали. Сеня и пошел. И попросился.

На смех его не подняли. Каждый доброволец был важен. И Сеня остался в войске. Учился разбирать и чистить тяжеленное ружье, стрелять, правда, не учился, патронов было не так много. Учился колоть штыком, учился убивать…

И ждал.

За свою Маришку он убьет десятерых. А может, и сотню… сколько получится. Они пятерых детей хотели, вот пятерых он убить обязан, но лучше – больше. Лучше десятерых.

А потом Логинов приехал в войска. И рассказал о том, что необходимы добровольцы.

Сеня подумал и вышел из строя. Он рыбак и сын рыбака, Вольная – его дом. Другие могут не доплыть, но он справится. А если он подожжет корабли…

Не надо стрелять, не надо даже своими руками убивать. Там ведь намного больше освобожденцев погибнет. Если и он умрет, это будет выгодный размен.

И Сеня плыл и плыл в темноте, едва дыша… Слышал ли он остальных? Не особенно. По воде звуки далеко разносятся, поэтому все прикусили дерево. Будешь тонуть – тони молча.

Кажется, у кого-то свело ногу.

Кто-то не доплыл…

Сеня ни на что не обращал внимания.

Он сливался с водой, Вольная принимала его, ласкала, укачивала… Маришку она не сберегла. Обман, кругом обман, все обман… и жить особенно незачем. Только ради мести…

Холод?

Холода Сеня почти не чувствовал. Привык…

И сам не заметил, как оказался среди кораблей. Едва не попался: его могли несколько раз увидеть с лодки. Приходилось нырять, скрываться под водой, хорошо, он мог надолго задерживать дыхание. И бочонки… тяжелые… ничего, можно уже вынимать пробку. Внутрь – бикфордов шнур, пусть вода заливается, это уже не страшно…

Его заметили?

Кричат?

Смешно…

Сеня еще мог сохранить свою жизнь, если бы нырнул. Он бы выплыл, он бы смог. Но жить-то ему и не хотелось. Только убивать. А потому…

От выстрела он попросту загородился бочонком.

Тот разбился, вязкая жидкость с гадким запахом потекла, еще выстрел – и вспышка.

Огненная, ослепительная…

И Сеня ныряет на глубину. Он знал, что не сможет ничего сделать. Что умирает. Но хотел остаться на дне Вольной. Смерть в огне – или в воде?

Хотя бы этот выбор у него есть. До самого конца.

До дна он так и не доплыл. У юноши просто остановилось сердце от боли. Вольная приняла его – и мягко понесла вниз, баюкая в своих объятиях. Еще одна жертва братоубийственной войны. Не последняя…