Беатрис

— Достаточно посмотреть на наши финансовые результаты, — ответил Давид. — Мы продали нашу компанию за…

— Я знаю, за сколько вы продали вашу компанию, — перебила Чарли.

— Тогда почему спрашиваете?

— Потому что финансовые результаты — это, вероятно, еще не все.

Она посмотрела на Давида, который, похоже, не понимал, о чем еще тут может идти речь.

— Ваши отношения, — продолжала она.

— Он мой лучший друг, — сказал Давид. — Мы оба любим побеждать, так что нам случалось ссориться, но никогда всерьез.

— А что случилось с Паскалем Бюле?

Давид посмотрел на нее так, словно не совсем понял вопрос.

— Зачем уходить так далеко на периферию? — спросил он.

— Если не возражаете, я хотела бы услышать ответ на вопрос.

— Что вы слышали?

— Что он обманут и его обманули вы с Густавом.

— Тут у нас совершенно разные представления о случившемся.

— Вот и расскажите свою версию. Что произошло?

— Паскаль участвовал в предприятии в самом начале, когда мы планировали выход на российский рынок. Он предложил несколько идей, набросал внешний вид сайта и вложил немного денег. Но потом оказалось, что мы смотрим на дело немного по-разному, и мы с Густавом выкупили его долю. Он был доволен полученной суммой — пока мы не продали компанию год спустя. Тут он внезапно связался с нами и потребовал еще. За это время он сделал несколько неверных ставок и остро нуждался в деньгах. Но мы ведь уже договорились ранее, поэтому мы с Густавом сочли, что для благотворительности нет оснований.

Чарли подумала о миллиардной сделке по продаже сайта.

— Можно спросить — сколько он получил?

— Два миллиона.

— А потом компания была продана за три миллиарда…

— Да, но договоренность есть договоренность.

— Но, вероятно, не такая уж и благотворительность, — заметила она, — дать ему чуть больше, учитывая, как прошла сделка.

— В нашей отрасли это так не работает.

— Как после этого складывались ваши отношения?

— Он рассорился с нами, — сказал Давид и отпил глоток кофе. — Звонил мне и Густаву и ругался.

— Он угрожал? — спросила Чарли, размышляя, почему Густав ни словом не упомянул этого человека, когда они спрашивали его о возможных врагах.

— Пожалуй, можно и так сказать, однако мы не восприняли его слова всерьез. Он всегда становится агрессивным, когда выпьет.

— Насколько я понимаю, Паскаль Бюле тоже учился в Адамсберге, — сказала Чарли.

— Точно.

— Чем вы занимались в те времена?

— Да ничем особенно, — пожал плечами Давид. — Мы учились в одном классе, вместе ходили на плавание и на греблю и… не понимаю, к чему вы клоните.

— А потом вместе ходили на вечеринки, — продолжала Чарли.

— Да, а что в этом такого?

— Я слышала, вы употребляли не только алкоголь, — сказала Чарли — Еще и нюхали кокаин.

— Это было очень давно. Возможно, для Паскаля нет, но… Я отец семейства, — сказал Давид, словно это что-то объясняло.

— Паскаль тоже отец семейства.

— Я, по крайней мере, больше таким не занимаюсь. Случалось пару раз на вечеринках, но Паскаль… можно сказать, ему тяжело давался контроль за своими импульсами.


— Когда в последний раз вы разговаривали с Паскалем?

— Несколько недель назад. А что?

— И что он сказал?

— Как обычно — что мы испортили ему жизнь, и просил денег. Стоит ли уделять этому так много внимания? Паскаль не имеет никакого отношения к исчезновению Беатрис, могу вас заверить.

— Придется вам положиться на то, что мы хорошо делаем свою работу.

Давид бросил на нее взгляд, показывающий, что он не очень-то в это верит. Подавшись вперед, он серьезно посмотрел на Чарли.

— Вы должны найти ее, — проговорил он. — Иначе это просто раздавит Фриду и Густава. Вы даже не представляете себе, насколько Беатрис важна для нас всех.

Хлопнула входная дверь, в кухню вошла Шарлотта Юландер. Поставив сумочку на стол, она поздоровалась с Чарли, не скрывая удивления.

— Она пришла задать дополнительные вопросы, — пояснил Давид.

Со второго этажа раздался резкий крик.

— Ты разберешься? — спросила Шарлотта и взглянула на Давида.

Давид кивнул и вышел.

— У вас есть подозреваемые? — спросила Шарлотта, усевшись за стол напротив Чарли.

— Мы беседуем со всеми, кто близко общается с семьей, чтобы составить максимально полную картину того, что может за всем этим стоять.

— Что, например?

— Все, что угодно, — сказала Чарли. — Вспомните все, что придет в голову — что как-то отличалось, было не так, как обычно.

— Даже не знаю, — пробормотала Шарлотта, немного помолчав. — Даже не знаю.

Их прервала дочь, вбежавшая в кухню.

— Луве отобрал мои наклейки! — закричала она.

— Попроси папу разобраться, — сказала Шарлотта.

— Но он ушел в свой кабинет и заперся, — заявила девочка. Подойдя к маме, она стала тянуть ее за джемпер.

В этот момент Чарли и заметила его — длинный шрам на запястье у Шарлотты.

В следующую секунду Шарлотта поправила джемпер и посмотрела на Чарли.

— Подождете минутку? — спросила она.

Они вышли из кухни, и вскоре Чарли услышала, как Шарлотта кричит на сына, требуя отдать то, что он взял — нет, не потом, а прямо сейчас.

Чарли пыталась осмыслить увиденное. Она была почти уверена, что у Шарлотты такой же шрам на другой руке — заживший шрам после попытки вскрыть себе вены. Это как-то не вязалось с ее имиджем женщины, у которой все хорошо в жизни. «Но, — мысленно поправила себя Чарли, — психическое нездоровье встречается во всех классах общества».

— Так на чем мы остановились? — спросила Шарлотта, снова входя в кухню.

— У вас с Фридой близкие отношения? — спросила Чарли, хотя ей больше всего хотелось спросить: «Что случилось? Зачем ты порезала себе вены? Почему не хотела жить?» Впрочем, какое отношение могут иметь к делу давно зарубцевавшиеся раны?

— Можно сказать, что мы довольно близко общаемся, — проговорила Шарлотта.

— Довольно близко?

— Да, дело в том, что Фрида… не так легко сближается с людьми, но она наверняка сказала бы, что я ее ближайшая подруга. Когда мы жили в Москве, то общались почти каждый день. Давид и Густав много ездили по делам, так что… но когда вернулись в Швецию, то стали видеться реже. С тех пор, как родилась Беатрис, Фрида такая уставшая.

— Вы не могли бы рассказать более подробно?

— Да что тут рассказывать? — пожала плечами Шарлотта. — Рождение ребенка всегда несет с собой серьезные перемены в жизни, к тому же Беатрис плохо спала. Ничего странного, что человек хочет побыть один и отдохнуть, пока ребенок спит.

— Понимаю, — сказала Чарли. — Вам что-нибудь известно о прошлом Фриды?

— Она не любит об этом говорить, но она выросла в семье алкоголиков, так что, ясное дело, ей пришлось несладко. Почему вы обо всем этом спрашиваете? Вы ведь не думаете, что Фрида… Фрида обожает Беатрис больше жизни!

Казалось, Шарлотта намерена развить тему материнской любви, но Чарли успела ее перебить:

— Насколько хорошо вы знаете Амину?

— Это наша уборщица, — сказала Шарлотта, словно это был ответ на вопрос.